Геннадий Эсса - Огненный шар
Хотелось реально поработать на благо Отечества, но положение не позволяло. Ребята от бездействия не знали, что делать.
– Когда же мы, наконец, проявимся в этом мире? – негодовал Ник. – Надоело мне у всех под ногами путаться.
– Зато у Петра Алексеевича без приглашения бываешь. Кто так еще сможет? – Жан взглянул в сторону дома Зотовых. – Хорошо, что народ понимающий. Павел с Ин уже нашел общий язык и не боится. Он тебя, что, за ангела принял? Замечаете, на каком мы особом положении находимся? Меня тут одна местная подружка тоже к рукам прибрала. Я теперь ее охранять буду.
– Ну, разговорился, – остановила его Ин. – Лучше быть видимым человеком, чем мнимым ангелом.
– В таком случае давно нам всем на колу вертеться. Царь – человек суровый, не потерпит пришельцев из другого времени, – задумчиво произнес Ник.
– Какая ему-то разница! Заставил бы город строить. Ему рабочая сила нужна. – Жан соскочил с места, давая дорогу мужикам, которые прямо на него катили огромное бревно. – Раздавят, как комара!
– Да, ты уж настроишь, – вздохнула Ин. – Лучше так сиди да по сторонам посматривай.
Они снова разошлись в разные стороны в поисках таинственной женщины.
Жан с нетерпением ждал вечера, чтобы встретиться с Лизой. У него ее образ не выходил из головы, и он не находил себе места.
К концу дня все вместе ушли подальше от людей вдоль берега, чтобы искупаться в Неве.
– Слушай, Ник, тебя надо познакомить с кем-нибудь, – сказал Жан.
– Почему? – спросила Ин.
– От тебя толку мало, ты Пашкой увлеклась, – стал объяснять Жан. – Ему непременно надо с кем-нибудь познакомиться. Вроде как ангелочком стать для кого-то. Как ты, Ин, думаешь? Пусть хоть под присмотром будет. Совсем от рук отобьется, одичает.
– Сначала надо с тобой определиться, – перебил его Ник.
– Вот у меня как раз все в порядке, – возразил Жан.
– Когда ты все успеваешь?
– Это все очень просто. Самое главное – не быть лопухом. Пока ты там, в царских избах, болтаешься, я времени даром не теряю. А ты смотри, нарвешься на царя, он быстро тебе голову отвинтит.
Ник усмехнулся:
– Это ему еще надо будет постараться.
– Ой, смотри! Валяться твоей голове на земле, под моими ногами.
Вечером Жан бродил недалеко от дома Зотовых в ожидании условного знака.
Неожиданно к дому подъехало несколько всадников, и они вошли в дом.
– Принимай гостей, князь, – прогремел своим басом царь. – Где твои бабы, пусть ублажают государя!
В доме поднялась суета: все забегали.
Петр уселся за стол вместе с несколькими молодыми боярами, сопровождавшими его в поездке. На столе появились вино и закуска.
– Ну, что? Где прячешь свою красавицу? – спросил Петр. – Веди сюда. Жениха тебе привез!
Мать подвела Елизавету к царю.
– Хороша, – поднялся государь с места, оглядывая девушку. – Хороша. И сколько тебе годов, красавица?
– Да молода еще, государь, какие женихи. Ей всего пятнадцать.
– И ты говоришь – рано? – нахмурился Петр. – Вот тебе и жених – Антон Переверзев. Ну-ка, иди, Антошка, сюда, да встань рядом. Смотри, хороши как! Чем не пара?
– Да рано ей, государь, рано! – не успокаивался уже и князь.
– Отправляю господина Переверзева на учебу в Амстердам. Учиться корабельному делу будет. За год чтобы все освоил, – погрозил ему Петр пальцем. – А потом свадьбу сыграем.
– Время покажет, государь, – сказала мать. – Пущай учится да ума набирается. А там видно будет.
– Давай наливай, – командовал Петр и, опрокинув сразу две чарки, поднялся. – Дела… Прости, князь. – Он хлопнул хозяина по плечу и вышел из избы в сопровождении молодых провожатых.
– Маменька, что мне делать? – заплакала Елизавета.
– Ничего. Год – это большое время. Много воды утечет.
– А чем плох Переверзев? – спросил, вернувшись со двора, отец. – Красавец парень! Сейчас еще ума наберется и чем не жених будет?
– Пусть еще наберется, – возразила мать. – Может, ему и года мало будет.
Лиза закрылась в своей комнате, упала на подушку и заплакала. Потом вдруг вспомнила про Жана. Он где-то рядом: так подсказывало ее сердце, и она заставила себя успокоиться.
– Привет, – раздался голос в окне.
Елизавета подбежала к окну и, ощупывая голову Жана, прижала к себе.
– Как хорошо, что ты пришел, – прошептала она. – Государь приезжал…
– Да видел я. Свататься что ли?
– Привез мне жениха, Антона Переверзева. Терпеть его с самого детства не могу. Не стой, залезай в окно… Мы с ним всегда в детстве дрались. Такой вредный, а тут на папенькино богатство, видно, позарился.
– Что ты беспокоишься, все уладим, – заверил Жан.
– Как я тебя ждала, – она обняла его и усадила к столу. – Вино будешь?
Лиза разлила в два стакана вино и немного отпила.
– Пей, вкусное. Царь очень его любит.
Жан залпом осушил стакан и одобрил вкус государя.
– Тебе не сладко приходится, – заметил он. – У нас бы проще этот вопрос решили.
– Если сам царь сватать приехал, значит, тому и быть. Он не любит, когда идут против его воли.
– А убедить его?
– Кто осмелится его убеждать? Ты еще его в гневе не видел. Один раз он так разозлился, что подстриг все свое окружение наголо, только за то, что кто-то сказал «нет». Не помню, что за спор тогда был, но подстриг всех, даже своего лакея.
– И Меньшикова, друга своего?
– О, с ним у него свои дела. Как в детстве они сошлись, так до сих пор и дружат. Ругаются, правда, но дружат. Меньшиков единственный, кто может сказать «нет».
– Ты не расстраивайся, все образуется, – успокоил Жан.
– Хороший ты человек, вот видеть бы тебя еще, – вздохнула Елизавета. – Я таких людей, как ты, никогда не встречала. Мне даже кажется, что тебя я знаю уже целую вечность. Ты такой близкий для меня стал, а знакома с тобой только несколько часов, и то…
Жан улыбнулся, взял ее за руку.
– Ты вся горишь, – заметил он. – Не заболела?
– Это из-за тебя. Мое сердце колотится все быстрее и сильнее, с каждым твоим прикосновением. Ты сегодня останешься?
– Ты представляешь наше расхождение в возрасте? Ты старше меня так лет на триста, как минимум.
– Дурачок! Ты хочешь сказать, что я, по сравнению с тобой, уже мумия?
Жан рассмеялся, встал у нее за спиной, обнял за шею и поцеловал в ушко.
– Когда я тебя целую, у меня все начинает дрожать, и я теряю над собой контроль, – признался Жан.
– Лучше мне быть с желанным ангелом, чем с этим государевым холопом.
– Но, Лиза, ты меня никогда не видела. Вижу только я тебя.
– Я тебя чувствую. Твое нежное лицо, твои сладкие губы… – Она потушила свечу на столе, и в комнате воцарился полумрак. – Иди ко мне, – прошептала она и увидела, как на скамейку упала его одежда.
Одаривая Елизавету жаркими и сладостными поцелуями, Жан снял с нее длинную ситцевую ночную рубашку и прижал к себе девушку.
– Вот теперь я чувствую твое горячее трепещущее тело, – шептала она, обнимая Жана. – Ты, наверное, такой милый и прекрасный?
Елизавета проснулась рано.
Она взглянула на вещи Жана, потом на подушку у стены, провела по его груди и животу своей ладонью, почувствовав, как Жан остановил ее движение руки на своем теле. Потом он отпустил ее руку и стал ласкать ей грудь.
– Ты хороший, – шептала она. – Жаль одно, что ты скоро можешь исчезнуть. – Она целовала его тело, лаская руками его бедра. – Забери меня с собой в свой мир. Я тебе буду верной на всю жизнь.
Жан молчал, прижимая к себе ее трепещущее тело, и тяжело дышал.
– Я не знал, что в эти времена были такие прекрасные девушки, как ты, – сказал он.
– Они были всегда там, где были и такие прекрасные парни, как ты, – ответила Лиза.
– Скоро мне надо будет уходить, – спохватился Жан. – Ты мою просьбу не забыла?
– Это ты про рыжую?
– Да, про нее.
– Я все помню. Когда еще придешь?
– Я дам тебе знать.
Жан стал собираться.
– Я без тебя долго не смогу, приходи скорее, – захныкала Лиза.
Жан снова выбрался через окно и чуть не сбил Ин и Ника.
– Вы что тут болтаетесь? – перепугался Жан.
– Мы нашли эту рыжую тетку, – сообщила Ин.
– Да ладно… И где?
– Она вчера входила в этот дом.
– Этот дом князя Зотова, – сообщил Жан.
– А ты что там делал? – Ник вопросительно и с улыбкой посмотрел на друга.
– Долго рассказывать, пойдем отсюда, – Жан отвел их в сторону.
– Как уехал государь, эта женщина вошла в этот дом, – начала объяснять Ин.
– Может, вы ошиблись?
– Не может быть. Она прошла мимо нас, остановилась и сказала, что поезд на Питер уедет очень нескоро. Только тогда, в начале восемнадцатого века, еще не строили железную дорогу.
– И что, нам еще лет сто пятьдесят здесь торчать? – возмутился Жан.
