Клятва истинной валькирии - Мид Райчел

Лео, похоже, немного расстроился из-за того промаха – впрочем, наверное, для технического гения подобная ошибка равнозначна крупному провалу. Мэй не могла оторвать глаз от экрана. Сердце бешено колотилось, и с этим она тоже ничего не могла поделать.

– Последний кусочек этого безумного пазла, – чужим, незнакомым голосом произнесла она. – Значит, все это правда.

– После всего, что там произошло, «безумный» – это как бы синоним «нормальный». В смысле, ты – продукт революционных генетических технологий или сверхъестественного вмешательства. А я навидался на своем веку… – Тут Лео перестал юлить. – Одним словом, не знаю, что и думать. Да, я верю в науку, но честно скажу: меня поразило, что вы с Джастином восприняли весь этот бедлам как нечто нормальное. Вы даже глазом не моргнули. А должны были! В общем, ничего я не понимаю. А должен!

– К вопросу о науке. Как ты думаешь, зачем армейским специалистам менять информацию обо мне? – спросила она.

Тут Лео прекратил философские размышления и опять стал хитрым и недоверчивым:

– Армия – она такая. Они на все способны. И у них одни секреты на уме…

Он поколебался и добавил:

– И особенно, если дело касается преторианцев.

Она спокойно выдержала его взгляд:

– Я смотрю, ты много знаешь о преторианцах.

– Давно этой темой не занимался, – сказал Лео с кривой ухмылкой. – Я сейчас простой гражданин, который работает в компании, занимающейся контролем рождаемости.

Они поговорили еще немного, Лео предложил переночевать у него, но Мэй отказалась. Это было бы в тягость им обоим. В Ванкувер поздно вечером уходил поезд, к тому же Мэй все равно не могла спать. Ночь тянулась медленно, и Мэй ждала, пока мир пробудится ото сна. Она пыталась читать, смотреть кино – но так и не смогла сосредоточиться. Она вернулась домой из-за телефонного звонка, который предстояло сделать. Когда в другом полушарии наступило утро, она решила, что уже не рано и вполне можно позвонить в Новый Стокгольм матери.

Астрид Коскинен появилась на экране – как всегда, безупречно одетая и причесанная. Мэй не разбудила ее – к счастью. Спросонья матушка пребывала в особенно дурном настроении.

– Май, какой сюрприз. Мы в последний месяц видимся с тобой чаще, чем обычно. Удивительно, как ты сумела выкроить время и оторваться от своего героического служения Родине, чтобы поинтересоваться такими прозаическими вещами, как дела твоей семьи. Кстати, все говорят о крохотном инциденте с твоим участием.

Вполне в духе матушки – назвать перестрелку «крохотным инцидентом». Мэй совершенно не удивилась тому, что местные на этот раз узнали, кто была та преторианка.

– Ты солгала мне, – проговорила Мэй. – Ты сказала, что заплатила генетику – но что это было никак не связано с религией. Это неправда. Я помню! Я была в ее храме! Ты сама меня туда отвела! И так же поступили с остальными детьми. Нам всем выдали эти подвески с вороной. Как ты могла так поступить? Как ты могла согласиться на такую плату за совершенного ребенка?

Матушка не изменилась в лице. Но Мэй сразу поняла, что права в своих догадках.

– Май, ты беспрерывно употребляешь слово – «совершенный». Я смотрю, ты очень высокого о себе мнения.

– Чтобы получить меня, вы убили другого человека. Ты отдала меня во власть богине смерти. Ты растратила огромные деньги! Из-за тебя мы лишились семейного состояния!

– Нет, – злобно сказала мать. – Это из-за тебя мы его лишились! Когда ты посчитала, что лучше надеть военную форму, чем исполнить долг перед семьей! Ты хоть знаешь, что мы практически единственные, в ком течет финская кровь?! Хоть представляешь, какая это редкость?

– Долг перед семьей? Ты взяла взаймы деньги – и не сумела расплатиться. Ты поставила на меня – как на ценный приз, как на предмет, за который можно выручить кругленькую сумму! Но твой план провалился. У тебя не вышло.

– У меня много чего не вышло! Я не должна была разрешать твоему отцу воспитывать тебя таким образом. Когда он стал добиваться правды об обстоятельствах твоего зачатия, я запаниковала. Но я бы никогда не позволила ему оказывать на тебя влияние, если бы знала, насколько пагубным оно будет!

– Именно его влияние меня спасло!

Мать неуважительно отозвалась об отце, и это больно задело Мэй – почти так же, как когда матушка пренебрежительно отозвалась об армии. Ее слова вызвали в памяти картины детства – а самое главное, Мэй вдруг поняла, насколько ее тогдашняя жизнь отличалась от жизни Сайруса и Клаудии. Матушка контролировала каждый их шаг, вмешивалась буквально во все. А Мэй она оставляла в покое. Она сердилась, ворчала, кидала яростные взгляды – но подчинялась отцовской воле, когда тот одобрил уроки фехтования. Или когда он разрешал ей прогуливать скучные чаепития и уроки хорошего тона, которые брали все девушки из высшего класса нордлингов. Но отец умер – и мать принялась мстить, наверстывая упущенное.

– Так значит, вы с ним заключили уговор? – спросила Мэй. – Он никому не рассказывал о том, что ты сделала, а в обмен на это воспитывал меня так, как считал нужным? Ведь именно поэтому я не присоединилась к безумным фанатикам?

Матушка прикрыла глаза – и лицо ее вдруг исказилось болью. Она глубоко вздохнула – и открыла глаза.

– Ты не присоединилась к ним, потому что всякий раз, когда я приводила тебя в храм, ты устраивала истерику. Поэтому они попросили меня прекратить визиты и принялись обучать тебя на дому. Время от времени к нам наведывались их жрецы. Однако тебе эти уроки не пошли на пользу. Ты кричала по ночам так, что весь дом просыпался.

Мэй стало физически плохо. Значит, все эти жуткие кошмары – следствие мерзкой сделки? Ее подсознание пыталось справиться с навязанной матерью гадостью…

– Отец прекратил это, правда? Все эти приходы жрецов и обучение… Он не вынес моих мучений.

Матушка презрительно скривилась:

– Нет, Май. Я не вынесла. Я не бессердечная – что бы ты по этому поводу ни думала. Поздно что-либо менять. Ты стала спать лучше, но кошмары никуда не делись.

– Потому что она никуда не делась, – пробормотала Мэй.

И сама не поверила, что упомянула о Морриган мимоходом и без страха.

– Ты обещала меня ей, и она не собиралась отпускать меня.

– В последнее время ходит много слухов, – беспечным голосом проговорила мать, – про события, которые не показывают в новостях. Говорят, что храм Морриган разрушен, и что к этому причастны преторианцы и СК. Похоже, она не так сильна, как раньше.

Матушка прищурилась:

– Ну и как ты теперь спишь?

– Я не сплю. Поэтому мне не снятся сны.

Мэй примолкла на несколько мгновений.

– А как ты спишь? Зная, что ты подвергла мою жизнь смертельной опасности? Спокойно? Совесть не мучает? Они ведь наверняка рассказали тебе, что меня ждет в случае, если я откажусь служить ей.

– Я подумала, что мы решим эту проблему в порядке поступления.

Ну да, матушка в своем репертуаре.

– К тому же ты жива и здорова, разве нет?

Но нет. Внутри у нее все онемело.

– Мама, как ты могла? Как ты могла заключить сделку со служителями богини смерти? О чем ты думала? Ты считала, что и у них есть доступ к особым технологиям? Или что они прибегли к помощи нечистой силы?

Мать пожала плечами:

– Какая разница? Я слышала, что результаты превосходные. У тебя получились крайне неудачные брат и сестра, я обязана была что-то предпринять. Отчаянные времена требуют отчаянных мер, но последняя надежда обернулась неудачным вложением денег.

Мэй терпеть не могла, когда к ней относились как к товару, но быть «капиталовложением» ей понравилось еще меньше.

– Я – твоя дочь. А не вложение.

– Дочь ты тоже неудачная.

Матушка взглянула на эго и подняла на нее раздраженный взгляд.

– Я должна встретиться с Дороти Ольсен по поводу мимоз. Если ты закончила жаловаться, я, пожалуй, пойду. А ты можешь возвращаться к своим забавам. Продолжай играть в солдатики.

– Я служу самой великой силе в нашей стране, матушка.