Красным по белому (СИ) - Костин Константин Александрович
Двери вагона раскрылись…
Толпа взревела. На перрон шагнул не только великий герцог Леденбергский — его прибытии, в принципе, было ожидаемо — но и ступила огромная розовая фигура шнееландского короля.
2
Король и великий герцог по очереди произнесли торжественные речи по поводу великого события, ожидаемого не так уж и нескоро, рассказали о грядущей дружбе между двумя великими государствами Белых земель, символом которой будет не только протянувшаяся до самой Ромсы железная дорога, по которой потащат поезда паровозы, созданные на заводах Шнееланда, чтобы везти леденбергскую рыбу туда, где ее купят, от соседнего Ланбурга, до самого Грюнвальда… ну или как он там называется сейчас.
Толпа посмеялась немудреной шутке, Леопольд, по своему обыкновению перешел к еде, заявил, что всегда хотел попробовать леденбергский ревенной пирог, китятину в горшке, но заранее извиняется, что, скорее всего, не рискнет попробовать ракфиск…
— Капитан, время…
Ксавье двинулся вперед, приближаясь к трибуне, с которой вещал король. Следом за ним ледоколом двинулся капитан Северус.
— Прошу прощения… Прошу прощения… — чем ближе к трибуне, тем плотнее стояла толпа и тем неохотнее расступались люди.
— Куда лезешь? Все хотят послушать, — уперся, наконец, широкоплечий леденбергец, судя по обветренному лицу — рыбак или китобой, — Скоро про экспедицию к полюсу скажут.
— Если меня не пропустишь, — слегка улыбнулся Ксавье глядя на рыбака сверху вниз, — то про экспедицию ты не услышишь.
— Это с чего это?
— Потому что начальник экспедиции — это я.
Рыбак окинул взглядом наглого юнца в городской одежде, хотел что-то сказать, но не успел.
— … но не только всем этим славен Леденберг и Ромса, сегодня здесь начнется то, что, я уверен, войдет в историю Белых земель — экспедиция к полюсу! И вот, я уже вижу, к нам приближается молодой, но уже очень энергичный юноша, который и поднимет наш флаг над полюсом!
Челюсть рыбака отвисла, и Ксавье, проскользнув мимо него, подошел к трибуне и поднялся по массивных ступенькам из потемневшего дерева, видимо, плавника.
— Ваше величество, ваша светлость, уважаемые жители Ромсы, уважаемые белоземельцы. Моей мечтой издавна было совершить что-то великое, какое-нибудь открытие. Но в моем маленьком, пусть и известном храбростью своих жителей, Драккене…
Толпа загудела. Леденбергцы были уверены, что они нисколько не трусливее каких-то там драккенцев, а то и похрабрее будут.
— … не было никаких шансов стать знаменитым. Но, благодаря тому, что мы объединили наши усилия, я уверен, что мы сможем оказаться теми, кто окажется на полюсе первым. Я, вы, мы все!
Великий герцог Леденбергский, старик с продубленной кожей, как будто он каждое утро выходит вместе с рыбаками тянуть сети, бросил на юношу быстрый взгляд. Как точно знал Ксавье, великий герцог был против Объединения, о котором и сам-то Ксавье узнал несколько дней назад. Вернее — о том, что оно уже, оказывается, полным ходом идет, просто не афишируется. Герцог-то был против, но герцог был человеком умным и понимал, что с национальной гордостью, железной дорогой, торговлей и славой участника в открытии полюса — лучше, что с одной только национальной гордостью. Нет, никто не говорил, что, в случае, если Леденберг закусит удила, с ним перестанут торговать и тянуть железные дороги, но все умные люди и так все прекрасно понимали. Тем более что никто не собирался завоевывать герцогство силой, вводя войска. Против денежных потоков и торговых путей воевать сложнее. Особенно если смысл такой войны не понимаешь даже ты сам.
Гордый Леденберг не просто окажется в составе Империи. Он сам попросится туда.
— А сейчас я рад представить вам новейшее изобретение, которое позволит дойти до полюса! Сухопутный паровоз «Полюс»!
Толпа развернулась, повинуясь мановению руки Ксавье и, повинуясь тому же мановению, парусина пала с грузовых платформ, открывая то, что пряталось за ними.
На поезде в Ромсу прибыл еще один поезд. Сухопутный.
На самом деле «Полюс» состоял из двух паровозов. Один просто-напросто не потянул бы весь поезд экспедиции, а если и потянул бы — то не смог бы приехать по железной дороге. Длинные черные котлы лежали на стальных колесах, по которым, по обе стороны от паровой машины, пролегали стальные ленты, из звеньев с острыми шипами-льдозацепами. Ксавье видел, как этот паровоз двигается по земле. Это было… впечатляюще.
Оба паровоза тянули небольшие вагончики, в которых находился запас угля — необходимость в запасе воды отсутствует там, где вода повсюду, пусть и в виде снега — запасы продуктов, запасы всего, что понадобится в экспедиции, от лыж до винтовок, а также небольшие каюты для членов экспедиции.
Вот и они, кстати, выстроились вдоль поезда.
Всего в экспедицию входили двенадцать человек: он, Ксавье, капитан, а также…
Стоп.
Пользуясь тем, что все внимание обращено на возвышающийся «Полюс», Ксавье подошел к своей команде. Посмотрел на высоких кочегаров, пристально глядящих куда-то вдаль над головой своего руководителя. Положил руки им на плечи и отодвинул их в стороны
Из-за спин кочегаров на Ксавье уставились и захлопали ресницами голубые глаза.
Глаза малыша Криса.
Глава 10
Перегрин
Гринвилл
22 число месяца Короля 1855 года
Йохан
1
Для кого-то Перегрин — это огромная Арка, встречающая каждого, кто приплывает в эту страну через Ассийский океан. Для других Перегрин — это высокие дома и прямые, как стрела, улицы и авеню Нового Канарси, для третьих — беломраморные дворцы и статуи столичного Аммана. Но для самих перегринцев их страна — это вот такие маленькие городки, как Гринвилл. Рассыпавшиеся по всей территории Перегрина, от южных степей, до северных лесов, от берегов рек, до скалистых гор, именно такие городки и есть Перегрин, на самом деле (что бы там не думали о себе заносчивые обитатели крупных городов!). Одна-единственная широкая улица, два ряда дощатых домов по обе стороны, церковь, банк, бар, тюрьма и городская ратуша — вот и все, что нужно для жизни настоящему перегринцу, спокойному и работящему человеку, в будние дни обрабатывающего землю и растящему детей, а в выходные — заходящему в церковь и в бар, пропустить стаканчик-другой (ну и иногда посещающему городскую тюрьму, если стаканчиком-другим дело не ограничилось). Настоящий перегринец всегда загорел, одет в простую одежду, в зубах у него сигара из табака, который здесь же, в городке и выращивается, а в руке — винтовка, чтобы дать отпор тем паразитам, которые зарятся на его добро, политое трудовым потом, от аборигенов и бандитов до кровопийц из налоговой службы.
Если рядом с таким городком находится золотая шахта, пролегла железная дорога или проплывают по реке пароходы — он может разрастись, стать богатым и даже известным, но даже если нет — это никак не помешает жителям городка жить счастливой жизнью, работая на земле, и превращая ее в цветущий сад.
Гринвиллы, Спрингвуды, Хэддонфилды, Вудсборо, Касл-Роки — именно это и есть настоящий Перегрин.
Впрочем, Йохану было глубоко безразлично, насколько городок посреди ничего соответствует типичному перегринскому городу. После продолжительного путешествия верхом он не хотел проводить сравнительный анализ, он хотел ванну, переодеться, поесть и выпить.
В этом месте своих размышлений Йохан усмехнулся. Похоже, он уже потихоньку становится настоящим перегринцем, так как мечтает не о кружке холодного пива, а о стакане виски. И ему уже даже все равно, из чего оно будет выгнано в этом городке, из ячменя, из кукурузы, из яблок… да хоть из земляных орехов! Которые здесь, впрочем, не растут, это южное растение.
Наверное, два сотника, Фройд и Штайн, с которыми он мельком познакомился еще в Грюнвальде, во время тамошних событий, а сейчас оказался вместе с ними в Перегрине, так вот, эта неразлучная парочка, судя по всему, специально отправила Йохана в такую даль, чтобы тот, так сказать, проникся духом Перегрина. Если дух Перегрина — это дорожная пыль, лошадиный пот (и не только лошадиный, будем честны), и сгоревший порох, тогда да, Йохан проникся им по самые брови.
