"Фантастика 2024-12". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

Веззам ушёл с головой под воду, прогоняя воспоминания. Не сейчас. Не время. Думать о живых. Затем оттолкнулся от скалы и почти на ощупь поплыл за поворот.

Здесь было ещё темнее, пришлось помедлить, чтобы глаза привыкли. О вагранийцах говорили, что те видят в темноте словно кошки, но это было заблуждением. И потому Веззам поначалу не различал ни зги.

Он медленно двинулся по реке, вдоль берега, предоставлявшего собой сплошную скалу, гладкую и скользкую от сырости. Голоса за спиной давно стихли, и наёмник понял, что отплыл далеко от своих. Он упёрся руками в ещё одну скалу и озирался по сторонам, ища путь дальше.

Вода блеснула вдалеке слева, Веззам свернул туда. И, что было ещё интереснее, он увидел в той стороне свет.

— Ну-ка, посмотрим.

Он оттолкнулся от стены, тело уже привыкло к холоду и резало воду как нож. Оставалось молиться, чтобы не свело ноги судорогой.

Широкими гребками он плыл к свету и, наконец, попробовав понять вертикальное положение, обнаружил, что мог стоять на дне.

— Уже лучше.

Свет лился сверху — из дыры в каменном своде. Он поплыл к нему, и по мере того, как приближался, понял, что река мелела. Луч света выхватил из темноты кусок берега: на серой в блестящих прожилках скале кое-где даже лежал мелкий песок. Должно быть, река намыла, когда вода понималась.

Веззам выбрался, отжал намокшие патлы и, встав прямо под Дырой в своде, огляделся.

На стенах тоже были знаки — очень похожи на те, что нашёл Граувер возле зала. Значит, предки зачем-то отметили это место. У импровизированной стены лежали кости. Маленькие, детские. Возможно, когда-то в этот колодец провалился ребёнок и не смог выбраться. И следы, что вели к дыре в потолке. Судя по размеру, мужские.

— Вал? — выдохнул Сотник и едва не рухнул на песок от облегчения. — Неужели выбрался, сучий ты потрох?

Вал ненавидел его, Веззам отлично это знал. Ненавидел, винил в гибели Артанны. Веззам не смог управлять войском так, как это делала она. Парень был ещё юн. Возможно, со временем понял бы, что самому Веззаму приходилось ещё хуже. Но он уже не надеялся дожить до того момента, когда мальца наконец-то осенит. И всё же этот мелкий паскудыш был его человеком. А это значило, что Веззаму следовало расшибиться в лепёшку, но помочь ему.

— Но, кажется, он уже помог себе сам.

Веззам подпрыгнул и в кои-то веки порадовался своему росту: он позволил ухватиться за край дыры. Подтянулся, крякнул, едва не пустил шептуна от напряжения, но смог вылезти на поверхность. Яркий дневной свет больно резанул глаза, Веззам откатился в сторону, зажав лицо ладонями. В спину неприятно упёрся острый камень.

Проморгавшись, он на всякий случай припал к камню и аккуратно выглянул.

— Ну и ну.

Он выбрался строго южнее замка, и, судя по течению бежавшей рядом реки, оказался на противоположном берегу от замка. Из-за холма тянулись к небу дымари костров — лагерь Эккехарда.

Веззам выпрямился и едва не поскользнулся на камнях.

— Чёрт!

Он оказался посреди нагромождения булыжников у скалистого холма. Маскировка входа под землю была что надо — пришлось даже оставить знак, чтобы не перепутать и не свалиться ненароком.

— Посмотрим, что там.

На полусогнутых он добрался до холма. Место было открытым — только низкие кустарники да вереск, а его, седого дылду, среди этой пасторали не заметил бы только слепой.

Наконец Веззам дошёл до холма, прополз до вершины и, спрятавшись за раскидистым можжевельником, принялся изучать лагерь Эккехарда.

— Дерьмо.

Они строили требушеты. Значит, всё же рассчитывали на штурм. Веззам почуял аромат горячей еды со стороны лагеря, живот аж скрутило, пришлось сплюнуть слюну. Он не ел со вчерашнего дня — отдал паёк захворавшему бойцу. И чутьё подсказывало Сотнику, что, если так пойдёт и дальше, требушеты Ламонту Эккехарду не понадобятся. Эллисдор и без того начинал погибать от голода и болезней.

Зато теперь они смогут незаметно отправить гонцов во все концы света — уже немало.

Но даже если бы посланник смог резво добраться на север и сообщить королю, не было ясно, как скоро у него получилось бы вернуться. Веззам всё больше убеждался, что Эллисдору придётся рассчитывать лишь на себя. И раз так, было необходимо выиграть время. Сделать нечто, что затормозит армию Эккехарда или разрушит его планы.

Веззам ещё раз оглядел лагерь врага и хищно усмехнулся. Вывести горожан через подземный путь будет трудно, но его подготовленные бойцы преодолеют его без труда. А это значило, что теперь осаждённые могли позволить себе мелкие вылазки. Быть может, даже на территорию лагеря.

— Особенно на территорию лагеря, — задумчиво проговорил Сотник. — Интересно, как эрцканцлер отреагирует на то, что я предложу заиметь ценного пленника?

1.2 Миссолен

— Рано или поздно это должно было случиться, господа.

Демос наградил собравшихся тяжёлым взглядом, сжал массивный набалдашник трости и принялся расхаживать взад-вперёд по опустевшему залу.

«Но, как всегда, случилось в самый неподходящий момент».

Состав императорского Совета заметно поредел: те, кто не успел бежать из охваченного чумой города, либо заперлись в родовых домах-крепостях, либо погибли. Чумная дева не щадила никого, а выживали после её поцелуя немногие. Чудом выкарабкался Ильберт ду Лавар — казначей и единственный человек, в бескорыстной дружбе которого Демос был уверен. И не просто выкарабкался — почти сразу же приступил к работе. Повезло уберечься и лорду-проектору Анси. Миновала чума военмейстера Оффрона Аллантайна да брата Ласия. Впрочем, яйцеголового монаха-дознавателя, казалось, вообще не могла взять никакая зараза.

«Цвет нации. Гордость империи, — подумал Демос, оглядывая советников. — Кучка бесполезных болванов, включая меня самого».

Теперь, глядя на эту насмешку над императорской свитой, Демосу приходилось рассчитывать лишь на себя. А зал для собраний, некогда служивший демонстрацией величия могущественной страны, ныне выглядел заброшенным.

«Как, как можно противостоять целому моровому поветрию в одиночку? Даже если в тебе течёт кровь колдуна? Да и какой смысл в этой силе, если она не может никого спасти?»

Демос стёр пыль с ветви канделябра и повернулся к советникам.

— Где именно вспыхнул бунт? По какой причине?

— В квартале Святых сестёр, ваша светлость, — отозвался Анси. Демос в который раз поразился тому, что лорд-проектор даже сейчас находил возможность отбеливать манжеты да крахмалить воротники. Прочие советники, включая канцлера, давно перестали обращать внимание на одежду — всё равно её приходилось сжигать слишком часто.

— Значит, на востоке города, — отозвался Демос. — Неудивительно: квартал не самый благополучный. Что за повод?

— Хлеб, ваша светлость, — вмешался брат Ласий. — Оголодавшие люди напали на обоз с зерном для Эклузума.

«Трудно их винить».

Даже высшие чины начинали голодать: город оставался закрытым, работать толком было некому — большая часть слуг вымерла. Единственное место в столице, где всё ещё постоянно работали хлебные печи, сохранилось лишь в Эклузуме да при императорском дворце.

— Жертвы?

Брат Ласий откинулся на спинку жёсткого стула и скрестил руки на груди.

— Всё сопровождение обоза — монахи и охрана, — бесцветным голосом, словно то были не его братья, отозвался он. — Ещё два десятка горожан задавили при делёжке награбленного. И примерно полторы сотни жителей прилегающих к Эклузуму кварталов — во время погромов.

— Самые богатые районы.

— Да. Те, кто не смог уехать, — кивнул Анси.

«Те, кто ещё как-то мог нам помочь. Чёртов Альбумус, будь он трижды неладен».

Демос устало прикрыл глаза. Ноги снова скрутила судорога, и он попытался размять мышцы. От частого недоедания силы стали покидать его уже к середине дня.

— Прочий ущерб? — глухо спросил он.

Ильбер ду Лавар вяло перелистнул страницу конторской книги: