"Фантастика 2024-12". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич
— Мир вам, братья, — привычно отозвался монах. — Я могу чем-то помочь?
— Простите нашу дерзость, — снова заладил бородач, — мы хотели попросить о молитве. Корб был в нашем отряде. — Он кивнул на стоявших за его спиной солдат. — Я Брунц, а это Вим, Игнац и Гоц. Мы все из Меллена, это деревня на правом берегу Лалль. Нас призвали в войско в один день, и все мы хорошо знали Корба. Погиб он как трус, но был безобидным человеком, святой брат, клянусь. И мы, если вы простите нашу дерзость…
Фастред понимающе кивнул и поднялся на ноги.
— Вы хотите, чтобы я пригласил наставника прочесть молитву перед костром? Думаю, несмотря на свой поступок, ваш друг заслужил такую милость. Это можно устроить. Я поговорю с братом Аристидом. Возможно, он сам согласится…
Брунц переглянулся с остальными и мотнул головой.
— Мы хотели попросить вас, брат Фастред, — сказал он. — Если это не великая дерзость, конечно.
— Я воинствующий брат церкви, а не проповедник. Не уверен, что смогу найти слова, которые вас утешат.
— Вы — брат с оружием. Воин. Ваши речи просты, но так же святы, как речи наставников. Вы такой же, как мы, но только диск на шее носите и соблюдаете всякие обеты, на которые у нас воли не хватит, — убеждал Брунц. — Мужи в нашем отряде, чего уж таить, люди слишком простые и часто даже не понимают, о чем говорят наставники на проповедях. А нам сейчас нужно простое и понятное слово. Слово того, кто нас понимает и знает, как мы живем.
Фастред вглядывался в усталые и печальные лица солдат. Оратор из него даже в лучшие годы был посредственным. Но если эти люди просили о помощи, он не мог отказать, иначе зачем тогда вообще пошел служить богу и отрекся от мирской жизни? В конце концов он всегда сможет попросить брата Аристида поговорить с ними, если его собственные речи не помогут. А уж брат Аристид умел врачевать сердца словом как никто другой.
— Понимаю, — сказал воинствующий монах. — Но я должен предупредить, что…
— Так вы согласитесь, святой брат?
— Конечно.
— Спасибо, — Брунц выдохнул с облегчением и повернулся к своим. — Гоц, сбегай за остальными. Скажи, святой брат согласился. Пусть поторапливаются. А мы сами отнесем Корба на костер.
Гоц тут же побежал вниз по холму, размахивая руками — очевидно, знаками подзывал оставшихся внизу. Брунц, Вим и Игнац взвалили мертвого товарища на плечи и готовились неуклюже понести его, когда Фастред подошел к ним и предложил помощь.
— Что вы, святой брат! Он же…
— Обмочился, да, — спокойно проговорил он. — В этом нет ничего постыдного. Нам надлежит в равной степени уважать и жизнь, и смерть во всех их проявлениях.
Игнац свободной рукой почесал бороденку — в силу молодого возраста еще не такую роскошную, как у командира, и взглянул на Фастреда с восхищением.
— А вы еще сомневались, святой брат. Наставник из Святилища не стал бы делать такого. По крайней мере я такого еще никогда не видел. Побольше бы было в войске таких, как вы. Жаль, Корб не сможет вас отблагодарить.
— Пройдет время, и все мы встретимся в Хрустальном чертоге.
— Если повезет…
— Это не вопрос везения, юный Игнац, но веры и праведности, — рассуждал Фастред, пока они несли тело к костру. — Всего-то и нужно что пытаться жить достойно и в согласии с совестью. Даже самые закоренелые грешники получают шанс на спасение и право войти в Хрустальный чертог, если найдут в себе силы раскаяться. — Он умолк, предавшись печальным воспоминаниям из молодости и поздно заметил, что солдат не сводил глаз с его лица. У Фастреда всегда плохо получалось скрывать чувства. — Хранитель наблюдает за всеми нами, и его любовь к нам не измерить — настолько она велика. Нужно лишь попытаться ответить такой же любовью к остальным. А это вполне в твоих силах, юный Игнац.
— Вы так говорите, словно сами прошли такой путь. Простите, — осекся солдат. — Я наверняка не в свое дело лезу.
— Мне нечего скрывать от братьев, — успокоил его Фастред. — Я пришел в Орден уже в зрелом возрасте. Родился и вырос на западе Хайлигланда, рано потерял родителей и отправился на юг. Многое случилось во времена моей юности, и дорога эта привела меня к гацонским кондотьерам.
— Наймитом были? Да неужто!
— Был, и хорошим. А затем Хранитель явил мне свою волю в одном событии, и я понял, что все то время он вел меня к служению. Так я и пришел в Орден. И лишь в объятиях Господа нашел покой.
Больше с ним никто не заговорил, пока они не дошли до костра. Солдаты бережно опустили тело товарища на сложенные дрова и почтительно склонили головы. Фастред обернулся и увидел вереницу воинов, спускавшихся с холма. У одних в руках был хворост — согласно обычаю каждый, кто присутствовал при сожжении, должен был бросить ветку в костер, другие несли факелы, что коптели жирным дымом.
Когда все собрались и окружили костер широким кольцом, ожидая проповеди, Фастред поправил сюрко с эмблемой Ордена, вытащил из ножен меч и прикоснулся к серебряному диску. Он давно так не нервничал. Все эти люди смотрели на него голодными глазами, но алкали они не пищи, но утешения. От него ждали простых слов, что вернут дух и дадут силу идти дальше. Но что он мог им сказать, особенно после того, как на их глазах убили человека, который только тем и провинился, что отказался воевать за рундов, которых столько лет хайлигландцы считали врагами? Дружба, которую завел король Грегор с Магнусом, еще не прошла испытания ни прочностью, ни временем. Но у этого союза уже появились жертвы.
— Чем бог отличается от человека? — вопрошал Фастред, воткнув меч в землю. — Ответьте мне, братья.
Солдаты удивленно глядели на него, но молчали.
— Ну же. Мы не на экзамене в церковной школе, братья, а здесь, среди холмов и язычников. И я хочу, чтобы вы вспомнили, чем мы с вами отличаемся от Хранителя.
— Он… Всесилен? — робко предположил кто-то из солдат.
— Верно. Еще?
— Пути его неисповедимы, — донеслось с другой стороны костра. — Он знает все, а мы — нет.
— Именно так. — Фастред ходил внутри круга между костром и воинами. — Мы с вами не умеем предугадывать будущее и понятия не имеем, что нас ждет дальше. Но бог наш знает все. Нередко он насылает на нас испытания, которых, как нам кажется, нельзя вынести. Но позже, когда проходит время, мы видим все иначе и понимаем, что ниспосланы они были не просто так. У кого из вас было подобное?
Многие подняли руки. Среди них Фастред заметил Игнаца и подошел к нему.
— Расскажи братьям, как ты это понял.
— В девушку влюбился, а она предпочла мне другого и вышла за него, — глухо отозвался солдат. — Мне тогда было очень больно, но поделать ничего было нельзя. Не будешь же мил насильно… А потом выяснилось, что она от него гуляла и родила первенца не от мужа, а от какого-то гацонского пройдохи. Муж был белобрысым, а родился малец с черными кудрями, да и она во всем призналась… И тогда я подумал, что Хранитель меня уберег от гулящей жены.
Солдаты одобрительно загудели.
— У жены моей украли брошку для накидки, еще от бабки в наследство досталась, а бабка была то ли бастрадкой то ли еще кем и жила в замке графском, — начал рассказывать другой солдат, имени которого Фастред не знал. — Брошка-то золотая была, с каменьями, а бабка тайком вынесла ее из господского дома. С ней и ушла жить в деревню, оставила только на память. Но драгоценность была дюже приметная: ни поносить, ни продать. А потом, уже после того, как наш дом обокрали, с этой брошкой поймали вора и казнили за кражу у графа — опознали ту брошку то ли по портрету господскому, то ли еще как. И тогда мы с женой тоже подумали, что бог с этими драгоценностями. Хорошо, что тогда украли, потому как найди ту брошку у нас, была б беда…
Воины загудели еще громче, и Фастред понял, что завладел их вниманием.
— Много еще таких историй вам расскажут не только в Хайлигланде, но и за его пределами, ибо замысел божий масштабен, сложен и един для всего мира. Каждый из нас — лишь капля в этом море, но вместе мы — орудия божьи. Он оберегает нас от ошибок и подталкивает к истине, даже если поначалу это приносит нам боль. Но если сила Хранителя заключается в знании и могуществе, то наша — в доверии и любви.
