С. Микхайлов - Мир закрытых дверей
Константин положил ложку и внимательно слушал.
– У меня сегодня нет настроения, – сказала Жанна. Она не хотела очередного скандала, но ее голос сам по себе начал звучать громче и резче: – Мама, пойми, это моя жизнь, а вы с отцом в нее вмешиваетесь. Я уже выросла.
– Она выросла! Подумать только! Да, Костя?
Отец пропищал:
– Выросла, но осталась маленькой девочкой.
– И что вы теперь прикажете мне делать? – с ехидством спросила Жанна.
Мать тут же ответила:
– Я сказала Димитру Николаевичу, что ты возвращаешься. За тобой скоро приедет машина.
– Зачем ты это сделала, мама?
– Потому что так надо – так правильно. Ты должна вернуться к его высокопревосходительству.
– А если я не хочу? Вы обо мне не думаете совершенно!
– Именно о тебе и о твоем будущем мы и думаем. О ком нам думать еще? У нас больше никого нет. Мы хотим, чтобы ты жила по-нормальному, по-человечески – и такое будущее тебе может обеспечить только Николай Александрович.
– Он – министр! – добавил отец.
Жанне казалось, что родители смотрели на нее с той ядовитой завистью, с какой некоторые люди смотрят на иностранцев, потому что тем повезло родиться в другой стране, где все хорошо и благополучно.
– Доченька, посмотри на нас, – продолжила мать, – видишь, как мы живем и чего достигли? Зачем тебе такая жизнь? Ты достойна лучшего. Я, конечно, понимаю, что Николай Александрович далеко не идеальный мужчина, он сильно старше тебя, но он может дать тебе все, чего ты захочешь. Вспомни, милая, как ты радовалась, когда вы только познакомились на том новогоднем вечере, какие чудесные подарки он тебе дарил. Как он о тебе заботился. И сейчас заботится!
– Но я его не… – Жанна не смогла договорить, прослезилась.
– А это и не важно. Не стоит жить старыми фильмами – там все преувеличено.
– А как же ты с отцом?
Лариса замолчала. Константин тоже молчал.
– Она меня соблазнила вкусными обедами, – произнес отец. И Лариса тут же добавила:
– А тебя Николай Александрович соблазняет всеми возможными прелестями мира. А ты отказываешься!
– Он меня под… – Жанна снова запнулась на полуслове.
– Нет, нет, – отозвалась мать, – это совсем другое. Хотя, конечно, расчет тут присутствует – но твои выгоды от этого союза столь очевидны и неоспоримы, что просто глупо отказываться.
Жанна встала и, ничего более не говоря, отправилась в свою комнату. Лариса молча проводила ее печальным взглядом, а затем обратилась к Константину:
– Слушай, Костя, через пару минут поди-ка к ней в комнату и вразуми ее – у тебя это хорошо получается, когда ты беседуешь с ней один без меня. Помнишь, как ты ее убедил в прошлый раз? Я тебя очень прошу: уговори ее. Скоро за ней приедет машина – Жанна должна быть готова к тому времени. Иначе нам нормальной старости не видать, как своих затылков. Да и ее будущее должно быть светлым.
– И все-таки ты меня соблазнила не только своими чудесными обедами! – сказал Константин.
– Она там найдет, кого любить. Богатого, красивого. Я верю в это.
Жанна спускалась по ступеням пятиэтажки медленно. Отец шагал следом. Лариса осталась в квартире. Непристойные надписи на стенах щекотали периферийное зрение. Сколько их ни замазывали, но безобразное творчество местных подростков продолжало прорастать и расширяться, подобно плесени. Угрюмый участковый лишь развел руками, потому что одинокая мать этих проказников имела при себе розовый листок инвалидности. С поржавевших перил давно исчезли деревянные поручни, и оголенный металл неприятно холодил руку Константина, когда тот придерживался за арматуру, переступая с пролета на пролет. Первый этаж встретил путников влажной вонью протекавших в подвале труб – даже настежь открытая входная дверь не избавляла от этой напасти: неприятный запах сочился откуда-то снизу через неведомые тараканьи щели и мышиные норы, прогрызенные сквозь трухлявые кирпичи и крошащийся бетон.
На улице Жанну обдал свежий мартовский ветерок, но прогнивший воздух двора никуда не делся. На скамейке сидели доисторические бабуси, закутанные в шершавые платки угрюмых цветов вечной старости, на детской площадке под возвышающимся остовом некогда скрипевших качелей играли ребятишки, за которыми присматривала одной из мамаш – она рефлекторно улыбнулась Константину, и тот ответил ей:
– Добрый день, Мария Дмитриевна. Нынче такая чудесная погода – потеплело, наконец.
– Да, Константин Сергеевич, гуляем, – произнесла она, еще раз улыбнувшись не по-настоящему.
И не было во дворе ничего прекраснее черного, длинного, отмытого от зимы и блестевшего под дневными лампами лимузина. Рядом с ним стоял Петр в длинном, светло-сером плаще. Его лакированные ботинки оставили на пыльном асфальте загогулину следов, от которых становилось парадоксально чище в здешнем мире грязи.
Петр приветственно помахал правой рукой – Жанне даже захотелось улыбнуться, но она сдержалась, – а Константин выдохнул залпом:
– Вот это автомобиль!
Жанна быстро забралась в лимузин на заднее сидение, Петр не ожидал такой поспешности и не сразу открыл перед ней дверцу, а пару секунд рассматривал ее лицо и усталые глаза, в которых все еще болтыхались остатки невыплеснутых слез.
И теперь, за темными стеклами наглухо закрытой машины, Жанна пусть и находилась во дворе своего детства, но была уже совершенно в другом мире. Она смотрела сквозь вуаль окна и видела, как ее отец в поношенной кожаной куртке десятилетней давности о чем-то расспрашивал стройного и абсолютно не пахнущего местными запахами Петра, а тот с азартом отвечал. Жанна видела, как подростки, шедшие к подъезду, замедлили шаг и жадно глазели на машину и затем с усмешкой поглядывали на ржавые изваяния отечественного автопрома, разлегшиеся по обочинам дворовой дороги, но с еще большей усмешкой они поглядывали на Константина, который все говорил и говорил что-то Петру, не замечая ничего вокруг. Жанна специально не смотрела в сторону доисторических бабушек – она уже видела их лица во время предыдущего заезда сюда и познала затем от соседки Любочки все их сплетни, и даже то, с какой интонацией они произносили и как коверкали своими беззубыми ртами это собачье слово, в котором не было ни одной буквы правды.
И когда отец остался в удаляющемся дворе, Жанна вздохнула – и у нее в глазах появились соленые капельки.
– У вас занятный отец, – произнес Петр.
– О чем вы с ним говорили?
– О том, о сем. Об автомобилях.
– Он выглядел дурачком, ведь так?
Петр приотпустил педаль газа – машина замедлилась и поплыла в дрейфе.
– Зачем вы так говорите? Он же ваш отец.
– Не знаю, не знаю я. Он выглядел…
Петр остановил автомобиль.
– Почему вы остановились? – спросила Жанна.
Он повернулся к ней и увидел, как она поморгала глазами, пряча слезы.
– Поверьте, Константин Сергеевич нечем не хуже и не лучше всех остальных. Все мы такие. Он очень хороший человек – это видно, это чувствуется. А вы поплачьте – так будет легче. Вам дать платок?
– Нет, спасибо, не надо.
– Тогда достаньте свой, пожалуйста.
– Я не… Мне уже не надо.
– Достаньте, я вас прошу: это ничуть не зазорно. И будьте уверены, что никто не узнает об этом – даже его высокопревосходительство.
Жанна извлекла из кармана платок, но все никак не решалась им воспользоваться, да и слезы быстро кончились.
– Скажите, Петр, что вы обо мне думаете?
– Какой странный вопрос!
Он попытался отвернуться, но Жанна продолжила:
– Скажите честно.
– Я переживаю за вас. Я вижу, что вы боитесь его высокопревосходительства, но в то же время что-то удерживает вас. Однако, вам не быть вместе – это не продлится долго. Думаю, пройдет еще пара месяцев – и вы освободитесь. Хотя, возможно, все будет иначе.
– Что значит иначе?
Она смотрела на Петра, а он все не решался ответить, словно подбирал слова, хотя прекрасно знал, что и как собирался сказать. Жанна уперлась в него взглядом.
– Вы не первая девушка, которую я вожу к Николаю Александровичу, – сказал он.
– Я это поняла уже давно.
– Но вы не знали предыдущих, а я их видел точно так же, как вижу сейчас вас. И вы разительно отличаетесь от них.
– Чем же?
– Скажем так, – выдохнул Петр, – вы мне симпатичны, а все они – нет. Это, конечно, мое субъективное мнение, но в вас что-то есть такое, что заставляет Николая Александровича раз за разом вызывать вас к себе, несмотря на все ваши капризы и выкрутасы.
Жанна заметила в брутальном выражении его лица скрытое волнение, и тогда она спросила его:
– Скажите, Петр, что стало со всеми этими девушками, которые были до меня?
И, действительно, от этого вопроса его внутреннее волнение усилилось – она угадала. Он отвернулся и посмотрел на нее через зеркало.
– Каждая из них получила то, что заслужила, – в конце концов ответил Петр.
