"Фантастика 2024-42". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Перемолотов Владимир Васильевич

– И с сараюшкой никак. Тупик какой-то… По документам там проживал некто Красноуфимцев. Сапожник, прописался полгода назад. Где работал – неизвестно. Ночевал там не часто, но последние две недели жил там постоянно. Даже, говорят, именины справил.

– Фотография? Описание?

Федосей отрицательно покачал головой.

– Вся штука в том, что его мало кто видел.

– А соседи?

Федосей припомнил, как, в конце концов, он собрал сразу всех жильцов этой коммуналки, всех восьмерых мужчин и женщин и попытался с их помощью составить хотя бы описание человека, которого каждый из них на протяжении последних недель видел неоднократно, но из этого ничего не получилось.

Сперва ему показалось, что эти люди издеваются над ним, а потом он сообразил, что те, кто стоял за пилотом этого странного аппарата, что-то сделали с соседями, заметая следы. Он видел, что те честно стараются, но ничего у них не выходило: одни запомнили его рыжим, другие – лысым. У одних он был среднего роста, у других – коротышкой.

Сошлись они только в одном, когда старый дед Бахтаров объявил, что в той квартире уж лет пять как никто не живет, и он уже начал присматриваться к ней, потому как младшему сыну Ильясу пришло время жениться и молодым будет нужно свое жилье. На него дружно зашикали, но дед твердо стоял на своем.

Ну, дед. С такого ничего не возьмешь.

– А соседи его не помнят.

– Как это возможно? Их проверяли?

– Проверили. Обычные люди. Трудящиеся.

Болеслав Витольдович только хмыкнул.

– А участковый? Товарищ Фирсов, кажется?..

– А вот тут самое интересное. Он вообще не помнит, что бывал по тому адресу. Дядины обращения в милицию есть и ответы участкового на заявления дядины есть, а никто ничего не помнит.

Шеф только плечами пожал, и пожатие это можно было трактовать только как «поглядим, поглядим, чего вы тут без меня наворотили», но уж никак не «ну что тут поделаешь»…

– Протоколы допросов, отчеты…

– Да, все это есть… Подшито.

Болеслав Витольдович остановился около витрины ГУМа. За стеклом, на фоне черного с блестками бархата, висела на тонких нитях модель космического корабля. Не яйца, как в «Аэлите», а какого-то футуристического механизма – с усами-антеннами и даже тонкими, словно у кузнечика, ногами.

Болеслав Витольдович спросил не оборачиваясь:

– Это ты сегодня там про небесный престол вспомнил?

– Ну я… А что?

– Да так…. Ты «Аэлиту» смотрел?

– Смотрел… А что?

Начальник не ответил, точнее, ответил вопросом на вопрос:

– А слышал, что «Межрабпромфильм» планирует еще два фильма снять о покорении космоса?

«В кино он меня, что ли, хочет пригласить? – подумал Малюков. – Как девушку…»

– Нет…

– А Циолковского читал?

– Ну…

– Обязательно почитай. Вот в командировку поедешь – возьми с собой.

– Какую командировку? – удивился Федосей. – Когда?

– Я бы на твоем месте спросил «куда». Тем, что послезавтра, я тебя, наверное, не удивлю?

Этому Федосей и впрямь не удивился. В ОГПУ было так – «сказано – сделано».

– А вот тем, что в Африку, наверное, озадачу… Командир спецгруппы ОГПУ – звучит? Считай, что премия тебе обломилась за ударную работу.

Федосей улыбнулся. Не то чтоб не поверил, а как-то не увязал себя с Африкой. Где он и где Африка!

– Все шутите…

Тот ответил, но иначе, чем хотел Федосей. Став серьезным, начальник сказал:

– Все всерьез, Федосей Петрович. Ты ведь до нас вроде в авиации служил?

Морозный парок окутал голову Болеслава Витольдовича.

– Служил…

Федосееву подноготную его начальник знал не хуже собственной. Ошибиться не мог. Ну, а если что и подзабудет, это не беда. На каждого из них свое дело есть. Серая такая папочка с завязками. Федосей ее и сам недавно видел. Издали.

– Где у самолета хвост, а где винт не забыл?

– Пропеллер, – машинально поправил начальника Федосей. – Не забыл.

– Вот и славно! Тогда завтра идешь на Лубянку. В распоряжение товарища Сиднева.

– А почему именно меня?

– А потому…

Федосей почувствовал, что начальник слегка рассердился на него и вполне мог ограничиться одним словом, но передумал.

– Потому что не так много в аппарате сотрудников с реальным летным прошлым.

– Настоящий летун им понадобился, а точную задачу тебе поставят на месте. Понятно?

Малюков молча кивнул, прощаясь с выходным, а заодно с девушками и с пивом.

– Смотри там. Покажи московскую школу…

Пользуясь временной расслабленностью начальника, Федосей спросил:

– Где это «там»?

Ну не в Африке же в самом деле… Болеслав Витольдович улыбнулся, как показалось Федосею, с долей зависти.

– А вот завтра и узнаешь…

Французская республика. Париж

Январь 1928 года

…Агент Коминтерна Владимир Иванович Деготь нервничал.

Человек, которого он ждал, опаздывал. Точнее, если уж придерживаться бытовавших тут норм морали – задерживался. Отчего-то априори предполагалось, что у народного избранника, депутата парламента, столько важных забот, что они его задерживают, а уж удел всех остальных бездельников вроде него, тратящих свою жизнь неизвестно на что, – опаздывать.

«Не торопится господин социалист! – подумал агент Коминтерна. – Дьявол! И почему-то никто не хочет учитывать то обстоятельство, что ты находишься тут на нелегальном положении и во вчерашнем «Русском слове» о тебе напечатана целая статья, хорошо еще, что без портрета. Сволочь этот Бурцев! Белая шкура!»

Он аккуратно оглянулся.

Обычное парижское кафе, каких в городе тысячи, оно и выбрано-то было именно из-за своей неприметности. Десяток столиков, старые стулья, облезлая стойка, разросшийся фикус, запах кофе и анисовой водки в воздухе. За большими, в половину стены окнами – странный зимний дождь, расплывчатые силуэты прохожих. Народу тут с его приходом не прибавилось. Хвост, или то, что показалось хвостом, он благополучно стряхнул в универмаге «Самаритен». Правда, прятался тут один подозрительный тип за фикусом, но, скорее всего, на счет него Владимир Иванович ошибался – тип сидел там еще до его прихода, и столик перед ним густо покрывали пустые рюмки.

Чтоб не привлекать к себе внимания, он и сам заказал кофе с круассанами. Теперь кофе остыл, и коминтерновец без удовольствия прикладывался к чуть теплой чашке.

Входной колокольчик тихо звякнул.

Ага! Вот и он! Наконец-то…

Хорошо одетый мужчина с лицом честным и открытым, которые так нравятся старым девам и провинциальным журналистам, остановился в дверях, стряхнул с зонта капли парижской погоды и обвел взглядом зал. Деготь поймал взгляд, призывно взмахнул рукой. Солидно, словно океанский лайнер, случайно забредший в речной порт, новый гость пошел к столу. Видно было, что человек привык совсем к другой обстановке.

Коминтерновец привстал и слегка поклонился. Обошлось без паролей. Лидер парламентской фракции социалистов был личностью достаточно известной, чтоб Деготь узнал его без всяких условных знаков.

– У меня для вас посылка, мсье.

Из бокового кармана посланец Коминтерна достал небольшой, толщиной с указательный палец, замшевый мешочек и положил на стол перед собой, прикрыв его краем блюдца. Француз осторожно коснулся мешочка, словно боялся, что тот растает.

– Что там?

– Бриллианты. Пять камней. Четыреста двадцать шесть карат, – ответил агент Коминтерна, продолжая поглядывать по сторонам. Мало ли что. Хоть Бога теперь нет, а бережет он по-прежнему только береженых.

– Откройте…

– Вы считаете это уместным? – на всякий случай спросил Деготь. Француз промолчал, и коминтерновец выдавил на клетчатую скатерть пять блестящих горошин. Грани алмазов вспыхнули, запалив огоньки в глазах француза.

– Почему камни, а не деньги, как обычно?

– С драгоценностями обращаться проще, чем с купюрами. Меньше хлопот с перевозкой.

Положив на стол шляпу, француз подгреб мешочек и камни поближе.