Макс Брукс - Успокоение, Ltd (сборник)
Мы провели среди развалин семь дней. Лейла восстанавливалась медленно. Каждую ночь с наступлением темноты я выбирался наружу и рыскал по округе в поисках крови. В Пенанге уцелело еще довольно много людей, которые продолжали отважно сражаться со все новыми толпами полутрупов, выходящими из моря. Те дни выявили самых благородных среди людей и самых подлых среди нас.
Нет ничего ужаснее, чем видеть, как свой убивает своего. Жертва была меньше и слабее. Ее убил крупный мужчина, чтобы завладеть пойманным ею человеком, который, как мне показалось, к тому моменту уже едва дышал. Безумие. Ведь живых светляков в городе было еще в достатке. Зачем драться из-за конкретно этого? Безумие, не иначе. Столько людей сошли с ума. А мы чем лучше? За те семь ночей я стал свидетелем нескольких других случаев убийств, одному из которых не было вообще никакого разумного объяснения. Между собой сцепились двое мужчин примерно одинаковой комплекции; они кусались, рвали друг друга на куски, и каждый из них пытался вырвать противнику сердце. В тот момент мне казалось, что я буквально зрительно вижу вирус чистого безумия, охвативший моих собратьев, зловещую силу, которая сталкивает их вместе, словно садист-ребенок игрушечных солдатиков. Позже мне даже подумалось, что это было и не братоубийством вовсе, а взаимно оговоренным самоубийством.
В сведении счетов с жизнью для моего народа нет ничего необычного. Бессмертие неизменно порождает отчаяние. Раз в сто лет или около того до нас доходили истории о том, что кто-то «отправился на костер». Раньше лично я никогда не сталкивался с самосожжением. Но теперь стал свидетелем подобных сцен каждую ночь. Сколько раз, обливаясь слезами, я молча наблюдал за тем, как мои товарищи – красивые, сильные, почти неуязвимые! – добровольно входили в полыхающие здания. Мне также довелось увидеть и несколько актов «самоубийства полутрупами», когда мои друзья намеренно вонзали клыки в гнилую плоть ходячих мертвецов. Но как бы ни больно было слышать их предсмертные стенания, разносившиеся по ночам, самой душераздирающей для меня стала ночь, когда я повстречал Нгуена.
Он прогуливался (иначе и не выразишься) по Макалистер-стрит среди останков полутрупов и мертвых тел светляков. Лицо его было умиротворенным, если не сказать радостным. Поначалу приятель меня не заметил; взгляд его был прикован к востоку, где уже начинал брезжить рассвет.
– Нгуен! – крикнул я раздраженно.
Не хотелось тратить ни минуты драгоценного времени на пути «домой». Охота давалась все труднее, и я думал лишь о том, как бы до восхода солнца доставить добычу Лейле.
– Нгуен! – снова в нетерпении заорал я.
Наконец после третьего оклика древний экзистенциалист обернулся и дружески помахал мне рукой с высоты руин древней разрушенной церкви, на которых стоял.
– Ты что…
Нгуен ответил на вопрос прежде, чем я успел его закончить:
– Просто ухожу в рассвет. – Его тон не оставлял сомнений в том, что он собирается сделать. – Просто ухожу в рассвет…
Я не рассказал Лейле об этом случае, как и умолчал обо всех остальных ужасах, творившихся за пределами нашей крохотной норы. Когда она до последней капли осушила принесенное мною полуживое человеческое тело, я налепил на физиономию максимально лучезарную улыбку и выдал заранее заученный текст:
– С нами все будет в порядке. Я придумал, как выкрутиться.
Строго говоря, идея возникла у меня еще в тот день, когда мы сидели под днищем танкера, а последние несколько ночей я ее просто вынашивал.
– Подсобное хозяйство, – начал я.
Она удивленно наморщила все еще не заживший лоб.
– Это причина, по которой светляки стали доминирующим видом на планете. На каком-то этапе эволюции они отказались от охоты на животных и переключились на их разведение. Мы будем делать то же самое!
Прежде чем она успела мне возразить, я прикрыл рукой ее растресканные губы.
– Вот послушай! На плаву все еще остаются сотни судов, на которых живут, вероятно, тысячи светляков. Все, что от нас требуется, это силой захватить один из таких кораблей, а потом отогнать пленников на какой-нибудь остров. Тут вокруг миллионы островов. Нам понадобится лишь один, достаточно большой, чтобы обустроить на нем ранчо светляков! Не исключаю даже, что на каком-нибудь острове такое ранчо уже существует! Островитяне думают, что обрели тихую гавань, но это пока мы там не появились! Мы превратим ее в ферму! Одна ночь насилия, чтобы уничтожить вожаков стада, и дело сделано. Остальные подчинятся. Мы будем упиваться ими, а они и пикнуть не посмеют! А потом мы начнем разводить светляков! Непослушных будем искоренять, как сорняки, а покладистых, наоборот, откармливать и скрещивать. Может, со временем даже получится убрать у поголовья большую часть интеллекта. Для этого у нас неограниченный запас времени! Полутрупы не будут вечно топтаться по земле, ты сама видела, что они разлагаются, так? Сама посуди, сколько им осталось? Несколько лет, ну пускай, несколько десятилетий. Мы просто переждем, пока они сами передохнут, а тем временем будем жить припеваючи на каком-нибудь атолле на полном обеспечении за счет возобновляемых источников крови. А еще лучше – гораздо лучше! – двинем на Борнео или в Новую Гвинею! Там наверняка до сих пор обитают племена дикарей, которых не коснулся геноцид! Мы можем стать для них вождями, да что там – богами! Нам даже не придется возиться с ними и убивать, они сами все за нас сделают – во имя новых богов! Вот увидишь, все получится! Мы сможем это сделать и сделаем!
К тому моменту я уже и сам искренне уверовал во всю эту галиматью. И не важно, что я понятия не имел, как захватить корабль, остров и как нам охранять гипотетическое «стадо» светляков, поддерживать их здоровье или хотя бы кормить. Мною настолько завладела мысль о Борнео и Новой Гвинее, что детали, касающиеся разведения людей, отошли на второй план. Самое главное, что я хотел поверить сам в себя, и хотел, чтобы Лейла поверила в меня.
Я должен был понять причину ее загадочной улыбки, которая так напоминала последнюю улыбку Нгуена. Должен был незамедлительно отрезать ей путь наружу бетонными обломками или даже собственным телом. И не должен был ложиться спать в тот день. Стоило ли удивляться тому, что я обнаружил на следующий вечер? Лейла, моя сестра, мой друг, мое прекрасное бездонное ночное небо. Сколько времени минуло с тех пор, как мы детьми смеялись и играли под теплыми лучами полуденного солнца, а в груди у нас бились горячие сердца? Сколько времени прошло с тех пор, как я последовал за ней во мрак? И сколько пройдет, прежде чем я последую за ней в рассвет?
Ночи нынче тихие. Крики людей и звуки выстрелов давно стихли. Полутрупы теперь повсюду, бродят бесцельно, куда ни кинь взгляд. С тех пор как я охотился на последних оставшихся в городе людей, прошло почти три недели и почти четыре месяца с тех пор, как моя любимая Лейла обратилась пеплом. Зато часть моего фермерского плана воплотилась в реальность. Многие светляки по-прежнему обитают на пришвартованных поблизости судах. Ловят рыбу, собирают пресную дождевую воду и надеются, что кто-нибудь когда-нибудь их в конце концов спасет. Хоть я стараюсь питаться как можно реже, популяция людей продолжает неуклонно снижаться. Я подсчитал, что у меня есть в лучшем случае несколько месяцев, прежде чем от моих клыков падет последний человек. Даже будь у меня знания и воля осуществить план племенного разведения, людей все равно не хватило бы для поддержания стабильной численности поголовья. «Я произвел расчеты», как однажды выразился Нгуен, а факты – вещь упрямая.
Не исключаю, что кто-то из моих соплеменников попытался реализовать похожие «сельскохозяйственные» проекты. Может, кому-то даже удалось преуспеть. Мир вдруг снова сделался очень и очень большим, и кто знает, что там происходит за его бескрайними горизонтами? Полагаю, я мог бы предпринять попытку поискать колонии выживших, прихватив с собой в дорогу одного или двух человек в качестве провианта. Возможно, мог бы поддерживать в них жизнь какое-то время, давая пищу и воду, а в дневное время, пока сплю в защищенном от света укрытии, можно было бы сковывать пленников цепями. Помню, кто-то из армии «Сирен» высказывался в пользу такого метода выживания в походных условиях. Если распределить провизию экономно и двигаться в максимально быстром темпе, думаю, я мог бы покрыть весьма приличное расстояние. Но то, что я могу там обнаружить, продолжает удерживать меня на пенангском острове. По крайней мере неведение позволяет фантазировать. Фантазии – единственное, что у меня теперь осталось.
В них проклятые ходячие мертвецы не захватывают землю, а дети света и тьмы доживают до того дня, когда полутрупы превращаются в пыль. Вот почему я решил сохранить свои воспоминания на бумаге, дереве и даже стекле, оформив их в текст, который люди назвали бы «постапокалиптической новеллой». В своих фантазиях я не трачу последние отпущенные мне ночи на бесплодное мальтузианство. Мои слова должны послужить руководством к действию, предупреждением и в конечном счете поспособствовать выживанию расы, известной всем как вампиры. Я не хочу быть последней искрой огня, добровольно обрекающего себя на угасание. Не хочу быть последним танцором на празднике нашего вымирания.
