Макс Мах - Взгляд василиска
"А ведь, если она уйдет, я ее больше не увижу".
И эта, первая за все время их знакомства нормальная мысль, так неожиданно пришедшая теперь в голову, резко изменила течение его мыслей и весь дальнейший ход разговора.
"А, в самом деле?" – спросил он себя, пытаясь одновременно понять, что мешало ему задать себе этот вопрос месяц или два назад.
– Да, не волнуйтесь вы так, – сказал он вслух, все еще ковыряясь в запутанном клубке своих противоречивых ощущений. – Хотите проходить практику у нас, так и будете. Какие проблемы?
"Никаких", – сам же себе ответил Реутов, так как никакой проблемы, и в самом деле, не существовало. И формально, и с точки зрения прецедентов, никаких трудностей здесь не предвиделось, а если таковые и были, то все они касались исключительно его собственных "психических хворей".
– Ой, – совершенно опешила Полина. – А я думала…
Ну, что она думала, догадаться было не сложно. А вот о чем думал сейчас Вадим, было, и впрямь, чем-то совершенно невероятным. Во всяком случае, с его собственной точки зрения, казавшейся, еще пять минут назад, неизменной, как закон природы. Собственно, этим резким изменением своей позиции, Реутов и был обязан следующему своему вопросу, которого – видит бог – в нормальном состоянии никогда бы не задал.
– Полина, – спросил он совершенно неожиданно для самого себя. – Извините за нескромный вопрос. Сколько вам лет?
Впрочем, вопрос этот удивил не только Реутова, Полину он, кажется, тоже застал врасплох, так что прошло едва ли не полминуты, прежде чем она собралась ответить.
– Вадим Борисович, – сказала она своим грудным очень красивым голосом, который в это мгновение показался Реутову даже более низким, чем обычно. – А вы о чем меня сейчас спросили?
– Извините, – сразу же дал "задний ход" Вадим, моля бога, чтобы не покраснеть под ее испытующим взглядом.
– Да, нет! – неожиданно улыбнулась Полина. – Что вы! Я совсем не обиделась, да и тайны большой в этом пока нет. Двадцать три. Но вы-то ведь совсем о другом думали, когда спрашивали. Ведь так?
Это был неожиданный оборот. Не менее неожиданный, чем ее улыбка, или его собственный вопрос. Но теперь получалось, что если он отступит, то просто спразднует труса, причем не перед одним собой, но, что гораздо хуже, и перед Полиной тоже.
– В общем, да, – попытался улыбнуться Реутов. – Значит, если я вас приглашу вечером в ресторан, вы согласитесь со мной пойти?
– А вы пригласите, – еще шире, и уже совсем по-другому, чем прежде, улыбнулась Полина.
– Приглашаю, – сказал Реутов, но даже слов своих, кажется, не услышал.
– Соглашаюсь, – а вот ее ответ он не только услышал, он его, можно сказать, всем телом почувствовал.
– Ресторан "Тройка" вас устроит? – ну зачем он задал этот совершенно идиотский вопрос?
– А все равно, – как-то очень просто и хорошо ответила Полина. – Куда пригласите, туда и пойдем. А хоть бы и к вам домой… – она бросила на него пристальный взгляд и снова улыбнулась. – Но в этом случае, Вадим Борисович, нам придется перейти на "ты".
Соображать следовало быстро. Во всяком случае, Реутов сразу понял, что сейчас все зависит именно от его ответа.
– Хорошо, – сказал он. – Значит, в семь часов я жду тебя… где?
– На углу Невской и Лиговской, – ничуть не подав вида, заметила ли, нет, его обращения, ответила она.
– Это что, у лавки колониальных товаров? – уточнил Реутов, стараясь держать себя в руках.
– Да, – кивнула Полина. – До вечера, – и, улыбнувшись на прощание еще раз, пошла к выходу, а Реутов вдруг почувствовал такую смертельную усталость и такой "звон" в голове, какие в последний раз пришлось испытать сразу после успешной защиты докторской диссертации.
Глава 2. Поворот винта
Говорят, что римский софист, писавший по-гречески,Клавдий Элиан человека, который опасен даже на расстоянии, неизменно сравнивал с василиском.
Караваева Зоя Лукинична (15 марта 1964, Салоники – ) – симультанный переводчик с английского, французского и испанского языков.
Кетко Полина Михайловна (8 декабря 1968, Архангельск – ) – студентка врачебного факультета Психоневрологического института им. В.М. Бехтерева.
Казареева Лилиан (12 июня 1966, Сан-Франциско – ) – журналистка.
1.
Аэропорт "Ландскрона",[16]Петров,Русский каганат,16 сентября 1991года.
Смотрели не на него. Это Илья понял сразу, как и то, что человек невнятной наружности в зале прилета смотрел на Зою совсем не так, как должен был бы смотреть мужчина на незнакомую красивую женщину. Было в этом взгляде что-то знакомое, легко узнаваемое и, следовательно, настораживающее, но сам Караваев, как ни странно, наблюдателя совершенно не заинтересовал. Тот лишь скользнул по нему "пустым", равнодушным взглядом и снова уставился на Зою. И это Илье не понравилось еще больше.
Теоретически, это могло быть и случайностью. Мелкой флуктуацией в ткани обыденной жизни. Ошибка в опознании, например. Не исключалось и то, что Зоя действительно была похожа на кого-то другого. В конце концов, похожих людей гораздо больше, чем привыкли думать обыватели. Впрочем, могло случиться и так, что этот тип так смотрит на всех молодых красивых женщин. Однако интуиция, которая ни разу в жизни его не подвела, подсказывала, что все это не так. Впрочем, в любом случае, время "дергаться" еще не наступило, и, отложив свои впечатления "на потом", Илья вывел "свою семью" из здания аэропорта, нанял извозчика на "Русском кабриолете", достаточно вместительном, чтобы загрузить в него все многочисленные чемоданы Зои, и назвал адрес арендованной от его имени квартиры, на Двинской улице.
Было уже поздно, и, как всегда осенью в Петрове, холодно. Однако в салоне машины было тепло, и Вероника сразу же заснула, а Илья и Зоя с интересом смотрели в окна на проносящиеся мимо ярко освещенные улицы одного из красивейших городов Европы. Поток машин в этот час заметно поредел, хотя и не исчез вовсе, и извозчик почти всю дорогу гнал под семьдесят, пользуясь тем, что ночью патрульная служба смотрела на это сквозь пальцы. Он даже на желтый свет пару раз проскочил, но "прилипший" к их Кабриолету темный внедорожник с тонированными стеклами, хоть и держал дистанцию, ни разу их не потерял.
"Не хорошо, – резюмировал Караваев свои наблюдения, когда они уже подъезжали к Двинской. – Не красиво".
По всему выходило, что "Бюро услуг", в лучшем случае, напортачило, потому что в худшем – оно сознательно нарушило взятые на себя обязательства. И, хотя Илья Константинович предполагал уйти на покой – а, может быть, как раз потому, что он действительно хотел это сделать – он такое поведение людей, подписавших контракт, оставить без последствий не мог. Даже у преступников – "Положим, не у всех, но все же…" – существует, или, во всяком случае, должен существовать свой кодекс чести. А коли так, то люди из Бюро ошиблись еще, как минимум, дважды. Они не учли того, что клиент N107 человек отнюдь не простой, и они не догадывались, разумеется, что знает он о них, гораздо больше, чем им хотелось бы.
2.
– Ты… – Зоя остановилась напротив Ильи, по-видимому, совершенно не представляя себе, какое впечатление производят на него ее глаза и мягкие движения губ. Впрочем, сейчас она была настолько напряжена, что, вероятно, не обратила бы внимания на выражение его глаз и на то, как он на нее смотрит, даже если бы он позволил себе это ей показать.
– Нет, – покачал головой Илья, отвечая на так и не заданный вопрос.. – Иди, устраивайся, принимай душ и ложись спать. – Он сделал короткую паузу, проверяя, поняла ли она то, что он хочет ей сказать, но, очевидно, женщина была слишком взвинчена, чтобы улавливать нюансы, хотя к слежке это никакого отношения не имело. Зоя о "хвосте" просто не знала.
– Ни о чем не думай, – сказал он тогда. – Я еще чаю попью и посмотрю телевизор, а потом лягу с краю и тебя не потревожу.
Вообще-то контракт предусматривал Matrimonium instum,[17] и, положа руку на сердце, Илья был бы теперь совсем не против реализовать свои "супружеские права и обязанности". Однако что-то мешало ему поступить так, как предусматривало "достигнутое соглашение". Зоя, по его личным, не поддающимся, разумеется, мгновенному анализу ощущениям, была слишком хороша для той игры, в которую подрядилась играть. И дело было не во внешности, или, во всяком случае, не только в ней. Вот в чем штука.
– Иди, иди, – сказал он ей успокаивающе и хотел, было, подтолкнуть в сторону спальни, но удержался, почувствовав, что даже такое дружеское прикосновение будет сейчас лишним.
Вот теперь она его поняла, и, кажется, он умудрился ее удивить и, пожалуй, даже озадачить.
"Господи, – подумал Илья, никак не реагируя внешне на выражение ее лица и растерянный взгляд. – Они когда-нибудь бывают вполне довольны?"
