"Фантастика 2025-132". Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Панфилов Василий Сергеевич "Маленький Диванный Тигр"

— Вали уже! — махнул я на него. — Об остальном позабочусь!

— Иди сюда, мой хороший, — подошёл я к молоту. Ух, отожрался. Попытался поднять его, но не тут-то было. Весу — будто целая тонна. Это что ещё такое? Поднатужившись, я всё же поднял его, подтащил и скинул на два иссушенных трупа. Снова бахнуло, мне руку сильно дёрнуло, но своего я добился, избавившись от главных улик. Пусть теперь по этим ошмёткам восстанавливают, что произошло. Блин, а ведь где-то здесь меч, которым меня проткнули, должен валяться, и амулет, которым в инферно отправили... Черти с ними. Не до того сейчас.

Второй раз молот поднимать не стал. Мне, откровенно говоря, было паршиво. Так что пусть полежит, ослабнет.

Наконец, опоздав, насколько возможно, с неба на летающей доске спикировал наш куратор. Фёдор Михайлович собственной персоной. Одет он был не пойми как. Примчался в розовых шортах и чёрной толстовке, кроссовки не зашнурованы, вид взмыленный, запыхавшийся.

— Эварницкий! — крикнул он. — Ты что здесь устроил?!

Когда я говорил Блохиной про гормоны, то ничуть не шутил. Видимо, человеческое тело не предназначено для воскрешения. Не выработал эволюционный механизм, как себя вести в этом случае. Нет другого объяснения, почему меня так вштырило, что сердце бешено бьётся, хочется одновременно кому-нибудь вмазать и кого-нибудь завалить… И вовсе не в бойцовском смысле… Хотя можно трактовать и так.

В общем, мне было плохо, а тут куратор под горячую руку лезет.

— Меня убили. Отправили в инферно. Я дал там жару и вернулся, воскреснув, — отчеканил я. — Вы, как обычно, всё просрали. Так что разбирайтесь здесь, а мне надо прийти в себя. Очень! Надо! — припечатал я, не дав ему высказаться.

Фёдор Михайлович уставился на только-только затянувшуюся рану у меня на животе, на залитую кровью одежду, на ошмётки тел демонов вокруг, на сверкающий силой хаоса молот и решил, что промолчать не такая уж плохая идея. А я решил, что не такая уж плохая идея оказаться в хорошем месте побыстрее. Дёрнув на себя летающую доску куратора, шустро запрыгнул на неё и взмыл в небо. Чуть в дерево не вписался, но как-то справился, а там по прямой долетел, куда надо.

Удивительно, но меня пустили.

Женщины — это классно. Ещё и ужасно, конечно. Большинство хороших историй начинаются из-за женщин. Но всё же это ещё и классно.

Повторюсь, в тот момент фраза о том, что я соображал, была бы слишком громким утверждением. Определённо, какая-то часть моей сообразительности оставалась, но большая часть сил была направлена тупо на то, чтобы, даже не знаю… Не слететь с катушек? Не помереть на ровном месте? Меня штормило, я не понимал, что происходит, чудовищным усилием воли держал себя в руках, поэтому да. Соображал я так себе.

Но выбор сделал правильный. Из всех тех, к кому я мог завалиться, была всего одна персона. Которая могла и послать. Потому что завалился я к Екатерине, нашей преподавательнице, полувеликанше. Такой наглости наши отношения совсем не подразумевали, но в тот момент я об этом не думал. Каким-то чудом угадал балкон, свалился на него, и, когда женщина вышла, уставившись на меня, озвучил, что немного помер, немного воскрес и мне надо прийти в себя.

Доброе у неё сердце.

В ванну оттащила, отмыла, коньяку налила, плитку шоколада выдала, историю выслушала, массаж сделала и напряжение древним способом дала скинуть. Никакой романтики. Самые что ни на есть реабилитационные услуги. Как в себя пришёл, а это было часа в три ночи, меня выставили за дверь.

К тому времени я соображал уже получше. Понял, что тем самым мне указали — приходить было всё же наглостью. Я и не спорю. И так должен.

Много кому. Выйдя на улицу, присел на лавочку и задумался. Полубог — хрен с ним. Как мой труп оказался в лесу, в компании Блохиной и Дауры, а ещё двух других трупов, которых явно принесли в жертву, а рядом ещё и Ким бегал — вот это прямо-таки отличный вопрос. Тянущий на четыре костра. Для каждого из участников. Кровавые жертвоприношения — это серьёзное нарушение закона. Нет, даже не так. Закон, конечно, обратит на это внимание. А потом за дело возьмётся инквизиция. Так что костёр не то чтобы маловероятное событие. Даура, конечно, отожгла.

Хех. Весело получилось.

Но разбираться с этим буду завтра.

Меня не захотели пропускать. А я не захотел входить в положение и ждать под дверью. Дверь моего несогласия с ситуацией не выдержала и немного сломалась, с грохотом рухнув на пол.

Кажется, часть моей божественности вернулась вместе с воскрешением, что дало прибавку ко всем коэффициентам, и к физической силе в том числе.

— Эварницкий, ты что творишь?! — прошипел Фёдор Михайлович, вскочив.

Здесь он находился не один. Здесь — это в допросной. За столом сидела Даура, теребя подол платья. Куратор расположился в стороне. Допрашивал девушку другой мужчина, в мундире Ищущих. Который при моём появлении вскочил и встал так, чтобы у него за спиной никого не оказалось. Хорошие рефлексы.

Я прошёл внутрь, скинул молот, который чуть ранее забрал из парка. Он шмякнулся о пол, выбил крошку, но такие мелочи меня не интересовали.

— По какому праву вы удерживаете мою подопечную? — спросил я ледяным тоном.

— Это тот самый Эварницкий? — спросил незнакомец у куратора. — Он у вас настолько неуправляемый?

— Это он по жизни такой, не только у меня, а в принципе, — ответил Фёдор Михайлович и перевёл взгляд на меня. — Давид, с каких пор Даура стала твоей подопечной?

— С тех пор как вы назначили меня старостой.

— В обязанности старосты входит составление расписания и прочие по большей части бюрократические обязанности. Вламываться на допрос, выносить дверь — нет, не входит. Явившись сюда, ты уже себе на статью заработал, — ответил куратор, вовсе не радостный от моего появления.

— Ну так арестуйте меня, — предложил я. — А пока не арестовали, я сам буду решать, что входит в обязанности старости, а что нет. Я вас предупреждал, Фёдор Михайлович. Как видите, мои слова часто оказываются пророческими. Так и что здесь происходит? На каком основании мою подопечную допрашивают?

— Как интересно, — с любопытством смотрел на меня незнакомец. — Дело-то вон какое многообещающее. А ты, Фёдор, говорил не лезь, не лезь, — иронично сказал он. — Молодой человек, — смерил меня мужчина взглядом. — Ваша так называемая подопечная обвиняется в проведении тёмного ритуала. Вы, между прочим, являетесь свидетелем, но, как теперь понимаю, скорее, соучастником, а то и вовсе организатором. Понимаете, что это значит?

— Понимаю, — кивнул я. — Я, Давид Романович Эварницкий, глава рода Эварницких, а также проклятый бог Элиот, наречённый Сказителем, официально заявляю. На мне долг жизни перед этой девушкой, и я готов любому, кто попытается причинить ей малейший вред, объявить войну. На уничтожение. Вы понимаете, что это значит? — глянул я на мужчину.

— Давид… — покачал головой куратор. — Ты сейчас сильно всё усложняешь. Клятва не даст тебе объявить войну представителю империи.

— Клятва? — рассмеялся я. — Меня вчера убили, Фёдор Михайлович. Это не метафора, а факт. Поэтому клятва аннулирована в связи с моей смертью. Также это ваша вина, что такое произошло. Ваша — это значит конкретно ваша, ваших кураторов и даже императора, если с его дозволения кто-то поощряет конфликт между мной и храмами.

— Ещё и обвинение императора, — чуть ли не восторженно произнёс незнакомец.

— Что это за смертник? — спросил я у Фёдора Михайловича.

— О нет. Смертник здесь только вы, господин Эварницкий. Фёдор Михайлович, тебе бы тоже обеспокоиться. Вместо повышения как бы на каторгу не угодить.

— Давид, тебе и правда лучше сбавить обороты.

— Я своё слово сказал, — ответил ему. — Можете моё послание императору передать, хоть ещё кому. В случае развития конфликта обещаю — результат ни вам, ни императору, ни самой империи не понравится.