Андрей Мансуров - Три сказки о Городе Теней, и одна – о прекрасной принцессе
Вот тот обрадуется! И денег, наверное, насыплет полную шапку…
Или, скорее, бросит в зиндан. Или просто – велит отрубить голову. Чтобы никто не узнал, откуда такая замечательная вещь появилась у Султана. Которому ничто теперь не помешает захватить весь Мир. Вот уж Империя была бы – от края до края земли!..
Нет, никакому Султану он это не отдаст. Он лучше ещё подумает: может, имеет смысл оставить такую замечательную игрушку… себе?
Потому что нечасто его до этого называли «Господином».
Вернее – никогда! А это приятно, оказывается…
Может, тогда – и остальные… игрушки…
Себе?!
– Где вы… Жили всё это время? То есть, где вы ждали, пока я не… Позвал вас?
– В Меринге, Господин.
Не сильно-то проясняет. Хм-м… Ладно, попробуем с другого конца:
– Как мне… снова отправить вас туда, чтоб ещё немного подождать?
– Стукните теперь рукоятью, Господин!
Рукоятью Хассан стучал прямо о столешницу – мало ли!..
Но оба воина мгновенно растаяли – быстрее, чем монета в кармане голодного!
Хассан выдохнул. Только сейчас обнаружил, что ноги трясутся ещё сильней, чем даже после нисхождения по «башне-минарету». Вот уж – страшно! Хотя, если честно, по-настоящему он испугался только сейчас, когда сардоры исчезли. Ф-фу…
Секирку он бережно положил на место, а взял следующий предмет: небольшой чайник. Медный. По виду – вполне обычный.
Вот только вряд ли он обычный, раз стоит здесь…
Интересно, что делает эта вещь? В том, что она тоже волшебная, Хассан уже не сомневался.
Попытка постучать боком чайника по ножке табурета ничего не дала. Как и дном – по сиденью. Хассан ногой пододвинул табурет поближе к столику и сел. Хватит стоять, когда можно сидеть – слишком много волнений для его юного духа. И работы – для тела. Да и подумать нужно как следует. А не впопыхах…
Если это – чайник, наверное, нужно как-то исходить из того, что внутрь что-то надо заливать: хотя бы ту же воду. Или… Или из чайника что-то будет выливаться. Полезное. Или вкусное. Или… Хм-м… Да, задачка.
Он поставил чайник обратно на столик. Снял медную крышку, положил рядом. Осторожно заглянул.
Ну и ничего. В-смысле, ничего интересного внутри не нашлось: тусклые, более тёмные, чем снаружи, но, несомненно, медные, бока. Точно такая же крышка. Ни из чайника, ни от крышки ничем, кроме меди, не пахло.
А может, попробовать налить внутрь воды?
Он так и сделал, пожертвовав немного оставшейся в бурдюке, и уже сильно попахивающей плесенью.
Дэв!.. Ничего не произошло. Вода стояла на дне чайника, совершенно не изменившись. Она и пахла точно так же, как в бурдюке – он невольно сморщил нос. Вот если бы она превратилась в ароматный зелёный чай… Или даже абрикосовый шербет… Нет, чай ему сейчас был бы полезней – он отлично снимает усталость, и утоляет жажду.
– Чайник! Будь добр, сделай мне зелёного чаю! – он криво усмехнулся, ужасно сожалея, что не знает, как обращаться с попавшим ему в руки добром.
Из чайника пошёл пар. И запах. Да, ароматный дух распространился по комнатке! Неужели…
Он заглянул внутрь.
Точно!
Такого прозрачного и душистого зелёного чая он, кажется, не видал даже в караван-сарае у Дирхем-оглы!.. Вот уж чудо!
Хассан взял пиалу, стоявшую сбоку. Вытер пыль из неё прямо полой рубахи. Налил. Подул. Немного подождал. И выпил.
О-о-о! Божественно! А как восстанавливает силы! Ноги уже – не трясутся. И взгляд словно прояснился – даже мельчайшие трещинки на стене стало видно!
Он заглянул внутрь чайника. Жидкости не уменьшилось ни на кончик ногтя. Значит – она появляется откуда-то сама! И будет так и появляться, сколько бы он ни отлил! А откуда всё же берётся этот чай?
Э-э, неважно. Пусть хоть из той же «Меринги»!.. Главное – напиток просто восхитителен!
Он долил себе ещё полпиалы, понюхал. Отпил. Хорошо! Он чуял, как блаженная улыбка расплывается по чумазому лицу, словно круги от брошенного в воду камня… Ах, какая жалость, что он не может сейчас дать попробовать матери, и сестрёнкам!
Это что же получается – можно носить такой чайник с собой, и больше не беспокоиться о том, что в бурдюке булькают последние остаточки: воды в чайнике не убудет! А ещё похоже, что налить и пожелать сохраняться можно любой жидкости: воде, вину, молоку, маслу… Если – маслу, или вину, то можно сделать неплохие деньги. На базаре. Но…
Как же убирать жидкость изнутри? Ведь не понесёшь с собой протекающий и булькающий предмет? Да и намочит такой всё, что есть в котомке.
Он вспомнил о секирке. Не-е-т, тут обратным концом не постучишь. А если…
– Чайник! Спасибо. Но сейчас мне больше ничего не надо!
Заглянув внутрь, он убедился, что угадал. Бока снова круглились тусклыми поверхностями, и ни следа жидкости не осталось.
Он ощутил горячую благодарность к неизвестным создателям этого чуда, позаботившимся о путниках, и вообще – всех жаждущих. Погладил чайник по крутому боку. Вздохнул. И перевёл взгляд на третий предмет, лежащий чуть подальше.
Гребень для волос. Похоже, костяной. Без изящной резьбы или причудливых завитушек, какие делали и продавали мастера-усто у них на базаре. Совершенно белый. Очень редкие толстые зубья. Странно.
Вроде, с армией сардаров из Меринги можно завоевать весь мир, а из чайника напоить хоть целый город, но…
Но зачем покорителю Мира – гребень для волос?
А, может, этот гребень – не для волос? Тогда – для чего?!
Хм-м… А может, с его помощью можно восстанавливать выпавшие к старости волосы?! Делать их гуще, пышней? Или… Перекрашивать их? Может, попробовать? Но у него нет зеркала – всё равно ничего не будет видно!
Он всё же провёл гребнем по волосам – осторожно, а затем и сильнее нажимая.
Ну и ничего.
А вот раньше, когда была жива бабушка Роббия… Уж она-то внучку-первенцу кудри расчёсывала с любовью… И пела – старинные напевные сказки, песни, загадки. Сердце сдавило – где вы, почти беззаботные детские годы… Ах, бабушка!..
Он вздрогнул.
Голос бабушки! И это – её заботливая рука перехватила из ослабшей вдруг и невольно разжавшейся ладони, гребень!!!
И ему вновь поют ту, древнюю, запавшую до самого дна души, сказку о Волшебной Лампе Аладдина!
Осторожно скосив глаза, Хассан заметил и старое платье, и афганки, и выгоревший пояс с расшивкой бисером. Он судорожно сжал зубы – чуть было не закричал со страху!
Ноги опять задрожали. Да что же это!..
Медленно он встал. Повернулся.
Да, всё верно! Эти искрящиеся любовью блёкло-зелёные глаза в окружении глубоких морщинок не перепутать ни с чьими больше! Бабушка! Он было сделал движение – кинуться на грудь, разрыдаться, обнять сухонькую и ставшую теперь ниже его, фигуру…
Но остановил себя на полпути.
Это – не бабушка!
Это – образ, созданный по его воспоминаниям чёртовым Гребнем!
И – созданный только потому, что он о бабушке подумал. А если бы он подумал о соседской девчушке Гюзель, и провёл гребнем по волосам, можно не сомневаться: Гюзель бы и возникла. И похихикивала, искоса поглядывая влажными глазами дикой серны, ничуть не менее загадочно, чем настоящая!
Он невольно отступил на шаг.
«Бабушка» между тем стояла напротив, так и не сводя с него любящих глаз. Вот только петь перестала.
О, Аллах! Какое искушение!
Он отлично понимал, что будь он взрослым… И захоти воскресить давно ушедших любимых людей – будь то мать, или возлюбленная, или брат, отец… Да кто угодно! – он вряд ли удержался бы от соблазна оставить такой фантом жить.
И рано или поздно – спятил бы!
Потому что нельзя жить прошлым!
Всему Биркенту известно, что сталось с муллой Саидакмалем, когда ему во сне стал слишком часто являться наставник-учитель. И «говорить» с ним.
Тело Саидакмаля потом еле отшкребли с брусчатки под минаретом.
Но…
Может, можно преобразить вот это в любой другой образ? Красивой девушки? Женщины? Или…
Он провёл гребнем, оставшимся в руке, по волосам, постаравшись как можно более чётко представить Назокат, первую жену Мехмет-бека. Богатого соседа.
Ох.
О, Аллах!.. Да, красавица. Какие… формы (Видел женщину без чадры и одежды всего один раз – когда та купалась в бассейне внутреннего двора вельможи, а он нагло подглядывал с крыши своей мазанки, поросшей травой. За стеблями которой и прятался.). Он почуял, что, как и тогда, краска густо залила уши и лицо. А женщина, словно специально, чтоб сильней помучить его, извивалась, и намыливалась как-то особенно…
Впрочем – почему – словно?! Женщины всегда чуют каким-то чутьём, инстинктом, когда за ними наблюдают. Мужчины. И уж стараются!..
И вот она – снова перед ним. Абсолютно, как и тогда, нагая. И невероятно, божественно, прекрасная!!!
Он сглотнул. Надо что-то срочно делать – иначе его реакция станет заметна через тонкие шальвары! Но…
