Алексей Бессонов - Черный хрусталь
– К вечеру мы должны быть на месте, – заметил Эйно. – Маттер, повесь свой меч так, чтобы его было хорошо видно. Пистолеты – в седельные карманы.
Я нерешительно посмотрел на свою лошадь – рослую рыжую кобылу с широкими, сильными ногами, – она поглядела в ответ и, как мне показалось, приглашающе улыбнулась. Порывшись в карманах своей старой куртки, я нашел то, что искал, – кусок желтоватого гайтанского сахара, и подошел к ней. Кобыла осторожно взяла сахар с моей ладони и тихонько захрумкала, глядя в сторону.
– Не дергайся, это самая спокойная лошадь во всем городе. Раньше на ней ездила маленькая девочка. В седла!
Я не без труда взгромоздился на лошадь и опустил свои пистолеты в пришнурованные к седлу карманы, откуда я мог достать их в любую секунду.
– Интересно, – тихонько сказал я кобыле, – как тебя зовут?
Животное повело ушами и едва слышно фыркнуло.
Жеребец Эйно ударил копытами, и мы двинулись вглубь Шахрисара. В полдень Эйно распорядился о привале. За все это время нас ни разу не потревожили – лишь однажды группа хорошо вооруженных всадников, двигавшаяся навстречу, остановилась возле Уты и один из них, огромный мужчина в серых латах, склонив голову, спросил что-то у нее. Девушка ответила ему, и воин, удовлетворенный, с улыбкой кивнул, махнул на прощанье рукой и скоро они исчезли за поворотом дороги. Пару раз мы обгоняли большие, богато отделанные кареты, передвигавшиеся в сопровождении десятка охранников, а однажды проехали мимо торгового каравана – и никто из встреченных не проявил к нам ни малейшего интереса.
Эйно остановил наш маленький отряд на берегу ручья, в сотне шагов от дороги. Напоив свою лошадь, я упал на траву и достал из своей сумки копченое мясо, сухари и флягу с вином. Сидеть мне было больно, поэтому я лег на живот. Отдыхали мы не больше часа – а потом неутомимый Эйно погнал нас дальше…
* * *Еще никогда в моей короткой жизни мне не приходилось совершать столь долгие и утомительные переходы верхом. К закату, когда бесконечные поля сменились лугами, на которых паслись тучные стада, и на горизонте показались башни огромного города, я выдохся настолько, что мотался в седле, как никчемная мокрая тряпка, с трудом соображая, где я вообще нахожусь и что делаю. Эйно и Иллари также выглядели не лучшим образом – но, очевидно, время поджимало и на отдых его уже не оставалось. Мы двигались по пыльной мощеной дороге, обгоняемые спешащими по делам купцами и воинами – и вскоре приблизились к высоким каменным воротам, за которыми находилась застава. Ута поспешно стерла с лица желтоватую дорожную пыль и пришпорила свою лошадь. Мы остались чуть поодаль. После недолгого разговора с бородатым стражником, вооруженным мушкетом и длинным прямым мечом, мы затрусили в сторону города.
Я не знал и даже не мог догадываться, о чем она говорила с начальником караула. Возможно, Ута выдала себя за аристократку, путешествующую в сопровождении компаньонов или бедных родственников – неважно. Я думал только об одном: слезть с этой чертовой коняги и размять онемевшую задницу. Мне уже даже не хотелось есть. Запас вина, прихваченный мною с «Бринлеефа», давно иссяк, на зубах скрипела желтая шахрисарская пыль.
– Третий переулок за рыбной площадью, – негромко проговорила Ута, приблизившись к Эйно.
– Я знаю, где это, – кивнул тот.
Окраина города встретила нас мрачными, замшелыми заборами, сложенными из серых булыжников. В глубине дворов виднелись такие же темные строения, обнесенные по фасаду деревянными навесами, под которыми суетились рабыни-кухарки. Изредка попадались и хозяева, переговаривающиеся возле ворот своих жилищ, – все как один рослые, светлоглазые мужчины и женщины в темных одеждах. У каждого мужчины на поясе висел короткий меч. На нас они не обращали никакого внимания, словно нас и не существовало на свете, а мимо них медленно проплывала кавалькада призраков.
Лабиринт узеньких улочек неожиданно вывел нас на площадь, насквозь пропахшую рыбой. Полуголые рабы с железными обручами на шеях деловито поливали каменные прилавки водой из колодца, смывая грязь и вонь, оставшуюся после торгового дня. Эйно остановил своего жеребца, прищурился, а потом незаметно махнул рукой, указывая на полутемную дыру узкого переулка, выходившего на площадь.
Нужный нам дом обнаружился почти сразу же – трехэтажное строение с нависающим над входом фронтоном, втиснутое между двух таких же, мрачных и неприветливых купеческих домов. Вместо ожидаемых дверей я увидел перегороженную железными воротами арку, способную пропустить всадника. Не спешиваясь, Эйно пригнулся и сильно ударил висевшим на створке ворот медным кольцом. Ворота загудели в ответ; вскоре я услышал недовольный мужской голос, говоривший на незнакомом мне языке. Эйно что-то рявкнул, и ворота медленно раскрылись.
Проехав вслед за нашим предводителем, мы оказались в неожиданно просторном, вытянутом в длину дворе, по краям которого я увидел множество основательных каменных амбаров. Привратник, оказавшийся крепким смугловатым рабом в кожаном переднике, резво взбежал по деревянной наружной лестнице и исчез в доме. Пару минут спустя на втором этаже противно скрипнула дверь, и по лестнице двинулся невысокий светловолосый человек средних лет, одетый в лоснящуюся кожу. Борода, рыжая и казавшаяся какой-то выгоревшей, доходила ему почти до пояса. Ступив на плиты, которыми был вымощен двор, он с любопытством уставился на нас.
– Четыре к семи, – вдруг заговорил Эйно по-пеллийски, – и еще вот это…
Сунув руку во внутренний карман своей куртки, он достал золотой перстень с крупным синим камнем странной огранки и протянул его светлобородому. Тот неожиданно изменился в лице, в глазах вспыхнул мрачноватый огонек. Взяв в руки перстень, он внимательно осмотрел его и ответил – также по-пеллийски:
– Пять от двенадцати. Я давно ждал тебя.
Он пронзительно свистнул, и двор вдруг наполнился множеством рабов и рабынь. Высокая, коротко остриженная девушка помогла мне слезть с лошади и тотчас же, едва я вернул в свои кобуры пистолеты, увела ее, другая – поднесла таз горячей воды и мыло, а потом попыталась пройтись по мне щеткой, но я, вытерев лицо мягким полотенцем, оттолкнул ее и оглянулся – рабы уже накрывали в небольшой беседке стол, а наш хозяин негромко распоряжался всей этой суетой. Вскоре он куда-то исчез, а его место занял высокий нескладный юноша в слишком яркой, на мой вкус, кожаной одежде – то ли сын, то ли какой-то родич. Хозяин появился минут через пять, когда посреди стола уже дымились казаны с какими-то яствами, а рабыни закончили расставлять серебряные тарелки и широкие чашеобразные бокалы с цветной инкрустацией.
– Наверное, вы устали, – как-то очень буднично произнес хозяин. – Давайте отдохнем…
Его звали Каррик, и он на самом деле был преуспевающим торговцем рыбой – вот все, что я смог понять, когда он представлялся Иллари, мне и Уте. Эйно, очевидно, знал о нем все, и это подразумевалось само собой, так как они сразу же перешли на «ты». Разговор, касающийся в основном цен на рыбу, смолу и паруса, велся почему-то по-пеллийски, причем Каррик, насколько я понимал, говорил на нем с изрядным акцентом.
В казанах оказалась рассыпчатая желтоватая каша, несколько сортов рыбы и тушеное мясо. Тут же находились маленькие серебряные мисочки с разнообразными, по большей части чудовищно острыми соусами и приправами: с третьей попытки я выбрал то, что было мне по вкусу, налил себе кисловатого, сильно пахнущего травами вина, и отрешился от всего сущего. А разговор тем временем перешел в другую плоскость.
– По всей видимости, кто-то все-таки добрался до легендарного храма Кипервеем, – негромко говорил Эйно. – Мы не хотели в это верить – ведь немногие верили в само существование храма, – но вдруг всплыли упоминания о Черепе Старого Дэрка.
– Хрустальный череп? – почесывая нос, так же тихо переспросил Каррик.
– Да, череп черного хрусталя, долго считавшийся легендой. Ты сам понимаешь, что может произойти, если он попадет в руки кхумана.
– Самому лучшему кхуману, даже магистру, потребуются годы… – осторожно перебил его рыботорговец.
– Да! Конечно, сегодняшний его хозяин и не подозревает о том ужасе, что скрыт под слоем черного хрусталя… но я приехал сюда, чтобы выяснить истину. Айек Гайтанский привез мне векселя – это самое лучшее доказательство того, что слухи, дошедшие до меня и до других братьев, являются, увы, чистой правдой. Некий коллекционер, страстно разыскивающий любые древности, хоть как-то связанные с Эпохой Слепцов, занял огромные деньги на приобретение набора старинных драгоценностей. А в качестве обеспечения сделки фигурировал Крест Аркара! Я узнал его по описанию в тексте долгового соглашения. Он фигурировал там как драгоценность и ничего более – но ошибиться было невозможно.
