"Фантастика 2025-132". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Белая Яся
— Нахрен-нахрен, Жорж! Опять жути нагнал. Я теперь что должен наверх докладывать? Что таких как ты может быть не один, не два, и что вам всё быстро надоедает?
— Ну доложи, что в ноябре восемьдесят восьмого в Армении будет мощнейшее землетрясение, и ему плевать на мои предсказания и ваши меры противодействия, оно всё равно будет.
— Через два года? А где конкретно?
— Тот случай, когда достанется многим, десять баллов из двенадцати по Рихтеру. Эпицентр в Спитаке, насколько знаю. Двадцать пять тысяч погибших официально. Пол Армении развалит.
— И что с этим делать?
— А тут уже ничего не сделаешь. Уровень сейсмоопасности ученые в регионе занизили. Жилые дома построены из говна и палок, разворовано при строительстве всё, что можно. Предупреждать людей бесполезно, наверное. Армяне вас же и обвинят, скажут — Советский Союз испытывал на нас новое оружие.
— Серьезная информация. Еще что-то можешь рассказать?
— Да легко! В следующем году один немец попробует на легкомоторном самолете пройти нашу систему противовоздушной обороны.
— И как?
— Да легко! От Хельсинки до Москвы на малой и сверхмалой высоте с посадкой на Красной площади.
— Вот же врешь!
— Вру, сядет на Москворецком мосту, который за Красной площадью.
— И что, никто не перехватит?
— Несколько раз. Только после того южно-корейского Боинга начальство будет ссать отдать приказ сбить гражданский самолет.
— Да уж, начальство, оно такое. Оно может. Но всё равно как-то не верится.
— Петя, нас не хватятся? У меня обед, у тебя небось тоже кормежка какая-никакая должна быть. И секретаря мы с тобой выжили из кабинета. Кстати, еще легенду надо озвучить для меня и тебя. Ты вообще зачем тут? О чем меня пытал?
— Ну ты же Прокопенке соловьем разливался, как комитетчики тебе помогали с турниром по практической стрельбе. Я рапорт читал. Вот и наведешь порошу, мол инструктировали не вздумать учудить центр подготовки, чтоб конкурентов не плодил. Шутка. А вообще, Жора, ты из какого года?
— Да пошел ты!
— А серьезно?
— Из двадцать первого ровно на сорок лет провалился в восемьдесят первый.
— Солидно так-то. Это тебе полтинник был с лихом. А я с тобой на «ты», не обижаешься?
— Да пошел ты!
— А еще вопрос, Жора, какое у тебя было звание там?
— Хорош стебаться, я работягой там был, вагоны ремонтировал.
— Ага, вот и словечко незнакомое проскочило. Я так прямо верю, что ты там вагоны чинил. У вас все слесаря так оружием владеют? Я начинаю переживать за наше будущее.
— А вот это правильно. Переживай, оно скоро наступит. Помню, у меня в ЦУМе кинжал из ножен выпал на ходу, и прямо на ногу вниз рукояткой во время шага. Летел, блестел лезвием и звенел по каменному полу. Угадай, что потом было?
— Что тут думать. Посетители подняли крик, вызвали милицию, а ты сбежал под шумок.
— Ну почти. Я подошел, нагнулся и убрал клинок в рукав. А все вокруг старательно НЕ ЗАМЕТИЛИ. Время такое грядет, когда все всё не замечают.
— Понятно, что непонятно. Один вопрос — ты зачем в ЦУМ с кинжалом пришел?
— Так я везде с оружием ходил. Время непростое, нужно было готовым быть за себя постоять. Или нужно будет?
— Так что, Горбачев зря помер тогда?
— Я его об этой услуге не просил. Он не стал причиной, он ускорил процесс. И углУбил. «И это правильно, товарищи». Онегин, я же говорил, вся система сгнила. Тут часами можно рассказывать, какая задница кругом. Открой глаза шире, анализируй и не удивляйся, когда рванет.
Онегин встал, одернул китель и тяжело вздохнул. Молча махнул рукой и прошел к двери.
— Эх, сейчас бы открыть дверь пошире и сказать что-нибудь типа «Уводите задержанного», но я не ты, мне такие шутки даже в голову не приходят. Цени, Жорж, как я к тебе бережно отношусь.
— Мы закончили на сегодня?
— С тобой да, у меня еще несколько кандидатов на беседу. Надо же легенду поддерживать, я не к тебе лично ехал, если официально. Держись, Жорка, всё будет нормально. Или лучше, Жорж Николаевич?
— Собирался идти, вот и иди со своими подколами в пень. Я, может, душой помолодел. Сейчас ощущаю себя где-то на тридцатник или даже чуть меньше. Формул счастья «Уже знаю, еще могу». Или «уже могу»?
Глава 8
Широка страна моя родная
«Что значит, говори, зачем комсомолец вызывал? Володя, у тебя волосы под мышками поседеют, если я скажу, зачем меня вызывал секретарь бюро ВЛКСМ!» — так сказать Глодану хотелось, но не моглось. Пришлось выдавать версию поприличнее под названием «Вот сам у него и спроси, если интересно». Вроде нормальные отношения во взводе со всеми были, а как начали дергать в штаб, пошли разговорчики про блатного, которому всё можно, поэтому он такой борзый. И ведь тяну лямку как все без особых поблажек, чего сразу «блатной»? Разве что по нарядам не особо дергают и в караул строго по графику без всякого фанатизма. Караулы тут смех один, но сквозь слезы. Посты напиханы так, чтоб была возможность солдатам почаще лямку часового потянуть, посты понатыканы, а ничего важного они не охраняют. Ну и чтоб выучили обязанности часового, которому «запрещается пить, курить, говорить, отправлять естественные надобности…»
Двадцать седьмого сентября наступил большой солдатский праздник — Приказ министра обороны Соколова об увольнении в запас и очередном призыве. Все бойцы переходят на следующий период службы, а некоторые вообще в дембеля. Мы из духов трансформировались в молодых. Мне всё равно, а парням приятно. Черновалюк не удержался, попытался принять участие в трансформации:
— Так, духи, буду вас переводить в молодые. Ремнем. Готовьте жопы.
— Олег, а ты уже черпак или молодой еще? — я сейчас подправлю этот процесс, за мной не заржавеет.
— Я черпак уже, трепещи, душара!
— Тогда жопу нам показывай. Вдруг тебя деды не переводили, и ты сам молодой и зеленый.
— Чего?!
— Если жопа не синяя, значит тебя не перевели, пшел в пень тогда со своим переводом. — вот и посмотрю теперь, как выкручиваться будет. Взвод гогочет, всем понятно, как младший сержант влип.
— Да пошли вы! Раз не хотите следовать армейской традиции, так и будете ходить духами. Я всем так и скажу.
— Иди-иди, черпак синежопый!
После приказа во взводе нарисовался еще один командир отделения, младший сержант Шух. Классический хохол, не знаю по какой болезни он провел чуть не полгода в госпитале, я его увидел первый раз уже в октябре. Низенький коренастый весь из себя спортивный с классическим говором жителя центральной Украины, не западенец. Порядки в нашем взводе, уже вполне демократические, он принял нормально, строить из себя большое начальство не пробовал. А по сроку службы он, как и Черновалюк, уже черпак, год отслужил.
— Докладывай, главный комсомолец, что ты надумал по последнему вопросу. Только давай, пожалуйста, без прелюдий о направляющей роли партии в деле воспитания молодежи. Так я тоже умею — командир части сидел в своем кабинете как глыба и стоящего перед ним секретаря комсомольского бюро умело давил взглядом сверху вниз, хотя логика отрицала такой вариант.
— Товарищ полковник, я поговорил с командирами и сослуживцами комсомольца Милославского, они все подтверждают его неуживчивый заносчивый характер, нежелание считаться с авторитетами, эгоизм и нежелание считаться с интересами большинства.
— Ну пошел резолюцию сочинять, Прокопенко, ты можешь человеческими словами говорить? Мне хочется услышать твоё мнение, своё у меня есть. Я его потом озвучу. Сядь уже и не пытайся угадывать или пытаться мне понравиться, ни к чему это.
— Понятно, товарищ полковник. Если своими словами, то он мне сам также говорил, мол зачем вам такая заноза в одном месте? Комсомольской работой он заниматься не хочет, а спортивная у нас и так налажена нормально.
— А вот это их историческое фехтование? Он там на самом деле знаток?
— Да, там всё всерьез. Я наводил справки, он действительно один из зачинателей этого спорта и тренер, говорят, отличный. И Тульский турнир по практической стрельбе он курировал от обкома вместе с тем туляком Саенко, что к вам приезжал. Но тут такое дело — по фехтованию нам нужно в части отдельную команду держать тогда из срочников. А потом Милославский демобилизуется, затем им натасканные солдаты, два года, и нет у нас команды. И еще вопрос — как комитет ВЛКСМ Украины посмотрит на такие игры с Москвой через их голову.
