Владислав Морозов - Атомные танкисты. Ядерная война СССР против НАТО
И поскольку я, по их мнению, хороший солдат, предлагают сдаться, упоминая имена Аллаха (что, в принципе, неудивительно) и какого-то генерала Дудаева (а вот это вообще непонятно), и все это, заметьте, по-русски. При этом все мои попытки связаться по рации со своими ничем не заканчиваются. В наушниках сквозь шорох помех временами слышен только какой-то слабый голос, безнадежно-обреченно повторяющий открытым текстом: «Сугроб-1, я Снеговик-4, где подкрепление и поддержка огнем, я блокирован у железнодорожного вокзала, боеприпасы заканчиваются… Сугроб-1, я Снеговик-4…»
А если попытаться сменить волну, натыкаешься на жизнерадостные голоса, повторяющие что-то типа: «Мы продолжаем нашу новогоднюю программу! Тиджей Птюч поздравляет вас с наступившим 1995 годом, дорогие радиослушатели!»
Или, как вариант, в наушниках возникают непонятные песни, на русском языке, но с предельно бессмысленными текстами вроде: «Узелок завяжется, узелок развяжется, а любовь, она и есть только то, что кажется!»
Или: «Нажми на кнопку, получишь результат, и твоя мечта осуществится!»
И самое странное в том, что я при всем при том почему-то точно знаю, что этот разбитый, местами горящий город вокруг – это Грозный, Чечено-Ингушская АССР. И это подтверждают вполне советские названия магазинов и улиц, различимые через башенные триплексы на окрестных разбитых домах. Блин, да что же это, черт возьми, такое? И почему упоминается 1995 год? Понять все это я не успел, поскольку проснулся от того, что Прибылов настойчиво тормошил меня за плечо.
– Товарищ майор, вставайте!
Когда я натянул шлемофон и вылез из люка, рядом с танком уже стояли Смыслова с нашими офицерами.
Вокруг почти стемнело. Похоже, долго я проспал.
– Вот я, блин, дал, – сказал я, слезая с надгусеничной полки «Т-72» на землю. – Интересно, почему вы меня раньше не разбудили, товарищи офицеры?
– Надобности не было, – пояснила Смыслова. – Вокруг все тихо. Только минут десять назад «Сотка» наконец вышла на связь и приказала осветить посадочную площадку для нескольких вертолетов. Похоже, к нам летят обещанные специалисты.
– Раз приказывают – осветим, – согласился я, подумав про себя, что как-то уж очень долго эти специалисты собирались. Хотя им там, в вышестоящих штабах, по-любому виднее…
Меньше чем через тридцать минут на освещенное фарами нашей техники и парой чудом уцелевших на этом объекте и вовремя обнаруженных разведчиками прожекторов поле за периметром базы садились краснозвездные вертолеты с потушенными бортовыми огнями.
Сначала пара камуфлированных зелеными «трилистниками» по песочному фону боевых «Ми-24В», а за ними четыре зеленых «Ми-8Т».
Когда вертушки сели, из их пассажирских кабин полезли одинакового облика молодые мужики в офицерской полевой форме, с какими-то тюками, кейсами, кофрами и ящиками в руках, а мы по команде вертолетчиков тут же погасили основную часть иллюминации.
Дверь тесного грузового отсека первого «Ми-24» раскрылась (створки привычно откинулись вверх и вниз), и оттуда выбрался невысокий человек в полевой форме с погонами полковника и в новенькой фуражке. В неровном искусственном свете автомобильных фар я все-таки рассмотрел на его груди две планки, и обе за ордена Боевого Красного Знамени. Смотри-ка, какой-то боевой хрен с бугра по наши души пожаловал, даже интересно…
– Здравствуйте, товарищи офицеры! – приветствовал нас полковник и, не дожидаясь ответа, уточнил: – Майор Трофимов Андрей Семенович, позывной «Аленький-5», и капитан Смыслова Ольга Сергеевна, позывной «Рысь-315»?
– Извините, товарищ полковник, но я старший лейтенант! – уточнила Смыслова. – Здесь какая-то ошибка!
– Никакой ошибки нет, очередное воинское звание вам присвоено вчера. Поздравляю, – успокоил Ольгу полковник, при этом на его бесстрастном, начисто лишенном особых примет лице (именно людей с такими вот физиономиями обычно набирают служить в разведке или в КГБ) мелькнуло подобие улыбки.
– Служу Советскому Союзу! – отчеканила Смыслова, бросив ладонь к пилотке. – Спасибо, товарищ полковник!
– Можно просто Владимир Владимирович, – разрешил полковник и внимательно-испытующе посмотрел на нас (взгляд у него, как мне показалось в полутьме, был колючий, но отнюдь не злой) и добавил: – Значит, хранилище захвачено?
– Так точно! – ответил я.
– Потери большие?
– Серьезные, но вполне ожидаемые.
Прежде чем полковник ответил, к нам подошло несколько офицеров из числа прибывших вместе с ним.
– Владимир Владимирович, мы готовы! – доложил один из них, с майорскими погонами.
– Капитан, – обратился полковник к Ольге. – Будьте добры, проводите моих офицеров в хранилище.
– Что-нибудь еще вам нужно? – уточнила Ольга у загадочных офицеров.
– Не мешать, – ответил тот самый майор. – А еще подгоните к входу в хранилище пару пустых грузовиков. Можно даже трофейных.
– Сделаем, – ответила Смыслова и добавила: – Пошли, товарищи.
Разобрав свой багаж, прилетевшие офицеры двинулись за ней вглубь занятого нами объекта.
Завершали процессию мы с полковником, за которым шли три офицера с автоматами – то ли адъютанты, то ли телохранители.
– Владимир Владимирович, – спросил я полкана, пока мы шли до хранилища, – а что там слышно про войну и вообще?
– Что вы имеете в виду, майор? Я в курсе, что на вашу долю за последние двое суток выпало столько, сколько другим не выпадает и за всю жизнь. Билзен мы облетели стороной, но там до сих пор все горит – вон зарево на горизонте…
– Да я не про то. Пятый же день воюем, уже столько людей и техники потеряли, да и атом кое-где вовсю применяется… И никто еще толком не объяснил – действительно идет война или нет? Московское радио все больше какими-то обтекаемыми формулировками изъясняется, а противник так и вообще помалкивает…
– А если вам скажут – да, товарищи, идет война, вам от этого сразу же легче станет? Андрей Семенович, вы же понимаете, что признание состояния войны хотя бы одной из сторон почти наверняка будет автоматически означать всеобщую ядерную войну в планетарном масштабе…
– Так вот и я о том же. Но если это не война, то что? Как тогда все происходящее называется? Освободительный поход? Белоруссия родная, Украина золотая?
– Видимо, майор, это все-таки война, но пока что явно не мировая и уж тем более не неограниченная ядерная. И чем дольше она будет вот в таком состоянии – тем лучше. Видите ли, Андрей Семенович, наше высшее руководство в Кремле вдруг с безмерным удивлением обнаружило, что американцы оказались совсем не готовы развязывать широкомасштабную ядерную войну из-за начала боевых действий в Европе. Не только из-за защиты идеалов пресловутой «демократии» в Польше, но, заметьте, даже ради обороны ФРГ, своего вроде бы вернейшего союзника. А то, что они до сего момента успели предпринять, – это чистой воды детский сад и истерика. И в итоге западные немцы вынуждены выпутываться из этого дерьма фактически сами, и, сдается мне, именно на них в конце концов и свалят развязывание этой войны. Если это в ближайшее время, конечно, вообще будет кого-то интересовать. Кстати, в Берлине уже идут переговоры с правительством ФРГ, которое готово сдаться, но, как Финляндия в 1944-м, выторговывает для себя наиболее выгодные и наименее оскорбительные условия капитуляции.
