Сергей Симонов - Спираль истории. Заморские ландскнехты
Лугарев прочел о пятой битве эльфов с войсками Моргота, самой кровавой и трагической; о предательстве восточных кочевников, перешедших в разгар битвы на сторону Моргота. Мощное впечатление произвела на него история Турина, человека, убившего чудовищного прародителя драконов - огнедышащего змея Глаурунга, превратившего в пепел не одно эльфийское королевство.
И всюду в этих легендах он натыкался на упоминания о различных чудесах: о колдовских песнях эльфов, о взгляде дракона, гипнотизирующем свою жертву, об изменении внешнего облика - да не усов или прически, а превращения, к примеру, девушки в летучую мышь и обратно. От всего этого у него едва не ехала крыша, а волшебница уверяла, что все это было на самом деле.
Лугарев прочел о смерти короля Тингола от рук гномов, пожелавших завладеть тем Сильмариллом, что добыли для Тингола Берен и Лутиэнь. Король пожелал вделать священный камень в изготовленное гномами ожерелье, доставшееся ему случайно. Гномы же подпали под магическую власть кристалла и убили Тингола в попытке завладеть Сильмариллом. Это привело к конфликту между гномами Синих гор и эльфами Дориата, гномы победили и разрушили Дориат. С тех пор между Перворожденными, как именовали эльфов, и гномами легла тень враждебности. Бывали времена, когда она забывалась, но гномы долго помнят обиды, и время от времени тень Наугламира вновь разделяла древние народы. Однако, как гласила пометка на полях, сделанная воздушным почерком принцессы Гилраэни: "Наугримы враждовали с тэлери, но не с нолдорами! "
Далее он узнал о предательстве эльфийского принца Маэглина, в результате которого был разрушен драконами Моргота прекрасный потаенный город Гондолин - последний оплот и последняя надежда нолдоров; о второй и третьей междоусобной резне, затеянной сыновьями Феанора из-за единственного спасенного Сильмарилла. Лишь двое старших сыновей Феанора остались в живых после третьей междоусобицы, и им выпал печальный жребий. "Они до дна испили горькую чашу проклятия валаров: добыв Сильмариллы, они не смогли их удержать", - гласила надпись на полях книги, начертанная танцующим, летящим почерком Гилраэни.
Лугарев прочел о беспримерном плавании Эарендила - получеловека-полуэльфа - в Валинор, где он обратился к валарам с мольбой о прощении для нолдоров и о помощи в борьбе с Морготом. Валары вняли призыву Эарендила и прислали большое войско ваниаров - Дивных эльфов, живших только в Валиноре и никогда не селившихся на других континентах. И снова он наткнулся на неожиданно язвительную пометку Гилраэни: "Сменили гнев на милость, "милосердные" наши боги."
Так началась Война Гнева, в ходе которой был повержен и взят в плен Моргот, уничтожены почти все балроги и драконы, разрушена крепость Моргота, именовавшаяся Ангбанд или Тонгородрим. Сильмариллы были вырваны из железной короны Врага, а сам он заключен в тюрьму за пределами Мира. Последствия разрушения гор, в выработках которых располагались сооружения крепости Моргота, были ужасны. Произошло мощное землетрясение, в результате которого опустилась часть континентальной плиты. Белерианд - чудесная страна эльфов на западном побережье европейского континента, находившаяся на месте современной Франции центральных линий времени - был затоплен морской водой.
Однако два оставшихся в живых сына Феанора, Маэдрос и Маглор, тайно пробравшись в лагерь победоносной армии ваниаров, выкрали Сильмариллы и скрылись. Но удержать их не смогли.
Священные кристаллы начали жечь их руки, запятнанные кровью сородичей, нестерпимым огнем. "Лишь чистый руками и помыслами удержит Сильмариллы в руке своей", - пометила на полях Гилраэнь. И тогда Маглор, не в силах стерпеть боль, выбросил свой Сильмарилл в море, и с тех пор бродил по берегу, повредившись рассудком и не зная покоя. Маэдрос же был не в силах расстаться с камнем. Сжав его в руке, он прыгнул в одну из огненных пропастей, образовавшихся после землетрясения.
Первый же Сильмарилл, добытый Береном и Лутиэнь, и вставленный в Наугламир - Ожерелье Гномов, взял с собой в Валинор Эарендил. Валары подняли Сильмарилл в небо вместе с кораблем Эарендила, превратив его в Гил-Эстель, Звезду Надежды, ставшую путеводным маяком для всех эльфов, уплывавших на запад.
Так все три Сильмарилла встретили свою судьбу: один из них упокоился в море, второй - в глубинах Земли, а третий - в небесах, и валар Мандос, который мог прозревать будущее и распоряжался судьбами всего живого и неживого, предрек, что никто не сможет отыскать Сильмариллы и собрать их вместе, "пока мир не будет разрушен и пересоздан вновь."
Однако некоторые из прислужников Моргота уцелели; среди них был Саурон, его первый заместитель, которого эльфы именовали Гортауром, а гондорцы - Неназываемым, а так же несколько балрогов и драконов. Именно Саурон, обладавший большой колдовской силой, в основном портил жизнь людям и эльфам на протяжении последующих эпох.
Лугарев закрыл книгу и некоторое время молча сидел, потрясенный прочитанным, постепенно переваривая информацию. Более всего произвела на него впечатление история о Берене и Лутиэнь: о любви человека-охотника и принцессы эльфов-тэлери, дочери короля Тингола.
Вместе они прошли через все преграды и опасности, сметая их оружием Берена и магией Лутиэнь. Перед ней капитулировал Саурон, она сумела ослепить на время самого Моргота, и даже валары, странные боги этого мира, не в силах были отказать ей, когда она просила вернуть погибшего Берена в мир живых.
Но даже более того заинтересовала Лугарева краткая заметка Гилраэни: "Эльф и человек, объединившись, способны на много большее, чем каждый из них в отдельности. Как жаль, что Лутиэнь не принадлежала к народу нолдоров! Будь спутницей Берена женщина из Дома Феанора, история могла бы сложиться совсем иначе."
Эта мысль так крепко засела в его голове, что он решил любым способом побольше узнать об эльфах и о самой Гилраэни.
В остальном же книга поставила перед ним куда больше вопросов, чем дала ответов. С одной стороны, он никак не мог отрешиться от мысли, что все это - сказка и не более того. Весь его рассудок, разум человека конца двадцатого века центральных линий времени протестовал против всей этой колдовской белиберды.
С другой стороны, Лугарев уже бывал на так называемых астральных линиях, удаленных от центральной группы линий времени (к которым принадлежит и наша линия N 0001 - прим. авт.) и знал, что на них реальный и астральный миры смешиваются в самых причудливых комбинациях, и астральные явления иногда проникают даже на центральные линии, образуя всякие полтергейсты, телекинез и прочие пока необъяснимые наукой явления.
Эта линия была весьма близка к астральным, и поэтому подобные явления были здесь весьма вероятны. Все они могли быть объяснены как нестандартные энергетические выбросы; это объяснение годилось для полтергейста, но для дракона?
Лугарев почесал в затылке и решил больше не ломать голову над тем, что не могут объяснить ведущие физики Вечности. Его охватило странное ностальгическое ощущение. Держа в руках древний эльфийский фолиант, он задумался над судьбой великого народа нолдоров. Почему они ушли из этого мира навсегда? Почему не хотят вернуться? Или не могут? Что, в таком случае, им мешает? Нельзя ли устранить это препятствие?
Он чувствовал, что вместе с эльфами тысячу лет назад этот мир покинула красота и доброта, и нынешние беды его, по-видимому, этим и обусловлены. Но что заставило их уйти? Он посмотрел на обложку книги, и вдруг с несказанным изумлением заметил, что серебряное дерево, изображенное на кожаной обложке, стало светиться ярче, а золотое, наоборот, поблекло. Изумруд в центре восьмиконечной звезды вдруг сверкнул такими игристыми переливами, что Лугарев невольно прикрыл глаза и отвернул в сторону настольную лампу. Сверкание камня не померкло, а стало, наоборот, еще более прекрасным. Он излучал, казалось, свой собственный свет, и в глубине его вдруг что-то мелькнуло.
Лугарев наклонился над книгой, вглядываясь в камень, и вдруг у него перехватило дыхание. В прозрачной зеленой глубине кристалла он увидел лицо женщины. Он сразу же узнал это лицо - лицо статуи во дворе Цитадели. Но здесь из глубины камня на него смотрела не статуя, а живая женщина. Ее ресницы вздрогнули, серые глаза в упор взглянули на Лугарева, губы шевельнулись...
-Игорь! - послышался вдруг за спиной звонкий голос Кевина. Лугарев ругнулся про себя - надо же было неугомонному пацану прибежать именно сейчас - и с сожалением оторвал взгляд от камня. Кевин что-то возбужденно говорил; Лугарев не слышал его. Снова взглянув на переплет, он видел, как медленно угасает изумрудное сверкание.
Вместе с Кевином они вышли из архива, сели в "виллис" и поехали в лагерь наемников.
На другой день, 2 июня, строительство полосы продолжалось. Лугарев снова с самого утра уехал в архив и опять просидел там до вечера, изучая на этот раз историю Нуменора и Гондора. История возвышения и гибели островного королевства была страшной. Он представил себе этот кошмарный катаклизм, в результате которого был затоплен в одночасье целый большой остров со всеми обитателями, и внутренне содрогнулся. Боги этого мира неожиданно оказались жестокими, когда дело коснулось их привилегий.
