"Фантастика 2024-12". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

На этом моменте я проснулся.

Глава 7

Агентура

Император должен знать все! Особенно о том, что творится при его дворе. Вон, слуга, проверенный сто раз, едва не угостил своего государя кофейком с ядом. Мне теперь что, заводить какого-нибудь специального человека, чтобы тот первым пробовал каждое мое блюдо? Вроде, когда-то такое уже было. Но при Романовых — точно не было. И, кажется, до сих пор никого не пытались травить? Впрочем, и огненными шарами никого не пытались убить. Все больше по старинке — из револьвера, или динамитом взорвать. Боюсь, кто-нибудь додумается ухайдакать меня из винтовки с оптическим прицелом. А что такого? «Мосинка» бьет далеко, на километр, если не больше. Оптический прицел можно купить в любом магазине охотничьих товаров. Вычислить маршруты, по которым я езжу — это не сложно, засесть в засаде. Бах. И нет императора.

Нет, черные мысли нужно гнать. Не хочу входить в число государей, причисленных к лику святых, да меня, покамест, к ним и не причислят. Коронации не было, стало быть, миром меня не мазали и я пока государь, но не помазанник божий. Так что, рановато мне становиться покойником. Тем более, я им уже был.

Приказал Пегову подыскать при дворе парочку человек, чтобы время от времени получать конфиденциальную информацию, а ещё, как я полагаю, Мезинцев должен расстараться, чтобы расставить при дворе собственную агентуру. Выяснял — а почему раньше не было? Оказывается, имелся запрет покойного императора. Дескать — присматривать за двором, включая прислугу, не этично! А слушать слухи и сплетник, так вообще недостойно государя-императора.

Я опять удивился — как это дедушка умудрился дожить до глубокой старости? Не интересовался — а на Николая Александровича покушения были? Если и были, то историкам о том неизвестно. И мысли у покойного царя слишком уж оптимистичные и радужные были. Нашел, кому доверять! Что за придворными, что за прислугой и нужно присматривать в первую очередь. Как говаривала одна известная артистка в не менее известной роли: «Прислуга — главный враг в доме!»

Нет, у меня несколько иной подход. Я уже разрешил Мезинцеву вербовать в агенты и врачей, и адвокатов, и священников. Раньше их запрещалось трогать. Мол — носители чужих тайн! А мы следуем примеру предков. Петр Первый, вон, приказал священнослужителям, чтобы те докладывали светскому начальству, если на исповеди узнавали о «воровских делах». И правильно сделал, между прочем. Напомню, если кто-то забыл, что ворами именовались не расхитители чужого имущества, а государственные преступники.

Сплетни — это тоже информация, только нужно вовремя определить — несет она какую-то пользу, или нет? Но даже если и нет прямой пользы и выгоды, то есть информация к размышлению. Сплетни, как правило, на пустом месте не появляются.

Императорский двор — тот еще гадюшник. Вроде бы, сороковой год двадцатого века идет, а придворные, словно бы не вылезли из восемнадцатого столетия, хотя и ездят на службу в современных авто, носят не кринолины с камзолами, а современные костюмы и платья, но все равно… В общем, серпентарий. А некоторые «гады» сами уже решили на добровольных началах поверять мне кое-какие сведения. Вот, скажем, камергер Александров, которого зовут Максим Александрович, но все поголовно именуют его Максиком. Все, кроме меня. Выглядит лет на двадцать, маленький, конопатенький. Мужику под сорок, а он в камер-юнкерах до сих пор. Удивительно, как он в чин-то пролез? Наверное, надеется стать камергером? Ну-ну, надейся. Медалькой какой-нибудь я его награжу, вроде «За победу над пьяным медведем в зоопарке» или орден Сутулого, а более высокую придворную должность? Шиш. Правда, я ему ничего не обещал, но пусть надеется. Надежда — глупое чувство. Об этом сказал не я, а Макс Фрай устами своего героя, но фраза мне нравится. Но как информатор Максик полезен.

Вот и сегодня, улучив момент, когда я шел по коридору, легким кивком позвал за собой Александрова, а тот так понесся, что едва не сбил с ног лакея. Выведя камер-юнкера на открытое место, чтобы все видели, как император с ним общается (зайти за портьеру, так все равно увидят, а слухов станет гораздо больше), ласково поинтересовался:

— Любезный Максим Александрович, а что у нас нового?

— Да ничего такого, чтобы вас заинтересовало, — скривился камер-юнкер. — Так, мелочевка, не стоящего вашего внимания.

Я, уподобившись Зевсу, слегка нахмурил брови — мол, это мне решать, стоит или не стоит:

— А по мелочи? — спросил я.

— Если только по мелочи. А по мелочи… — призадумался Максик. — Придворная дама — фрейлина ее императорского величества вдовствующей императрицы Александры Федоровны опять приезжала сюда из Гатчины, требовала у камердинера Носкова, чтобы тот на ней женился. Мол — императрица ее хочет уволить, а она до сих пор не замужем. Грозилась к вам пойти, чтобы вы заставили Носкова исполнить его обещание.

— Так Носков — человек солидный и, вроде бы, даже женатый? — удивился я.

Носков и на самом деле производил хорошее впечатление. Служит по департаменту внешней торговли в МИД, камергером стал не за заслуги предков, а покойный дедушка его так повысил, за его собственный вклад в развитие экономики, да и я его уже на выдвижение наметил. Может, им и заменю своего министра иностранных дел? Но пока еще не решил. Знаю, что с торговлей он управляется, а вот как пойдут дела с дипломатией, пока не уверен. Опыт работы в посольствах у человека есть, но лишь по торговой части. Сам же Носков редко общался с политиками..

— Так да, Станислав Сергеевич человек женатый, насквозь положительный, — осклабился Максик. — Он этой фрейлине, которая тогда и фрейлиной не была, предложение делал. Отказала, так во фрейлины хотелось, при дворе дефилять, а нынче вспомнила. Мол — коли обещал, женись. Подумаешь, десять лет прошло.

Я только отмахнулся. Если так — то это уже не ко мне, а к врачу. Наверняка есть психиатры, которые вставят мозги фрейлине. Если бы камер-юнкер раздобыл какой компромат на директора департамента, тогда да, информация нужная. А так, к чему это мне?

— Ещё что интересного?

— Флигель-адъютант Соснин разбил очередной аэроплан, — наморщил лоб Максик, будто изо всех сил напрягал извилины.

Про Соснина с его аэропланом — вернее, с легкомоторным самолетом я знал. Мезинцев уже проверял — откуда у флигеля деньги на самолеты, которые он разбивает не реже одного раза в год? А вдруг берет взятки или его спонсируют враги? Оказывается — продал имение, а вырученные деньги спустил на авиацию. Как сам до сих пор жив? Надо бы флигелю посоветовать в авиаторы перейти, так не хочет. Свобода дороже. А может, оно и к лучшему. Если свои самолеты бьет — его дело, а казенные, то лучше не надо.

Я выжидательно посмотрел на Александрова, ожидая от него чего-то поинтереснее.

Максик замялся, но уж слишком был у него лукавый вид, словно у ребенка, узнавшего какую-то тайну, которую хочется поведать всем окружающим. Например — узнал, что папа купил бутылку, спрятал ее на балконе, а мама про то не должна знать. А так хочется рассказать! Ребенок походит кругами, да и сдаст папу.

— Максим Александрович, я же все равно все узнаю, — улыбнулся я, хотя хотелось сказать другое. Мол, телись быстрее, что ты себе цену-то набиваешь?

— Все придворные дамы решили объявить бойкот вашей будущей невесте, — наконец сдался он.

О как.

— А что за дамы? — удивился я.

У меня же нет фрейлин, не положено императорам иметь придворных дам, если они не женаты. Разумно, между прочим. Не стоит создавать правителю курятник. Впрочем, одному из моих предков, с которым я встречался в «чертогах», наличие законной супруги не мешало топтать своих придворных «курочек», а потом выдавать их замуж за генералов и прочих важных персон.

— Придворные дамы вдовствующей императрицы, фрейлины вашей матушки, — принялся перечислять камер-юнкер. — А к ним присоединились жены придворных, а также жены генералов. Да что там — отец Никодим, который вашу будущую невесту православной вере наставляет, уже от своей матушки нагоняй получил — мол, негоже православному батюшке «портомойке» Закон Божий читать. Я почему про матушку знаю, — пояснил камер-юнкер, — потому что мы с ними соседи. Мы на второй линии живем, в восьмом доме. Только отец Никодим на втором этаже живет, а я на первом. Вот слышал, как матушка Ольга его чехвостила. Из окон долетело.