Вадим Филоненко - Гонка на выживание
– Недь, недь, недь! – Он явно пугается. По его темному облачному телу пробегают тревожные яркие сполохи. – Яй не кусшадь муйли!
«Я не кушал муйли», – перевожу про себя и хмурюсь.
– Ты говоришь неправду. – Мой голос строг, но не чрезмерно. Я не хочу невзначай разозлить его, но мне просто необходимо выяснить обстановку до конца. – Те люди с бластерами… которые делали пух-пух… Ты же съел их?
– Дья. – Он удивлен. – Ихь кусшадь. Они не муйли. Ды муйли. Они недь.
«Да. Их съел. Они не муйли. Ты муйли. Они нет».
Некоторое время молчу, пытаясь переварить услышанное. Что это значит? Те боевики не были людьми? Они биороботы, что ли?
– Учдал сиседь, хычу к седе, – хнычет мой троглодит.
«Устал висеть, хочу к тебе», – перевожу я и решаюсь:
– Ладно, поднимайся.
Он шустро перемещается вверх, заползает на мой стол и растекается вокруг меня причудливым коконом так, что я целиком оказываюсь закутанным в «облако», наружу торчит только моя голова. Я невольно затаиваю дыхание, ожидая от его прикосновения чего угодно – удара током, ожога или еще чего похуже. Но действительность оказывается неожиданно мягкой и приятной – я словно весь покрыт пеной для ванны, только сухой, теплой и живой. Пробую шевельнуться. Мне это удается с легкостью – троглодит почти невесом и очень пластичен. Решаюсь на более радикальные действия – поднимаю руку. Она проходит сквозь «облако» и появляется снаружи. Троглодит на мой эксперимент никак не реагирует, но я просто кожей чувствую, как ему сейчас хорошо, спокойно и… сонно, что ли, хотя я не уверен, что такие существа вообще способны спать.
– Эй, – окликаю его, – ты что, заснул?
– Недь. – Голос расслабленный, ленивый.
– Тогда поговорим?
– Багалалим, – соглашается он.
– Муйли это люди?
– Недь. – Он внезапно начинает нервничать. Я, естественно, тоже. Колеблюсь, не прекратить ли расспросы, но решаю все же немного рискнуть:
– А кто такие муйли?
– Ды. – Троглодит сползает с меня, концентрируется на самом углу стола и вроде как съеживается.
– Я? – переспрашиваю. – Я муйли?
– Дья. Ды муйли.
«Да. Ты муйли». Вот это номер! Похоже, он искренне считает, что я не человек, а какой-то там муйли!
– А те, в мифриле и с бластерами, которых ты съел? Они, по-твоему, кто?
– Льюди.
– Они люди, а я нет? – Даже не знаю, плакать мне или смеяться. Что называется, дожил: какое-то хищное полуразумное облако меня даже за человека не считает!
– Они льюди, а ды муйли. Ды саказал ихь мозза кусшадь!
«Они люди, а ты муйли. Ты сказал, их можно кушать», – перевожу и с удивлением наблюдаю за троглодитом. Он съеживается еще больше и вроде как собирается хныкать. Сейчас он похож на собаку, которая не понимает, чем именно не угодила хозяину, но всем своим существом жаждет исправить содеянное и вновь заслужить его благосклонность. Да, судя по всему, этот троглодит искренне считает меня «муйли» и своим хозяином. Больше того, он почему-то боится меня. Он твердо уверен, что если я рассержусь, то накажу его.
Однако! И что мне со всем этим делать? В принципе с таким ручным «зверенышем», как этот троглодит, мне теперь никакие боевики не страшны. Я могу сейчас просто встать, выйти в коридор, гордо спуститься по лестнице, сметая… то есть «съедая» всех на своем пути, выйти на улицу, захватить «Бутвиль» и вернуться домой. Кстати, мне необязательно спускаться на улицу – я могу подманить «Бутвиль» и через окно.
А интересно, «мой» троглодит в этом доме один или есть еще подобные ему?
– Ладно, расслабься, – говорю троглодиту. – Я на тебя не сержусь. А у тебя имя есть? Как тебя зовут?
– Сятя, – представляется он и виляет хвостом от радости. В переносном смысле виляет, конечно. Просто ассоциация с собакой по-прежнему назойливо лезет мне в голову.
– А скажи мне, Сятя, где твои… э… родичи? Мама с папой и остальные?
– Недю, – грустит он. – Фисьех сиели.
«Нету. Всех съели». Неужели эти «облака» каннибалы? В смысле харчатся себе подобными?
– А кто съел? Такие же, как ты?
– Недь. Недь. Недь. Лосси недь кусшадь лосси. Ихь кусшадь фьюга. – Последнее слово он произносит тихим шепотом, и в его голосе слышится откровенный ужас.
Значит, лосси… похоже именно так называется Сятина порода или раса… Короче, лосси не едят себе подобных, а жрет их некая фьюга, и мой троглодит страшно боится ее. М-да… Даже думать не хочу, как выглядит тварь, которую боится такой монстр, как Сятя. Тот самый Сятя, которого не смогли ни напугать, ни остановить бластеры и мифрилы. Могу себе представить, что останется от безоружного меня, если я, упаси боже, повстречаю фьюгу в этом жутком доме!
А троглодит придвигается ко мне поближе и уверенно заявляет:
– Ды муйли, ды плогонись фьюгу. С дыбой Сятя нье боисся фьюгу!
«Ты муйли, ты прогонишь фьюгу. С тобой Сятя не боится фьюгу!» Ну и ни хрена себя заявочка! Похоже, он всерьез уверен, что этих самых фьюг я на завтрак кушаю! Должен его разочаровать – уж чем я точно не собираюсь заниматься, так это укрощать всяких там фьюг! Короче, пора сваливать отсюда как можно скорее, и поможет мне в этом мой ручной троглодит.
– Ну что, Сятя, хочешь кушать? – имея в виду боевиков врага, спрашиваю я.
– Кусшадь, кусшадь, – радуется троглодит, и я понимаю, что поглощением пиши он способен заниматься сутки напролет. Отлично, пора спускаться… Стоп! А вода?! Я же совершенно забыл о ней!
– Так, Сятя, расскажи мне еще разок про эту… ну пусть будет, воду. Она опасна для меня?
– Недь.
– Ты уверен?
– Дья. Ды муйли. Ды нье опасьен.
«Для муйли вода не опасна», – похоже, именно это он пытается сказать. Вот только я-то не муйли. Чтобы он там ни думал про меня, я человек.
– А для людей? – уточняю я. – Для людей вода опасна?
– Дья.
Вот так! Значит, если я человек, то вода… ну не знаю, что она со мной сделает, но это точно не будет чем-то приятным. А если я муйли, то она не сможет причинить мне вреда. Еле удерживаюсь от нервного смеха: отличный способ выяснить, кто я такой. Правда, для этого придется рискнуть жизнью!
Ладно, подведем итог. С одной стороны, Сятя уверен, что я муйли. С другой, вода почему-то преследует меня, наверняка чуя во мне обычного нормального человека. И с третьей стороны, я же не могу просидеть на этом столе всю свою оставшуюся жизнь. Спасателей не видно, и прибудут ли они вообще, это большой-большой вопрос, так что мне все равно придется на что-то решаться.
Сятя тем временем опять расслабляется, устраивается вокруг меня теплым мягким коконом и, похоже, дремлет.
– Ну что мне делать, а? – бормочу вслух. – Рискнуть или подождать?
В конце концов, принимаю компромиссное решение. До оконного проема от подножия моей пирамиды примерно метра три. Окружающее меня озеро растеклось где-то метра на два. Между ним и окном остается небольшая полоска свободного пола. Сам оконный проем возвышается над полом на метр, а уровень воды не поднимается выше сорока-пятидесяти сантиметров. Если спущусь со своей пирамиды примерно до половины, то смогу попытаться перепрыгнуть озеро и быстро взобраться на оконный проем. Здесь все будет зависеть оттого, у кого из нас реакция окажется лучше: у меня или у воды. Ладно, хватит сомневаться и гадать. Как говорится, где наша не пропадала…
– Эй, Сятя, тебе бы лучше пока слезть с меня. Иди, встань вон там, у стены.
Троглодит послушно, но явно без особой охоты, сползает с меня, скатывается с пирамиды, плюхается в мини-озеро, поднимая каскад самых настоящих брызг, и направляется к указанному месту у стены.
Я тоже спускаюсь вниз, настороженно наблюдая за водой, но она пока спокойна. Останавливаюсь на длинном, плоском столе – именно он станет моим трамплином. Делаю глубокий вдох и сигаю вперед. На этот раз прыжок получается неудачным – больная лодыжка с размаху соприкасается с полом. Тотчас меня пронзает такая боль, что темнеет в глазах, и сознание начинает уплывать. Как в бреду, вижу метнувшуюся ко мне воду, из последних сил карабкаюсь на подоконник. Прозрачные волны разочарованно опадают – чтобы добраться до меня, им не хватает какого-то сантиметра, но, к моему счастью, возможности воды тоже ограниченны.
Сятя воспринимает мои действия, словно увлекательную игру. Он с визгом подлетает ко мне и требует:
– Ессё!
– Хватит! – Я все еще не пришел в себя от боли. Я сижу на полураскрошившемся неудобном куске пластика, который некогда был подоконником, и держусь за горящую огнем ногу. Чувствую, что ладонь внезапно становится мокрой. Опускаю глаза. На штанине кровь. Задираю штанину, вижу разорванную кожу и торчащие наружу кости. Ну вот, допрыгался. Видно, был закрытый перелом, а стал открытый.
– Плёхо. – Это Сятя. Он озабоченно рассматривает мою ногу и советует: – Нуззно ф фодду.
– К врачу мне нужно, а не в воду, – огрызаюсь я. Вытираю холодный пот со лба и трясу головой, прогоняя дурноту и пытаясь сосредоточиться. Прежде всего нужно сделать шину. – Слышь, Сятя, раздобудь-ка мне два длинных плоских куска пластика… Хотя нет, постой. Видишь вон то кресло?
