Эдуард Тополь - Астро. Любовник Кассиопеи
4
Кристофер Говард не был моим другом, больше того — я его вообще никогда не видел. Но я знал, что он мне не откажет. Потому что всех моряков — даже бывших — связывает негласное братство, и в самых разных портах я не раз слышал, как при крике «Полундра!» совершенно незнакомые моряки бросались на выручку даже русским матросам.
Крис до сорока лет служил в sea seals, подводной десантуре, а теперь у него свой бизнес на Медвежьей горе.
На эту гору крутой спиралью и подчас под уклоном аж в семьдесят градусов взбиралась узкая каменистая дорога. Ее отвесные бока, вырубленные в граните и сланцах, были накрыты стальными сетками, но это не гарантировало от камнепадов, обвалов и селей. Даже старые и седые от времени столбики с телефонными проводами и экранами новеньких солнечных батарей, повсеместно насаждаемых нашим президентом, стояли косо, словно тролли. Однако я снова насиловал свой «Форд», выжимая из мотора все соки. Если бы мистер Генри Форд был жив и видел меня в эти минуты, он бы немедленно подарил мне новую машину, а эту взял в музей своей компании. Но никто, кроме горных косуль, белок, ястребов и моей жены Кэт, не видел ни меня, ни моей машины, да и Кэтти, честно говоря, вряд ли что-то видела в эти минуты. Сидя на заднем сиденье, она двумя руками — враспор — держалась за боковые поручни и, закрыв глаза, в ужасе просила: «Easy! Тише! Easy, Steve!» Но я не снижал скорость даже когда слышал, как швыряло в багажнике труп несчастного Бакса. Вы когда-нибудь видели, как коровы, растопырив ноги, взбираются по крутым горным склонам? Иногда мне казалось, что мой «Форд» держит дорогу именно таким, коровьим способом…
Но вот мы одолели подъем и вымахнули на знаменитое Медвежье плато — плоскую и словно саблей срубленную вершину горы площадью не больше четверти футбольного поля. Здесь находилось бревенчатое бунгало Криса и огромный сарай с красной крышей, перед которым дюжий бородач в дырявой соломенной шляпе и таком же дырявом тельнике сворачивал сдутую и расстеленную на земле оболочку цветного воздушного шара. Впрочем, подъехать к бородачу было почти невозможно из-за четырех разнопородных, но могучих псов, которые молча бросились навстречу машине. А Крис даже не оглянулся на рев мотора. Пришлось нажать на клаксон, только после этого он разогнулся и свистнул так, что собаки присели на задние лапы и, поджав хвосты, послушно вернулись к нему, исподтишка оглядываясь на меня и скаля свои желтые клыки.
Я подъехал к жерди, ограждавшей площадку с пустой «наволочкой» воздушного шара, и опустил стекло боковой двери.
— Привет, Крис. Я Стив Виндсор, служил на «Джоне Кеннеди». А ты, я знаю, был в seals. — И я кивнул на собак. — Могу я выйти из машины?
5
Что делал Тамерлан, захватив город? А Навуходоносор? А царь Ирод? И вообще все цари, шахи, короли и прочие, даже самые просвещенные полководцы?
Говорят, что в 1814-м Александр Первый, захватив Париж, на три дня отдал город своим казакам, которые всех парижанок изнасиловали в позе «бистро а-ля рус».
А в 1945-м, через два месяца после падения Берлина, немки сделали тридцать тысяч абортов.
Но одно дело, когда речь идет о статистике, а другое, когда вы видите по телевизору колонну заплаканных девочек, обреченно спускающихся в подземные бомбоубежища, вырытые под стадионом «Мемориал Колизей» еще в середине прошлого века, когда мы готовились к войне с СССР. Тогда считалось, что русские не будут бомбить пустые стадионы — мол, какой в этом смысл? — и потому под всеми стадионами до сих пор таятся многоэтажные бомбоубежища с неприкосновенным запасом продуктов на десятки тысяч лиц. Теперь, подгоняемые бичами двухметроворостых черно-зеленых охранников, похожих на исполинских жуков-рогоносцев в глухих, как у космонавтов, шлемах и зеленых комбинезонах, наши двенадцати-пятнадцатилетние девочки бесконечной колонной тянулись по South Figueroa street к «Мемориал Колизей» и, словно узницы Освенцима, исчезали в жерлах подземных ворот.
А тем временем посреди стадиона, на новой «Пирамиде Кукулькана» происходило действо еще страшнее. Туда — уж не знаю каким образом, возможно, прямо по воздуху — доставили из университета Беркли и Силиконовой долины самых знаменитых ученых и айтишников, чьи лица знакомы всему миру по научным и научно-популярным телепрограммам, церемониям вручения Нобелевских премий и презентаций новейших гаджетов и научных открытий. Исполинские янычары безжалостно гнали этих пожилых, лысеющих или убеленных сединами мужчин все выше и выше по каменным ступеням пирамиды, и когда вместе с ними телекамера пришельцев взобралась наконец на платформу «Ягуаров и Орлов», мы с ужасом и отвращением увидели наконец этих тварей, это «недостающее звено эволюции», снявших свои черные шлемы. Громадные сутулые полулюди со стесанными черепами и руками до колен, они одним взмахом меча отсекали голову очередной павшей на колени жертве, тут же хватали за волосы отсеченную голову и жадно пили ее горячую кровь. А в это время другие набрасывались на отсеченное тело, кинжалами и ножами вскрывали в нем грудную клетку, волосатыми лапо-руками вырывали сердце и печень и, выпятив хищные челюсти, жрали их с дикарским торжеством и упоением.
Увидев это, Кэтти второй раз упала в обморок.
Но я даже не пошевелился, чтобы помочь ей. Поскольку неизвестно, что лучше — видеть это или лежать без сознания. Лично я такое отвратительное зрелище видел только один раз, в августе 2013-го, когда Гленн Бэк по своему телеканалу показал Америке лидера сирийских «братьев-мусульман», которому, оказывается, наше правительство поставляло оружие. Этот, с позволения сказать, «оппозиционер» демонстрировал перед камерой свою точно такую же мезозойскую сущность — с тем же людоедским торжеством вскрывал грудную клетку убитого им асадовского солдата и жрал его сердце.
Теперь, стоя перед телевизором в бунгало Криса, я со страхом и остановившимся дыханием пытался разглядеть, есть ли среди бредущих в подземелья девочек моя дочь Энни. Что их ждет? Что ждет ее? Что заставило ее встать среди ночи и, как лунатик, пешком отправиться в Лос-Анджелес?
Новый оглушительный свист отвлек меня от телеэкрана. Я повернулся к окну. Крис стоял у корзины уже надутого воздушного шара и призывно махал мне рукой.
6
Во второй половине дня солнце прогревает калифорнийскую долину на всю ее глубину вплоть до Невады, и теплые потоки воздуха, настоянные на эвкалиптах, апельсиновых садах и виноградниках, устремляются к побережью, к Тихому океану. А ночью происходит обратное движение, тихоокеанский бриз освежает землю йодисто-озоновой прохладой, и потому Калифорния является «золотым штатом», благословенным краем с райским климатом. Даже мистер Горбачев, приехав в Калифорнию, сказал, что с местных жителей нужно брать налог просто за воздух.
Теперь, в шесть часов вечера, поток сухого теплого воздуха, пахнущий цветами, лесами и горными травами, быстро и бесшумно, со скоростью пятнадцать миль в час, нес на запад воздушный шар и меня в корзине под ним. Внизу были совершенно безлюдные и заповедные леса, а впереди горный хребет с пиком Дарвина на севере и пиком Гуди на юге. Чтобы пролететь над хребтом, нужно было включить горелку и подогреть воздух в оболочке шара, но я и так летел на высоте двух тысяч метров, а выше, предупредил меня Крис Говард, подниматься опасно, «дыхалке», то есть легким, не хватит кислорода. Но выхода не было — поток воздуха нес меня прямо на горный хребет, а повернуть воздушный шар невозможно ни влево, ни вправо, шар летит только с ветром и «по ветру», и все, что вы можете, это поднять его выше, подогревая в нем воздух, или опустить ниже, выпустив теплый воздух. Я включил горелку, пламя вырвалось из форсунки, и шар стал так стремительно возноситься вверх, что у меня дух перехватило от страха. Да, сидя в кресле обсерватории Грин-Бэнка, легко перемещаться по Вселенной на расстояния в сотни и даже тысячи световых лет. Пару тысяч парсеков до созвездия Кассиопеи, еще пару тысяч до туманностей Кентавра… Но попробуйте вживую пролететь хотя бы над пиком Гилберта, да так, чтобы не напороться корзиной на острые пики его горных сосен или на каменные валуны Black Giant, Черного Гиганта! И при этом поймать нисходящий к юго-западу воздушный поток и пересечь на нем запретную зону индейской резервации на реке Tule (слава богу, пришельцы аннигилировали огнестрельные ружья, иначе индейцы, как пить дать, продырявили бы мой шар), а потом пролететь над Naval Petroleum Reservation (тут меня просто обязаны были сбить охранники этих Морских резервуаров горючего)… Вообще, только поднявшись в небо и пролетев над Wilderness Forest National Park, Дикими Лесами Национального Парка, я понял, насколько безумной была моя затея в одиночку пролететь сорок миль от Медвежьей горы до Лос-Анджелеса. Нет, я знаю (читал в каком-то историческом романе), что в 1870-м, когда Наполеон Третий сдался «железному канцлеру» Бисмарку, военный министр французского правительства Леон Гамбетта бежал из осажденного Парижа на воздушном шаре. А кто-то и вокруг земли пролетел на воздушном шаре, но, уверяю вас, они перед этим хорошенько потренировались. Кроме того, всех, кто летает на воздушных шарах, непременно сопровождает наземная команда на случай аварии или вынужденной посадки. А я летел совершенно один и первый раз в жизни…
