Темный янтарь 2 (СИ) - Валин Юрий Павлович

Серега пнул табурет, вновь поднял, поставил, плюхнулся и замер, с ненавистью упершись взглядом на угол жутко пыльного, но неповинного комода.

— Слушай, они там четко осознают, что того… лоханулись, – осторожно продолжил Янис.

— Лоханулись?! Нет, это совсем не так называется… – капитан Васюк длинно, подробно, и крайне неприлично сформулировал всё, что думал о политическом, моральном и государственном развитии соседней исторической ветки, обозначенной как «калька».

Янис, помолчав, намекнул:

— Тут, конечно, можно ругаться. Они и сами, насколько я понял, сильно ругаются. Но что толку? Дело-то сложное. Ну, не получилось у них…

— Ты в своем уме?! «Не получилось»?! Там же не века прошли. Как можно было за несчастные сорок-пятьдесят лет все так бездарно просрать?! – снова начал выходить в полный голос Серега.

— Не ори. Года там по-разному можно считать. Все же это не совсем наша история.

— Да как не наша, если Москва, Союз и все прочее, очень даже наши?! Это люди не наши, мыши какие-то крысообразные, трусливые, проститутки базарные…

— Вот тут трудно согласиться. Люди – наши. Я Землякова и в Харькове видел, и сейчас – тут плохо о человеке говорить никак язык не повернется. И второй старлей тоже нормальный парень…

— Это потому что они у нас бывают, сознательный характер имеют. А там хилые и тонконогие…

— Серега, не упрощай. Говорю же: они же в целом понимают, пытаются исправить, воюют, хотя опыта…

— Да где они воюют?! С кем?

Янис сказал, где и с кем.

Капитан Васюк пронесся по комнате, вновь понаддал сапогом табурету и прошипел:

— Да как это может быть?! Опять Херсон и Мелитополь, Харьков и Изюм, опять Северский Донец… Ты там был, воевал, мы позже штурмовали, и опять?!

— Серег, и до нас-то в тех местах тоже кто-то штурмовал, погибал, побеждал. Я историю так себе знаю, но там же дружинники и стрельцы всякие воевали, тоже с татарами и немцами бились.

— Скорее уж с поляками. Но это дела не меняет. То были давние эпохи, не советские, темные.

— Видимо, эпоха в этом деле особого значения не играет. Нам, кстати, в 41-м тоже крепко в морду дали. Да и год назад несладко было. Похоже, у них такое же время. Тут нужно как-то помочь, а не табуреты футболить.

— Да что ему будет, табурету? Он крепкий. В отличие от моих нервов, – капитан Васюк поднял предмет мебели, оседлал. – Что там, в том поганом будущем, табуретки еще остались?

— Вполне. И табуретки, и стулья. Правда, не очень удобные, и больше из пластика. Там вообще всё из пластика. Ничего так сделано, прогрессивно, хотя все равно ломается. Я там чайник починил.

— Вот в этом я не сомневался. Нет такого места, чтобы ты там чего-нибудь чинить не взялся.

— Э, нужно же было что-то полезное сделать, я все равно сидел и ждал. Мне, кстати, показалось, что там людей не хватает. Может, не вообще, а вот чтобы работали, с руками и головой. Эта, как там правильно… демографическая проблема. Все кто способен, к делу привлечены. К примеру, у Землякова жена в сержантском звании. Хорошенькая такая, он говорит, что награжденная. Но наград не носит…

— Вот с этого и начинается слабость! Заслужил, значит, носи, не стесняйся.

— Серый, ты иной раз изрядный дурак бываешь. Она к мужу бежала, который из фронтовой командировки вернулся. Медали тут надеть, конечно, первое дело.

— Ну, может быть. Вот если бы ты рассказывал подробно, а ты проскакиваешь с одного на другое. Вот у меня ум за разум и заходит.

— Э, будто только у тебя. У меня от неожиданности тоже было. Я там матом крыл, – признался Янис. – Переводчик, кстати, не особо обрывал. Хотя мог бы, у него все же звание. Я говорю – они осознают, что не туда зашли.

— Еще бы не осознавали. Не хватало, чтоб окончательно отупели. Земляков, кстати, образованный москвич, у нас бывает. Он-то должен четко понимать.

— Серый, отцепись от переводчика. Земляков на моих глазах в упор немца-майора шлепнул, глазом не моргнув. Там не все потеряно, Серый. Им бы помочь чуть-чуть.

— Как будто я отказываюсь, – проворчал капитан Васюк.

Помолчали, пытаясь осмыслить.

— Э, а ведь получается, пока они нам помогают? – пробормотал Янис. – Они-то здесь целыми группами, и разработки, и разведка, и сведенья дают. А я там только чайник воскресил.

— Насчет чайника понятно. Насчет иного я абсолютно не понимаю. Получается, они имеют всю тактическую и стратегическую информацию по нашей здешней ситуации. Ведь для них наше время – уже прошлое, вполне известное. Они знаешь, как нам могли бы шикарно помочь, если бы не майоров стреляли, а просто немецкие планы передавали, – прошептал Серега.

— Про это я как раз спросил. Я ведь не глупее того чайника. Пускай и иногда. Земляков принцип объяснил. Получается, что если во всю силу использовать знание плана немцев, на втором шаге все сразу меняется, а на третьем ситуация напрочь неузнаваема, и нет никакого толку от прежних знаний. Они там как-то очень тщательно просчитывают варианты. Есть специальная техника, методы.

— Это я как раз понимаю, – заверил Серега. – Так сказать, на ротном уровне. Если удачно берешь «языка», получаешь информацию об атаке, готовишь огневой мешок – все выходит удачно, фрицы побиты. Но на следующий день сведения «языка» категорически устаревают. Здесь тоже так, только масштабы…

— Э, вот насчет масштабов, – прошептал Янис. – Начальство, командование, оно ведь про «гостей» знает. Видимо, учитывает. Полномасштабно.

— Это да. Видимо, сейчас «оттуда» нам помогают, потом мы ответно полноценную помощь окажем. В общем, это связанный процесс. Сложный. И не доверять нашему командованию у нас нет причин. Строго между нами, оно – командование – тоже ошибки совершает. Но ведь не ошибается только тот, кто ничего не делает.

— Вот! К той «кальке» эта истина тоже имеет отношение.

— Нет, Ян, все же ошибка ошибке рознь. Бывают и непростительные, – вздохнул капитан Васюк. – Ладно, раз мы предупреждены, мы таких ошибок не допустим.

— Точно. У нас иные будут ошибки.

— Да хорош уже мне настроение портить. Вот не хотел я тебя в тот Таллин отпускать. Пошел человек на сложное, но нормальное разведзадание - а вернулся из Москвы на самолете и два мешка странных новостей привез. Вот всегда у тебя так.

— Э, да когда у меня так было?!

— Вот давай, чтоб больше и не было. А насчет всего этого несуразного будущего неспешно поразмыслим. Командование скучать не даст, есть догадки, что не просто так именно мы опергруппу Землякова обеспечивали. Ладно, то осмысление терпит. Ты главное-то спросил?

— А как же. В следующем мае. Сначала Берлин возьмем, но немцы еще слегка поупираются, чуть подзатянут с капитуляцией. Точное число Жека, в смысле, старший лейтенант Земляков, сказать затрудняется – могут быть колебания и погрешности. Но где-то 7-9 мая закончится.

Капитан Васюк потер шрам на щеке:

— Прямо даже и не знаю. Вроде не так много осталось. Но ведь и долго, а? Хотелось бы до того мая дожить.

— Лично я твердо рассчитываю. Мне еще Пыха воспитывать, и надеюсь, не только его. Оно видишь, как в истории – чуть зазеваешься, дети не туда сворачивают. Вот такой у меня однозначный вывод сформировался.

— Тут не поспоришь. Оставляем упаднические мысли, ужинаем, и вы бронетранспортером занимаетесь. Нашей броне до того мая ехать и ехать.

[1] Здесь, наверное, не совсем точное название советского военно-транспортного самолета Ли-2/ПС-84, производившегося по лицензии на американский Douglas DC-3.

Глава 19. Разные берега

Боец изучает трофейную зенитку "Бофорс". (Район таллинского порта)

Ворочалась война, кряхтела, ползла, а порой резво перекатывалась на запад, север, дальний юг, лязгали по дорогам дальних стран траки наших «тридцатьчетверок», с ревом проносились над шпилями чужих городов «илы». А капитан Васюк нынче сидел сиднем и занимался бюрократией.