Андрей Плеханов - День Дьявола
– Нам неизвестно твое мирское имя, - голос Балмаседы был хладнокровен. - Но роль твоя значительна. Ты - рука Промысла Божьего, и мы допустить не можем, чтобы ты умер, не выполнив своего предназначения.
– Умер? - Я покачал головой, насколько это позволяла боль в разбитом лбу. - Но я вроде бы не собираюсь умирать.
– Там, в своем времени, ты скоро умрешь. По прошествии получаса тебе перережут горло и швырнут тело твое на съедение собакам. Мы знаем об этом, ибо так сказали волшебные книги.
– Эти, что ли, быки отмороженные? - пробормотал я. - Они мне там глотку попишут?
– Говори на языке образованного человека, если хочешь, чтобы тебя поняли, - вмешался дон Фернандо. - Да, двое человеков, не сознающих, что творят, ибо ведомы рукой Диавола, врага Господа нашего, должны убить тебя там. Им кажется, что они тешат свои низменные страсти. Но на самом деле они пойманы в ловушку диавольского наваждения - так же, как и ты. Сети Сатаны расставлены широко, и трудно не угодить в них грешнику.
– Вы хотите спасти меня?
– Мы должны спасти тебя, юноша! - Голос дона Фернандо звучал торжественно, может быть, даже несколько помпезно - ему явно нравилось быть спасителем. - Груз твой велик, и лишь тебе нести его! Не можем мы, озаренные светом Господним, допустить, чтобы погиб ты из-за глупой ошибки и La Puerta del Diablo [Врата Дьявола (исп.).] не были закрыты. Лишь поэтому пренебрег я, иллюминат, советом Господа нашего не прибегать к колдовствам и волхвованиям. Лишь потому преступил я через грех свой и страх свой и обратился к помощи могущественнейшего и скрытнейшего из магов Каталонии - Рибаса де Балмаседы. И пусть покарает за то меня рука Вседержителя нашего…
– Дон Фернандо! - де Балмаседа говорил уже явно с раздражением. - Не поминайте имени Господа всуе, ибо не вам судить, кто ближе к нему! Оставьте ваши святые речи для ваших последователей. У нас остались лишь считаные минуты для выполнения нашей миссии. - Он кивнул на большие песочные часы на полу. - Итак, спрашиваю я вас, Фернандо Хавьер Менее де ла Крус, признаете ли вы, что сей человек, находящийся в сей комнате, - истинный Clavus?
– Да! - Де ла Крус, похоже, был слегка напуган властным голосом мага, заполнявшим сейчас всю комнату. - Признаю!
– Тогда да свершится воля Божия!
Де Балмаседа преклонил колена и опустился на пол рядом со мной. Он извлек из складок своего балахона глиняную бутылочку, вытащил из нее пробку и протянул мне.
– Пей, Clavus, - сказал он мне.
– Подождите… - я слабо сопротивлялся. - Вы, это, сеньор Балмаседа, уж объясните мне, дураку такому, во что я ввязался. Что это за Врата Дьявола? И что у меня за миссия такая секретная? И наконец, что мне делать там, когда я снова наедине с этими быками окажусь? У меня ж голова вся разбита, еле двигаюсь. Может, вы мне оружие какое дадите? Мушкеты у вас еще не изобрели? Хотя бы саблю…
– Мигель Гомес, замолчи! - Одна рука мага грубо схватила меня за затылок, другая ткнула горлышком бутылки прямо мне в рот. - Не заставляй меня сомневаться в результатах моей работы! Ибо не может быть таким глупцом Clavus, проводник воли Божьей! Ты должен сам познать суть вещей! Пей! Ты все увидишь сам!…
Я разжал зубы, и снадобье полилось мне в рот, обожгло мою глотку. Оно остановило мое дыхание, потому что едкий запах был непереносим. Я захрипел, пытаясь сделать вдох, и забился на полу.
Последнее, что я видел - это песчинка, одиноко скользнувшая из верхней чаши часов в нижнюю.
10
Я открыл глаза, На этот раз я вполне поверил тому, что увидел. Потому что это была моя реальность. Я сидел на полу в гостиной комнате того самого дома, в который проник только что без приглашения. Я сидел на полу, прислоненный для устойчивости к стене. Руки мои были заведены за спину и скованы наручниками, а цепь их была пропущена сквозь решетку камина. Толстый железный прут каминной решетки надежно удерживал меня от дальнейших глупостей.
Я, дурень, сунул голову свою прямо в ловушку. И получил по глупой голове чем-то твердым - скорее всего, вот этой кочергой. Она валялась у камина и была покрыта кровью. Моей кровью.
Меня треснули по башке, и поделом - не будь таким раззявой. Размечтался, понимаешь ли. Супермен нашелся. Вообще фантазия у меня развита не в меру. Сколько времени я был в отключке - минут десять? И за это время такая чертовщина мне привиделась. Каземат какой-то, Испания времен Инквизиции. Славная парочка - какой-то повернутый сектант (иллюминат, кажется?) и маг с неприличным названием де Балмаседа. Один в нестираном белом балахоне, другой - в нестираном коричневом, со звездами.
Расскажешь кому - засмеют.
Хотя самому мне было не до смеха. Вляпался я здорово, по самые уши. Вова и Леха завершали приготовления к съемке своего хард-порно. Они уже скинули потные майки и остались в цветастых трусах до колен. Когда я увидел их обнаженные торсы, мне захотелось засмеяться и заплакать одновременно.
Это ж надо! Ну почему я так по-идиотски подставился? Сидел сейчас, прикованный к камину, и ничего не мог сделать. Ведь если бы я вступил в обычную, честную драку с этими двумя бугаями, я бы навешал им обоим по ушам так, что они вспоминали бы об этом всю жизнь. И это были бы не самые приятные воспоминания для них.
Я - не ходячая груда мяса, нет у меня гипертрофированных мышц, накачанных анаболиками. Я не умею драться ногами, как Брюс Ли, и выражение лица у меня не такое убийственно-хладнокровное, как у Стивена Сигала. Но все мои годы, начиная с армии, я занимался в основном физической работой. Я - жилистый, подвижный. Я отжимаюсь сто двадцать раз и подтягиваюсь тридцать пять. Я могу сделать сальто назад и сесть в шпагат - хоть в продольный, хоть в поперечный. Работа у меня такая. Я - жонглер и немножко акробат. Кулаки у меня здоровые и увесистые, могу вас уверить. Русские кулаки. И реакция превосходная - это сказал мне один боксер-перворазрядник, которому я поставил два фингала за пять минут.
Короче говоря, внешне я - самый обычный молодой человек. При росте в сто восемьдесят пять я вешу семьдесят пять килограммов. Не слишком много. Но все эти килограммы - чистые мышцы. По сравнению со средним испанцем я долговязый и худой. По сравнению с Вовой и Лехой я был низеньким и безнадежно тощим, потому что в каждом из них было не меньше ста двадцати кило - навскидку. И росту больше ста девяноста. Они были здоровыми быками, вполне созревшими, чтобы отправлять их на бойню.
Для корриды они, конечно, подходили плохо. Потому что черные быки миурской породы, которых выгоняют на арену, состоят, кажется, из одних мышц. Они хорошо тренированы, эти мощные испанские быки. Мои же, пардон, соотечественники больше походили на свиней. Они были розовыми по причине некоторой обгорелости на солнце. Они были гладкими и блестящими. Они были огромными. И еле двигались. Жира тут было явно больше, чем мышц. Если мышцы вообще были.
Не знаю, кому они собирались продавать свое самопальное порно. Я бы такое кино не купил, меня стошнило бы на втором кадре. Не от девушки, конечно, а от Вовы с Лехой.
Девушка была красивая. Я, в принципе, и так хорошо представлял, как она выглядит. Ее обтягивающее платьице, в котором она сидела там, в Барселоне, ничего не скрывало. Но теперь, когда на ней не было этого платья, она была просто ослепительна. У меня даже голова закружилась от такого зрелища.
Плохо она на меня действовала. Плохо. Я видел много голых девчонок в своей жизни. Со сколькими я спал? Не знаю, сосчитать не могу - память у меня плохая. И многие из них были, наверное, красивее этой испанки. Но для меня это не имело особого значения, потому что она сводила меня с ума. Я был определенно болен. Мне даже пришлось закрыть глаза, чтобы перевести дыхание и не кончить прямо сейчас, в таком неудобном положении.
На ней не было почти ничего, только узкие трусики из черной блестящей кожи. Причем сидела она, расставив ноги, и на трусиках ее был вырез в самом интересном месте.
Конечно, это они надели на нее такую порнографическую одежонку. Скоты. Потому что она ничего такого сама надевать бы не стала. Я думаю, что ей очень не нравилось то, что сейчас происходило. Я думаю даже, что она пыталась сопротивляться этим двум бугаям, потому что была привязана веревками - отдельно каждая рука и нога. Она была распята в сидячем положении, а во рту ее был кляп.
Предупреждал же я ее, с кем она имеет дело. Но она предпочла пойти с этими уродами. А ведь могло получиться все иначе: она должна была встать, пока эти двое орошают писсуары, и быстро пойти вместе со мной к моему мотороллеру. И через пять минут мы бы летели вперед, к нашей любви и свободе. А потом мы сидели бы в лучшем ресторане и пили изысканное вино. Она сама заказала бы это вино, потому что я в испанских винах не разбираюсь. Я дарил бы ей самые красивые цветы на свете, целовал бы ей руки. А потом у нас была бы ночь - самая счастливая в нашей жизни. Потому что я никогда бы не расстался с ней. Я убил бы любого, кто подошел бы к ней ближе чем на десять шагов…
