Сргей Лукьяненко - Императоры Иллюзий
В голосе Фискалоччи-Каховски была смерть.
– Нам понадобятся люди, полковник, – спокойно ответил Кей. – Рашель способная девочка, она подойдет. Пусть знает все.
– Что – «все»? Зачем понадобятся? Ты решаешь что-то за меня, Альтос?.. тьфу… Дач!
– Я просто не сомневаюсь в вашем решении, – примиряюще сказал Кей. – А Рашель очень умная девочка, насколько я вижу – физически развитая…
– Ты дерьмо! Эта девочка уже четыре года влюблена в тебя! И не говори, что не видишь этого… дерьмо! Хочешь впутать ее в свои дерьмовые игры? У тебя хоть что-то человеческое есть?
– Дерьмо, – поднимая глаза ответил Кей.
Секунду Каховски молчала. Потом разразилась тонким, захлебывающимся хохотом.
– Дач… вот скотина… я еле шевелюсь, а ты меня смешишь… на кусочки ведь рассыплюсь…
– Госпожа полковник, я не собираюсь ни во что втягивать девочку, – тихо сказал Кей. – Но хочу, чтобы она все услышала – хотя бы в качестве третейского судьи.
– Рашель? – Ванда снова засмеялась, уже тише. – Если ты скажешь, что собираешься убить Императора во время Преклонения, она согласится перезаряжать пистолеты…
Томми, успевший расслабиться и вновь заскучать, фыркнул, пытаясь спрятать улыбку. Каховски посмотрела на него – и лицо ее стало жестким.
– Думаю, пистолеты перезарядят другие, – пожал плечами Кей. – Неужели вы не найдете для меня «мяса», полковник?
4Император Грей был не в духе. Событие заурядное, но плохо воспринимаемое двором.
Рано утром он велел отправить к родителям свою малолетнюю подружку, и несколько придворных, уже с месяц ожидавшие этого, привели дочерей «посмотреть дворец Императора». Но их надежды не оправдались – Грей провел весь день, не выходя из спальни, то просматривая правительственные информ-каналы, то требуя самых странных деликатесов. Ни один из них он так и не попробовал, отдав должное лишь минеральной воде.
Уже под вечер Грею доложили, что патриарх Единой Воли просит его аудиенции.
Церковь никогда не была значительной силой в Империи. Может быть потому, что давнее слияние религий оттолкнуло от нее гораздо больше людей, чем привлекло; может быть потому, что подражая тактике Императора Церковь допускала существование планетарных культов – действующих в ее рамках… а может быть просто из-за политики невмешательства в мирские дела, принятой много лет назад.
Но формально Патриарх был фигурой равной Императору. И Грей не собирался нарушать эту формальность.
Сегодня ему не хотелось официальных церемоний. Император принял Патриарха в личных апартаментах – что могло быть либо жестом благосклонности, либо полным пренебрежением.
О таких мелочах Грей всегда предоставлял судить другим.
Патриарх вошел в маленький сумрачный зал, когда Грей, склонившись над столиком, собственноручно разливал по чашкам кофе. Кроме трех свечей в тяжелом подсвечнике ничто не разгоняло мрак.
– Приветствую, Владыка, – Грей слегка кивнул, окидывая Патриарха взглядом. – Вы не разделите со мной скромный ужин?
Задрапированная в темные ткани фигура слегка склонила голову. Лишенный признаков пола и возраста, измененный несложной хирургической операцией голос был тих как журчания ручья:
– Благодарю, Император.
Фиолетовые стены, купол черного стекла над головой, мебель из темного дерева… Грей не знал, нравится ли Патриарху подобная обстановка. Но хотел бы знать – почти так же сильно, как истинную личность Патриарха.
Они сидели друг напротив друга – Грей, под вечер сменивший халат на пижаму, и Патриарх, укутанный в экранированные ткани. Крошечный амулет на груди Патриарха – наверняка прячущий внутри себя антисканер, мерцал, отражая пламя свечей.
– Кофейная церемония, рожденная в древности на материке Америка, это одна из немногих моих радостей, – заметил Грей.
Чашечка кофе нырнула под плотную ткань, скрывавшую лицо.
– Возможно. Но в древности не существовало кофейных церемоний. Вероятно, вы плохо информированы, Император.
Грей улыбнулся. Ссориться с Патриархом было смешно. Он властвовал в той сфере, которая абсолютно не интересовала Грея.
– Вам виднее, Владыка. Я знаю, что у Церкви прекрасные архивы… и информаторы.
– Это порой бывает полезным. Немногие постигают Единую Волю до предела, доступного человеку… но зато они верны ей до конца.
– Я рад за Церковь. Еще кофе?
– Благодарю. У нас есть прекрасные источники даже при Кертисе Ван Кертисе.
– О…
– В последнее время они обеспокоены, Император. И ваше решение расследовать деятельность Кертиса радует Церковь.
– Я вижу, что источники есть не только при Кертисе. Сахар?
– Благодарю. Церковь не причастна к делам мирским. Но когда затрагиваются основы веры… мы не в праве быть безучастными.
– И чем же Ван Кертис затронул интересы Единой Воли?
– Линией Грез.
– Что?
– Линия Грез – так Кертис Ван Кертис называет свой новый проект. Нам известно немногое, но ряд источников были обеспокоены влиянием этого проекта на основы веры.
– Сливки?
– Благодарю. Я надеюсь, что Император будет столь же щедр с информацией, которую может доставить клинч-коммандор Шегал, как и с прекрасным кофе.
Грей принужденно засмеялся.
– У вас великолепные источники, Владыка… Чуть больше информации не помешало бы… клинч-коммандору Шегалу.
– Достаточно. Лишняя ложка сливок испортит кофе, Император.
– Вы неподражаемы, Владыка. Кроме планов Кертиса у Церкви нет никаких проблем? Финансирование, пропаганда?
– Истина выше денег.
– Только когда опирается на них.
– Мы будем признательны Императору за помощь… если в ней возникнет потребность.
Несколько минут они пили кофе молча.
– Я хотел бы знать ваше мирское имя, Владыка, – сказал Грей.
– К сожалению, я забыл его. Благодарю вас за кофе. Надеюсь, что Император посетит храм Единой Воли.
Грей поколебался.
– Возможно.
– Я угощу вас прекрасным чаем. Чайная церемония действительно уходит корнями в далекое прошлое.
– Прошлое давно минуло, и никто не знает, каким оно было.
– Прошлое стало настоящим, Император. Достаточно оглянуться вокруг, чтобы увидеть его.
Патриарх поднялся.
– Я навещу Храм… после Преклонения Ниц и возвращения Шегала, – сказал Грей. – Империя ценит Церковь Единой Воли… ее заботу о единстве человечества.
Темная фигура склонила голову в поклоне.
5– Почему я должна верить, тебе, Дач? – голос Каховски был едва слышен. Она и сама почти исчезла в своем огромном кресле, перед нетронутыми тарелками – лишь бокал вина опустел. – Ты мог соврать…
– Зачем?
– Не знаю. Ты убийца, Кей. Твоя психика живет по своим законам…
– Вы тоже убийца, Ванда. Вы были Немезидой Империи. Ни крейсера и истребители решили Смутную Войну – нет. Беспощадность, жестокость, неотвратимость мести – вот что сломало чужих. Никто не умел ненавидеть так, как мы.
– Кончилось время ненависти…
– Оно длится с сотворения мира! Вы сами сделали себя символом человеческой ярости. Вы знали на что идете – на кровавые сны, которые не кончатся никогда, на жизнь вне закона… Вы хотите повторения Смутной Войны?
– Дач, я не верю твоему рассказу!
– А я верю, – тихо сказала Рашель. Она сидела рядом с Каховски – тоненькая, напряженная, не отводящая от Кея глаз.
Ванда отмахнулась:
– Дач, ты предлагаешь мне участие в заговоре против Императора! Мне, полковнику СИБ!
– Вы служили не Грею, и не Империи. Вы служили человеческой расе – как умели, и как считали нужным. Потому и должны меня понять… я такой же урод.
– Да?
– Я тот лейтенант с Хаарана, который был «Корью».
Каховски замолчала, хватая ртом воздух.
– Вы можете проверить это. Алкарисы узнали… значит информация где-то существует. Вы можете убедиться, что Томми – клон Кертиса. Это подтверждает мои слова.
– Или то, что Ван Кертис хочет чужими руками расчистить трон!
– Запросите информацию о Граале. О Злой Земле. Слетайте туда, в конце концов!
Сейчас Кей почти ненавидел эту старую женщину – перед которой преклонялся. Она не хотела поверить… не хотела вернуться в свои сны.
– Рашель, открой окно… – тихо попросила Ванда. Девушка беззвучно встала из-за стола.
– Поверьте мне, полковник… – прошептал Кей. – Пожалуйста.
– Томми… – старуха медленно повернула голову. – Мне нужен будет соскоб твоей слизистой… пункция из мышцы… пара капель крови…
Она заколебалась, но закончила:
– Семенная жидкость. Извини, мальчик. Я знаю методы фальсификации генотипа, и не хочу рисковать.
Юноша едва заметно покраснел. Но голос его казался ровным:
– Я понимаю, госпожа Каховски.
