Владимир Корн - Дариус Дорван. Наемник
Так и случилось — с остальными покончили быстро, хотя самому Дариусу пришлось пожертвовать луком, подставляя спину под удар меча. И лишь один сумел ускользнуть, тот самый лучник, чья стрела серьезно ранила Тацира.
Теперь, когда этот лучник лежал у его ног, глядя застывшими глазами вверх, на клочки безоблачного голубого неба, виднеющиеся между кронами деревьев, следовало уходить как можно дальше и как можно быстрее.
Дариус внимательно, одного за другим, оглядел всех своих людей, не успевших еще толком остыть после горячки боя. Убитых нет, несколько раненых, но все обошлось, в основном царапины. Разве что Бору сильно досталось по плечу. Наплечник, усиленный железными накладками, выдержал, но наемник болезненно морщился.
«Лучше бы по голове, — скривившись, подумал Дариус. — Глядишь и поумнел бы хоть немного. Ведь все могло кончиться значительно хуже. Да и теперь неизвестно, чем все это обернется в будущем».
И все же им повезло, очень повезло. Вероятно, потому, что не ожидали эти люди нападения — чего им всем было делить?
Больше всех пострадал сидевший на земле и опершийся спиной о ствол дерева Тацир. Ему даже стонать больно: пол-лица разворочено. Рядом с ним на коленях пристроился Бист, внимательно осматривая рану.
— Ничего не брать, — со всей твердостью в голосе заявил Дариус, потому что любая мелочь могла потом указать на них как на убийц этих людей.
Конечно, убитых непременно обыщут и заберут все деньги, что сумеют отыскать. Но монеты не имеют примет, что свои, что чужие.
— Увижу, что кто-нибудь прихватил хоть наконечник стрелы, — не обижайтесь, — добавил он уже на всякий случай.
Слова эти в основном предназначались Бору с Сегуром, но и остальным услышать будет полезно.
Бор по дороге сюда пару раз пытался оспаривать распоряжения Дорвана, и пришлось отозвать его в сторону на серьезный разговор, после чего тот как будто бы образумился.
Когда-то Сторн говорил Дариусу, что нельзя, категорически нельзя, чтобы еще кто-то из котерии пытался встать на место гонорта, такое всегда чревато.
— Гонорт должен быть один, и, если чувствуешь, что не справляешься, — уйди, иначе погубишь и себя, и людей.
Дариус подошел к Тациру и склонился над ним. Если на левой щеке у Тацира ранка представляла собой небольшой порез, видимо, лучник использовал стрелу, предназначенную для пробивания брони, а у нее наконечник узкий и треугольный, то на правой рана была чуть ли не втрое больше.
Челюсть как будто бы осталась цела, стрела, пробив щеку, угодила в коренные зубы на противоположной стороне, раскрошив их. Удар из-за этого получился таким сильным, что глаза у Тацира до сих пор были затуманены.
— Язык цел, — сообщил Бист.
Отрадная новость, прежде всего для самого Тацира, любителя им потрепать при каждом удобном случае.
Бист обработал рану, перевязал ее, обмотав полотном голову едва ли не полностью, затем помог подняться на ноги.
— Идти сможешь? — спросил Дариус у раненого, и тот кивнул головой, сильно при этом сморщившись.
Идти отсюда нужно долго и быстро, стараясь никому не попадаться на глаза, чтобы никто не смог связать их отряд с погибшими. Это только на первый взгляд лес выглядит пустым. Казалось бы, ну сколько они по нему прошли, а уже столько встреч произошло.
«Ну, Бор, вот же удружил!» — думал Дариус, едва сдерживая себя, чтобы не заорать на наемника.
Кричать нельзя, это тоже объяснил ему Сторн. Есть сотни способов отчитать человека или поставить его на место, но кричать никогда нельзя, особенно при посторонних.
Когда они удалились от места схватки достаточно далеко, Дариус, улучив момент, поинтересовался у Бора:
— Зачем ты ударил? Ведь мы вполне могли разойтись миром.
— Нервы не выдержали, — ответил тот, спокойно выдержав его взгляд.
«Что-то я никогда не слышал, чтобы ты жаловался на слабые нервы. Варис тебя забери, почему твои нервы не выдержали именно тогда?»
Уже в полной темноте, после долгих часов ходьбы, когда они наконец остановились на ночлег, к Дариусу приблизился Бист.
— Перед тем как Бор ударил ножом, тот человек явно пытался ему что-то сказать, — вполголоса сообщил он. — Может быть, мне и показалось, но Бор ударил именно для того, чтобы закрыть ему рот.
Дариус этого не заметил, но Бисту верить можно полностью: сверд видит все и всегда.
Костра не зажигали, перекусили тем, что оставалось из съестного и, выставив караульных, завалились спать.
Утром гонорта разбудил Ториан:
— Вставай, Бор с Сегуром исчезли.
Дариус очумело потряс головой, стряхивая остатки сна, в котором он опять мерился взглядом. Только на этот раз убитый им вождь чужаков смотрел с укоризной.
— Как пропали?!
Бор дежурил вторую половину ночи, кстати, сам на это время и напросился. И почему сразу пропали? Возможно, отошли ненадолго, например, увидев какую-нибудь дичь и решив добыть ее к завтраку.
— Их вещей тоже нет, — сообщил ему Ториан.
Так получается, что они действительно сбежали: кто же потащит с собой на охоту все свое барахло?
Следующая новость оказалась еще хуже, и после нее сон испарился без следа: вместе с Бором и Сегуром пропала его сабля. То, чем он дорожил больше всего на свете.
ГЛАВА 3
Об исчезновении сабли он узнал не со слов Ториана, ее пропажу Дариус обнаружил сам. Поначалу Дорван не придал особого значения тому, что сабли не оказалось под рукой, слишком уж неожиданной стала для него весть о бегстве Бора с Сегуром.
Он поискал клинок взглядом, предполагая, что сдвинул его в сторону от медвежьей шкуры, несколько последних лет верно служившей ему и подстилкой, и одеялом. Сабли не было. Дариус отшвырнул шкуру в сторону, осмотрел окрестности и даже заглянул в ближайшие кусты. Ничего.
Ее никто не мог взять, никто. Клинок можно подарить, обменять, дать попользоваться, если того требуют обстоятельства. В конце концов, продать, если жизнь допекла тебя до такой степени, что больше уже ничего и не остается. Но взять без спросу чужой меч, в котором живет частица души хозяина, — нет, этого делать нельзя. И за это можно поплатиться жизнью.
Дариус машинально потер небольшой шрам на левом предплечье, оставшийся после ритуала единения с саблей.
Тогда Сторн сказал ему:
— Меч должен попробовать на вкус твою кровь. Это важно, сын. Ведь не ты его первый хозяин. Иначе твоя кровь потребовалась бы при его изготовлении.
Сторн всегда называл его сыном, хотя и не был его отцом.
Однажды, когда Дариус был совсем еще маленьким, ему довелось подслушать разговор Сторна с Грейсиль. С тех пор прошло много лет, но почему-то он до сих пор помнил каждое слово.
