Дмитрий Беразинский - По ту сторону черной дыры
— Экий красавец, — подивился он.
— Пойдем! — произнес Мурашевич. Через плечо у него болталось тело.
— А где третий? — спросил Волков.
— Кажись. Я ему шею сломал, — буркнул Володя.
— Ты уверен?
— Да голова его болтается, как хрен в банке!
— Ну и изверг вы, осмелюсь заметить, товарищ сержант!
— Хватит болтать! Пойдем, в БТРе должны быть наручники.
Подойдя к бронетранспортеру, Володя постучал по откинутой крышке люка.
— Довгаль! Просыпайся! — спустя секунд десять из люка выглянула заспанная физиономия водителя.
— Чего? — недовольно протянул он, сладко позевывая.
— Чего-чего! Наручники давай! У нас гости! Андрюха, вызывай базу! — Волков вынул транк и набрал номер Булдакова.
— Пся крев! — донеслось из транка.
— По делу, товарищ майор, — безапелляционно заявил Андрей.
— Гусь свинье не «товарищ майор», — недовольно промычал Олег Палыч, — чего там у вас стряслось, надеюсь, не пожар и не наводнение?
— Незваные гости на чай заходили.
— Как здоровьечко дорогих самозванцев?
— Один улетел к предкам, другой в коме, третий — в наручниках.
— Нехорошо поступаете, товарищ сержант! К вам гости, а вы им — браслеты. Их нежные ручки более к колодкам привыкли! — Волков терпеливо ждал, пока у шефа прекратится словесный понос. Булдаков просыпался на ходу и острил без устали:
— Этим двоим в жопы по лимонке, и пусть сидят тихонько. Я скоро буду!
— Володя, — обратился Андрей к Мурашевичу, когда Булдаков наконец прервал свои словоизлияния и отключился, — ты шефа нормально понял? Что значит «в жопы по лимонке»?
— Это значит, что наш шеф недавно только слез со своей супруги, а ты прервал его на первой фазе сна.
— Я же не виноват, что приперлись эти половцы и порушили нашему майору весь ништяк! — в ответ на это приятель только фыркнул. Из БТРа вылез Довгалев и надел наручники пленным. Кислое выражение его физиономии обозначало, что он до чертиков хочет спать. Заметив это, Волков произнес язвительным тоном:
— Что, и тебя разбудили! Ну, извини, брат, не знали, что ты так сладко спишь! — видя, что Андрей начинает заводиться, Александр быстро поменял кислую мину на более подходящее выражение, и ловко сменил тему.
— Что это за дьяволы? — полюбопытствовал он.
— Разведка, по всей вероятности, — ответил Мурашевич.
— А! — зевнул Довгалев, — мужики, я еще покемарю?
— Смерть свою не проспи, — равнодушно кивнул Андрей.
Где— то через полчаса послышался шум вертолета.
— О, боже! — воскликнул Волков, — они поднимут на ноги всю деревню!
— И половину городка, — согласился приятель, хрустя галетами. Затем, хлебнув из фляжки, важно изрек:
— По всей видимости, это МИ-8.
— Ты что, в вертолетах разбираешься?
— Когда-то пластиковые модели собирал. В детстве… Золотое время было! Ни тебе подъема, ни тебе отбоя… Жри и спи…
— Мечта олигофрена! — хмыкнул Волков, — вон он! Вертолет, почти неразличимый в предрассветных сумерках, приземлился метрах в пятидесяти от ограды. Перед приземлением пилот включил прожектор и долго рассматривал место посадки. Наконец, решившись, он уверенно посадил машину на небольшую полянку… Вихревым потоком смело тонкую корочку набрякшего песка, и вертолет окутала стена густой пыли. Когда пыль улеглась, из него высыпало человек пятнадцать. Пятеро остались возле МИ-8, а остальные направились к воротам, которые Андрей с Володей предусмотрительно открыли. Привлеченные громким шумом, из дверей своих жилищ выглядывали перепуганные женщины. Немногие мужики городища продолжали храпеть на лавках, не в силах вырваться из объятий старины Морфея, по цепкости превосходившие удушающий захват самбо.
— Где они? — переведя дух, спросил Булдаков у Волкова. Тот кивнул в сторону бронетранспортера.
— Там! — сказал Андрей. Затем подумал и добавил:
— Хреново им, как мне кажется, — в ответ на эти слова к ним подошел капитан Львов.
— Где больные? — Андрей вновь указал на БТР. Львов поспешил туда. К Волкову подошел Шевенко.
— Ну, как вы тут, коммандос, — спросил он, пожимая руку.
— Нормально, Владимир Иванович! — бодро ответил Андрей, — а как вы там?
— Вчера вечером начали обживать подземные квартиры. Красота! Вы себе с Володей тоже выберете апартаменты.
— Хорошая новость. А мы вам тут «языков», килограммов на сто взяли, — похвастался парень, — правда, один до сих пор в себя не пришел. Вовка ему по черепу звезданул слегка, тот и слег.
— Вовке сваи кулаком забивать впору, а он над врагами издевается, — старший прапорщик покачал головой. Вернулся капитан Львов. Сокрушенно вздыхая, он сказал:
— У одного тяжелое сотрясение мозга. Парня можно смело отпускать за ворота. Пусть в лесу построит себе гнездо на ветках и лелеет свое Дежа-вю. Второй представляет больший интерес для следствия. Правда, у него выбиты два передних зуба и слегка распухла челюсть, но его вполне можно допросить. Беда заключается в том, что он не знает русского языка, — заключил Львов, — либо не хочет разговаривать. Есть еще третий, но у него вы точно ничего не узнаете. Бедняга отдал богу душу час тому.
— Олег Палыч! — обратился он к подошедшему майору, — а ваши солдаты не могли поступить гуманнее с этими бедолагами?
— Если вы, господин капитан, не угомонитесь, то мои орлы намажут вам рот вашей знаменитой зеленкой, — хитро прищурившись, заявил Булдаков.
— Меня трогать нельзя! Я — представитель Красного креста.
— Хватит! Давайте сюда этого кадра! — к майору подвели пленного. Тот исподлобья посматривал на солдат и звякал наручниками.
— Ишь, как, зыркает! Так бы и треснул ему по шее! — раскипятился Олег Палыч, — ну-ка, аварское отродье, скажи нам, какого лешего тебя сюда поперло?
— Товарищ майор, — вмешался Шевенко, — может он, и впрямь, не понимает.
— Как же! Пошлют сюда того, кто не понимает, — внезапно, резко приблизившись к пленному, майор схватил его за чресла и резко сжал. Выкатившиеся глаза татарина почернели, лицо побелело, а из горла вырвался дикий крик, который чуть не оглушил стоявших рядом.
— …а — а!…аю!!! — орал пленный, не ожидавший такого скотства.
— Чего-чего? — ласково спросил Булдаков, освобождая детородные органы бедняги.
— Понимаю, — проскулил татарин, кривясь от боли.
— Будешь говорить?
— Буду! — внутри у пленного заклекотало, и он добавил:
— Собаки! — затем тихо осел на землю.
— Каков командир, такова и рота! — ядовито прокомментировал Львов. Он достал из кармана пузырек с нашатыря и, открыв его, поднес к носу татарина. Бедняга затряс головой и громко выматерился. Булдаков осклабился.
— Ничего удивительного, — пояснил Шевенко, — все бранные слова пришли к нам от них. Булдаков зацыкал зубом.
— Ну-ка, мил человек, покалякаем о делах твоих прискорбных. Что вы потеряли на земле русской? Ужели, в поисках кизяка забрели?
— Не понимаю, — выдохнул пленный.
— Вот те раз! Опять не понимает, — укоризненно посмотрел на него майор, и его рука потянулась по известному адресу.
— Разрешите мне, — предложил свои услуги Шевенко. Он взял пленного за плечо и повел в один из домов.
— Куда вы его! — прокричал вслед Булдаков.
— Угощу водкой.
— Правильно! — скривился майор, — я работаю, а водкой поят, почему-то, всяких негодяев. Товарищ от медицины, а вы уверены, что второй не симулирует?
— А вам обязательно нужно кого-нибудь помучить? — с издевкой спросил Львов.
— Мне нужна информация!
— Настолько тяжелое, что ему раз плюнуть справить нужду в штаны и не поморщиться.
— Да, — почесал в затылке Булдаков, — и что же нам с ним делать? Расстрелять что ли? Тетерин! — подошел квадратный боец по кличке «Брат», — возьми-ка, братуха, этого ущербного, выведи его в лес и пни в зад. Пущай шатается с лешими!
Тетерин молча увел пленного. Через некоторое время вернулся Шевенко. Булдаков вытаращился на него:
— Иваныч, а где же мой узкоглазый приятель?
— Не выдержал схватки с великим и могучим Бахусом. Спит под столом.
— Он что-нибудь рассказал?
— А можно ли верить пьяному? — пожал плечами старший прапорщик.
— Иваныч, не томи!
— Ладно! В полудне пути от нас находятся две тьмы под предводительством Ахмат-хана. От этого войска и была послана сотня Саул-бея, ныне покойная. Увидев, что сотня не возвращается, старый Ахмат послал на разведку это трио. Между прочим, самых лучших. Вот и все.
— Ясно, — сказал Булдаков, — когда этот багатур проспится, поднести ему сто грамм и отправить к отцу родному, в смысле, не к праотцам, а к Ахмат-хану. Нужно устроить переговоры. У меня все.
Майор повернулся и пошел к вертолету. У МИ-8 уже столпилось половина слободы. Рядом с Мурашевичем стоял Ратибор и делал утренний плезир — время от времени прикладывался к бутылке водки, которую держал в руке. Майор улыбнулся, забрал у Ратибора бутылку и, отхлебнув из нее, произнес:
