Юрий Бурносов - Армагеддон. Трилогия
– Бред! – Олег рассмеялся.
Смех подействовал отрезвляюще. Санич вспомнил один из неписаных законов спецуры: «Еда успокаивает. Сытый боец адекватно воспринимает реальность».
Вскрыв банку консервированной ветчины, Санич соорудил себе трехэтажный бутерброд, отсалютовал им своему отражению в темной поверхности дисплея и принялся за еду.
Он не успел съесть и половину, когда из тоннельного мрака выкатился заунывный, полный невыразимой муки стон. Отложив бутерброд, Санич схватил штурмовую винтовку М4, упер раздвижной приклад в плечо и прицелился в темный зев, готовясь в любую секунду открыть огонь.
Стон повторился. Олег закусил губу, постарался выровнять дыхание. Тьма колыхнулась, словно живая, и сквозь нее проступил неясный силуэт. Кто-то – или что-то? – медленно полз по рельсам, с трудом передвигая лапы…
Или руки?
«Стрелять сразу?» – подумал Санич и удивился этой мысли. Он был профессионалом, много лет проработал в системе и в подобных ситуациях действовал на рефлексах.
Существо медленно выползало из тоннеля. Олег медлил, нервно поглаживая указательным пальцем спусковой крючок.
– У-у-у-у… – простонало существо и без сил опустилось на землю, не дотянув до светового пятна от крайнего фонаря каких-нибудь полметра.
– Зараза! – выругался Санич, опуская ствол М4. – Эй!! Вы кто? Вам нужна помощь?
Он кричал громко, но его явно не слышали. Существо то ли потеряло сознание, то ли не понимало человеческую речь, то ли вовсе умерло.
– Надо идти, – сказал себе Олег, отложил автомат и двумя руками снял изувеченную ногу с тумбочки. – Надо идти, прах тебя побери…
Он поднялся, неловко двигая перемотанной скотчем ногой, заковылял к двери. На пороге оглянулся, подумал, вернулся и прибавил к висящей на шее М4 еще и тяжелый гранатомет, прокомментировав свое решение фразой:
– Береженого бог бережет!
Шаги Санича гулко раскатывались по станции. Доковыляв до края платформы, он посмотрел на неподвижно лежащее метрах в пяти существо и снова окликнул его:
– Эй! Вы слышите меня? Что с вами?
Серое пятно пошевелилось. Олег теперь ясно видел, что это человек. Одежда на нем превратилась в лохмотья, на плечах и спине темнели пятна крови.
– Мать твою…
– У-у-у…
Приподнявшись, человек повернул к Саничу чудовищно изуродованное лицо, но Олег все же узнал его. Перед ним был агент ФБР Буч Маккормик, один из ушедших вместе с Гумилевым в тоннель людей…
* * *Промежуточная станция располагалась в огромной каверне естественного происхождения. Рельсы шли вдоль выровненной стены и метров через сто исчезали в тоннеле. Справа возвышался перрон, за ним виднелась сложенная из бетонных блоков стена с железной дверью, снабженной штурвальным запором. По обе стороны от двери располагались амбразуры для ведения огня. Пещера простиралась вправо, и своды ее, украшенные сталактитами, терялись во мраке. Лучи фонарей не добивали до дальней стены.
– Тоннель впереди перекрыт выдвижной балкой. Это что-то типа автоматического шлагбаума, – сказал Грищенко, ходивший на разведку.
– Мы не сможем провезти через него тележку, – всматриваясь в сумрак, покачал головой Решетников. – Как убрать эту штуку?
– Скорее всего, убирает ее пульт управления, который находится на станции.
– Логично, – полковник оглядел группу и скомандовал: – Иванова! Грищенко! Проверить помещение. Шибанов, Джей-Ти – прикройте их.
– Вы Ивановой так доверяете? – тихо спросил Гумилев, когда Оксана ушла вслед за майором.
– А что с ней делать? Мы сейчас все в одной лодке.
Андрей задумчиво кивнул. В самом деле, поспешное бегство федеральных агентов явно не провоцировало Иванову бросить группу и уйти в темноту.
Четверка бойцов отправилась к перрону. Атика подошла к опершейся на тележку Мидори, хотела что-то сказать, но японка посмотрела на нее такими усталыми глазами, что девушка предпочла промолчать.
Гумилев внимательно следил за разведчиками. Постоянное чувство опасности, ставшее уже привычным за время странствий по тоннелю, сейчас словно вспыхнуло с новой силой. Стиснув рукоять автомата, Андрей скрипел зубами.
Он откуда-то знал – ничего не закончилось. Это проклятое подземелье еще не насытилось, оно жаждет крови. И вот-вот получит ее.
Бледная тень возникла у края перрона словно бы из ниоткуда. Андрей зашипел, прицелился. Он не разглядел, кто заступил дорогу разведгруппе, но сразу сообразил, что это враг.
Отчаянный женский крик, долетевший до оставшихся людей, заставил всех вздрогнуть. Сразу следом за ним загрохотал пулемет Джей-Ти, залаяли автоматы Шибанова и Грищенко. Крик перешел в вой.
– Не стреляй! – Решетников ударил ладонью по стволу гумилевского М4. – Зацепишь.
Пальба стихла. Группа возвращалась. Трое тащили одного.
– Иванова! – крикнул Вессенберг. – Ранена?
Женщина уже не выла – хрипела и странно, жутко булькала, словно пыталась напиться, но сжатое горло выталкивало воду.
– Хуже, – ответил из темноты Грищенко. – Обезболивающее, быстро!
Вессенберг достал индивидуальную аптечку, дрожащими пальцами выковырял из ячейки шприц-тюбик.
Дотащив раненую до тележки, Шибанов и Грищенко опустили ее на гравий.
– Что с ней? – попытался выяснить профессор, но набежавший Джей-Ти толкнул его в плечо и рявкнул:
– Коли! Быстрее!
Гумилев подошел ближе, склонился над Ивановой – и тут же отшатнулся.
У Оксаны не было лица. Совсем. Вместо него Андрей увидел пузырящееся кровавое месиво, из которого проступали сахарно-белые челюстные кости черепа. Вытекший шарик глаза висел на ниточке нерва, кожа на висках растрескалась и сползала к ушам неопрятными лохмотьями.
Вессенберг воткнул шприц-тюбик в бедро женщины. Иванова вдруг начала отчаянно колотить ногами по рельсам, вскинула руки, точно хотела схватить кого-то.
– Агония, – прошептал профессор.
– К-кислота… – заикаясь, сказал Шибанов. – Они плюются кислотой…
– Кто – «они»? – нахмурился Решетников.
– Призраки. Бледные призраки. Мы видели троих. Иванова шла первой и сразу получила заряд в лицо. Джей, кажется, срезал одного…
– Я точно попал, чувак! – подтвердил рэпер, отрываясь от фляжки. Вода стекала по его небритому подбородку. – Все брюхо ему разворотил, мать твою!
Иванова перестала дергаться, обмякла, вытянулась. Мидори вдруг громко, навзрыд, заплакала.
– Не надо скулить, сестра, – грубо утешил ее Джей-Ти. – Тут и без тебя сыро.
– Вот и карающий меч, – пробормотал Решетников.
– Какой еще меч?! – недоуменно спросил Гумилев.
– Который на гербе у нас, – отрубил Решетников и отошел прочь.
Санич стоял у края платформы и смотрел сверху вниз на умирающего Буча. С поврежденной ногой он даже не мог спуститься и облегчить страдания раненого уколом проме-
дола.
Фэбээровец стонал, не переставая, и все пытался отползти как можно дальше от темной впадины тоннеля, словно даже в полубессознательном состоянии боялся чего-то, что может появиться оттуда.
Все его тело покрывали рваные раны, распухший лоб пересекал глубокий порез, одна щека была разодрана, и сквозь дыру виднелись окровавленные зубы.
– Убей меня! – вдруг очень внятно и четко выкрикнул Буч и закашлялся, брызгая кровью на рельсы.
Санич попятился, инстинктивно выставив толстый ствол ММ-1. Стрелять с такого расстояния из гранатомета было настоящим самоубийством – Олега посекло бы осколками. Собственно, он и не собирался, просто последняя просьба фэбээровца застала Санича врасплох.
Непонятный шум, похожий на звуки морского прибоя, выкатился из тоннеля и затопил станцию. Олег побледнел. То, что до смерти изувечило Буча, теперь надвигалось на него, и Санич почувствовал, как у него взмокла спина, а руки сделались ледяными, словно он находился на сильном морозе без перчаток.
Нет ничего страшнее неизвестности, это аксиома. Но куда больший ужас у человека вызывает неизвестность, уже забравшая чью-то жизнь. Замершее на рельсах тело несчастного Буча красноречиво намекало Саничу о той участи, которая его ожидает.
Шум усилился. Олегу показалось, что он различает в нем отдельные щелкающие звуки. Выругавшись, Санич бросился назад по платформе, далеко выбрасывая вперед негнущуюся ногу и в такт шагам размахивая тяжелым гранатометом. Доковыляв до распахнутой двери диспетчерской, он обернулся и непроизвольно вскрикнул, увидев, как из тоннеля выплеснулась темная волна, сплошь состоящая из членистых лап, мохнатых тел и кривых челюстей.
Ввалившись в комнату, Санич захлопнул дверь, сделанную из легкого металла, и заклинил ручку замка одним из валявшихся рядом стульев. Переведя дух, он с тревогой посмотрел на небольшое окно в двери, закрытое матовым армированным стеклом. Это окно было самым слабым звеном его обороны. Если то, что выползло из тоннеля, – Олег все никак не мог сформулировать для себя, что это, – так вот, если оно сумеет разбить толстое, но отнюдь не бронированное стекло…
