Василий Гозалишвили - Джокер для Паука
Зная характер Мааса, Гойден мог с уверенностью утверждать — оклемавшись после ранения, император преминет объявить мобилизацию, и, собрав достаточно сил для полномасштабной войны, двинет армию на Аниор. А, значит, оставит столицу без присмотра!
— Надо только немного подождать… — выхватывая из ножен оба меча, пробормотал он. — Ну, и по возможности, ускорять процесс…
…Тренировка удалась на славу — парные клинки постепенно становились частью его тела, и пусть повторить большинство тренировочных комплексов Коррина даже в половину нормальной скорости у Гойдена еще не получалось, мечи перестали вываливаться из его рук.
«В этом что-то есть»… - положив оба клинка на скамью, сотник размял дрожащие от усталости пальцы и мечтательно посмотрел вдаль: «Эх, раздобыть бы пару Черных мечей, и постараться привыкнуть к ним»…
— Брат Гойден! Брат Гойден! — вопль одного из телохранителей, раздавшийся с края тренировочной площадки, заставил Игела поморщиться: заниматься делами после хорошей тренировки он не любил: сознание, сконцентрированное на освоении боевой техники, с трудом переключалось на бытовые проблемы. И его телохранители об этом знали. Значит, проблема была достаточно серьезной, чтобы брат Мурман рискнул прервать его размышления.
— Слушаю… — убрав с лица гримасу раздражения, Гойден повернулся к нему лицом и вопросительно приподнял бровь: — Что там стряслось, брат?
— Вернулся брат Юган! Просит срочной аудиенции…
— До утра не потерпит? — кинув взгляд на зарево заката, медленно гаснущее над лесом, спросил сотник.
— Он утверждает, что дело чри… — чрес… — через-чайной важности… — исковеркал сложное слово монах. — Что мне ему передать?
— Я разделю с ним ужин… — подхватив со скамьи чистую рясу и оружие, Игел решительно направился в сторону приготовленного для омовения бака. — Попроси, чтобы накрыли в моем кабинете. На двоих. А Юган пусть пока подождет в коридоре…
— Будет сделано, брат! — склонив голову, воин развернулся на месте и быстрым шагом направился к малым воротам монастыря…
Отдавать должное кулинарному искусству дежурных по кухне Эйлор не стал — дождавшись, пока поставивший перед ним тарелку с жарким монах покинет кабинет, он отодвинул еду в сторону и ухмыльнулся:
— Твои донесения я не доставил. Ни одного. Не смог…
— Не понял? — проглотив застрявший в горле кусок, Игел нахмурился. — Это что за самодеятельность?
— Ну, как тебе сказать? — в глазах воина играли смешинки, и Гойден, вдруг почувствовав себя не в своей тарелке, начал злиться. — Мне просто повезло. И теперь в наших руках появилось очень неплохое средство для манипуляции…
— Что за средство? Манипуляции кем? — зарычал сотник.
— Нет, пожалуй, рассказывать я не буду… — ухмыляясь во все тридцать два зуба, хмыкнул монах. — Думаю, лучше будет показать…
— Хватит ерничать!!! — Гойден привстал над столом и сжал кулаки. — Тебе что, пять зим отроду?
Однако Эйлор не испугался — отодвинув тяжелый деревянный стул, он встал, весело посмотрел на Игела и кивнул в сторону окна:
— Предлагаю пройтись до моей кельи. Прогулка тебя не разочарует, брат!
— Может, хватит ерничать? — чувствуя, что закипает, Гойден от души врезал кулаком по столу и отскочил в сторону, уходя от падающего на него содержимого перевернувшейся тарелки.
Югана проняло — сообразив, что перегнул палку, он расстроено вздохнул, сел на свой стул и буркнул:
— Я привел в монастырь Самира Коррина. Навыки Просветляющего у меня не очень, и кажется, что над мальчиком надо еще поработать…
— Что? — ошалело переспросил сотник. — Кого? Принца Самира? Сына Ольгерда?
— Угу. Именно его. Довольно занятный мальчишка…
— Ты ничего не путаешь? — вскочив на ноги, Гойден одним прыжком оказался рядом с Юганом, и, схватив его за сутану, пару раз встряхнул.
— Вряд ли… Похож на отца, как две капли воды… А, главное, двигается точно так же… Я с ним работал каждый вечер… Часа по два… Незабываемое ощущение…
— Идем… Я хочу его увидеть… — отпустив подчиненного, сотник быстрым шагом подошел к двери, и, увидев, что Юган все еще сидит, зарычал: — Что расселся? Давай бегом!!!
Глава 10. Юган Эйлор
Технику введения в состояние так называемого Просветления Юган помнил слабо — все-таки с момента окончания им курсов десятников Черной сотни прошло уже больше десяти лет, а ломать психику пленным по-настоящему ему не приходилось ни разу. При необходимости офицеры его подразделения услугами недоучек-десятников не пользовались — чего-чего, а полноценных Просветляющих в Черной сотне было предостаточно. Поэтому, начиная процедуру подавления воли, Эйлор довольно сильно волновался.
Раскачивая перед лицом ребенка блестящий шарик и подстраивая темп своего дыхания под его, монах старался не думать о том, что будет, если ребенок не поддастся. Или ему уже поставлен блок. А монотонно бормотал вбитые в подсознание ключевые фразы.
Однако, к искреннему удивлению Эйлора, привыкший к сосредоточению мальчишка сам шел ему навстречу — видимо, в предложении научить новой технике с помощью медитации он ничего особенного не видел. Что здорово облегчало задачу Югана…
Погрузив принца в транс, монах почувствовал, что вспотел. От волнения — следующая фаза обработки должна была изменить мировосприятие жертвы так, чтобы после выхода из этого состояния парнишка забыл и своих родителей, и свое прошлое, и стал воспринимать его, Югана, своим единственным близким человеком и духовным наставником. Что с его уровнем освоения ремесла Просветляющего было задачей почти достаточно сложной.
Блокировать основные ассоциативные связи приходилось крайне осторожно — рекомендации инструкторов он помнил смутно, а получить вместо послушной марионетки человека-растение в планы Югана не входило. Поэтому, закончив первый и самый важный сеанс Просветления, монах с удивлением понял, что уже рассвело. И что он провозился с Самиром целую ночь…
Отправив мальчишку справить физиологические потребности и закрепив возможность реакции его новой личности на такие раздражители в самостоятельном режиме, Эйлор погрузил принца в сон и занялся собой — сбегал к ближайшим кустам, потом к речке умыться, и, вытащив из рюкзака кусок вяленного мяса, с наслаждением впился в него зубами…
…Следующие несколько дней пришлось двигаться по бездорожью — на то, чтобы отшлифовать базовые реакции нового адепта учения Алого Топора, должно было уйти не меньше недели, а выводить его в большой мир до этого было бы, по меньшей мере, глупым. Поэтому добираться до прибрежной деревеньки, в котором Югана дожидался корабль, пришлось в два раза дольше, чем если бы они двигались по дороге. Впрочем, в этом были и положительные моменты — во время привалов и в свободное от переходов время он корректировал внесенные в сознание мальчика изменения и строил планы на будущее: такое оружие, как сын короля Коррина, должно было быть использовано с максимальной эффективностью. И с выгодой для Ордена. Вернее, для единственной его части, не предавшей интересы Учения Алого Топора. Для Черной сотни.
К моменту, когда они, наконец, выбрались на берег моря и увидели мачты стоящего у причала корабля, Эйлор понял, что его безумный план удался. Оставив принца неподалеку от дороги, монах быстренько убедился, что за время его отсутствия в деревне ничего не изменилось, и, пообщавшись с капитаном корабля, все еще обретающимся в единственной местной таверне, вернулся за Самиром.
Шхуна снялась с якоря сразу же, как они поднялись на борт. И взяла курс на Лонмор, городок, откуда до Альдисских предгорий было всего три дня пути.
Первые сутки Юган спал — организм, вымотанный тремя неделями мотания по городам и весям, а так же нешуточным психическим напряжением последних дней, требовал отдыха. А на второй день, попробовав пообщаться с пленником, Эйлор понял, что рано радовался — Просветление принца Самира, которым он гордился еще вчера, оказалось с изъяном! Мальчишка, беспрекословно выполняющий все его приказания, напрочь отказывался вспоминать свое прошлое! Вернее, просто не мог этого сделать. А если расспросы продолжались больше часа, впадал в состояние сонливости.
Ломать поставленные им же блоки Юган не решился — вторжение в психику и так не должно было пройти для ребенка бесследно, а такое грубое вмешательство — тем более. Поэтому, сделав с десяток попыток докопаться до чего-нибудь действительно важного, он сдался. И последние сутки плавания боролся с депрессией — ведь возможность узнать что-то важное об короле Ольгерде или научиться двигаться так же быстро, как принц Самир, Ольгерд Коррин или воины его ближнего круга была так близка! И если бы не его криворукость, в ближайшее время он мог стать одним из сильнейших бойцов Черной сотни! А, значит, сделать великолепную карьеру…
