Авторов Коллектив - Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I (ЛП)
Феликс покраснел. Он уже решил не упоминать о том неловком факте, коим был обморок перед лицом Карла Франца.
— Ещё одна великая победа над силами зла, — насмешливо сказал Готрек. Он покачал головой, зазвенев цепью, что вела от его уха к ноздре. — Согласно Грунгни, даже выигрывая, мы проигрываем. Здесь нет конца оркам, воинам Хаоса и иным врагам. Однажды они пронесутся через королевство гномов и Империю людей, и всё закончится во тьме и крови.
— Ты начинаешь походить на флагелланта, — сказал Феликс. Он был жив, хотя думал, что уже мёртв. Феликс нашёл, что ему было трудно разделить мрачные мысли Готрека. — Мы выиграли здесь. Мы отбросили армии орков. Империя спасена.
— Пока, человечий отпрыск. Пока.
Уильям Кинг
Повелитель нежити
— Мне действительно не нравится это место, — снова заныл Феликс Ягер, с опаской оглядывая окружающее. Он бросил взгляд на далёкий вход, просто для того, чтобы убедиться, что опускная решётка не развалится. Всё тут напоминало ему сцену одной из пьес ужасов Детлефа Зирка. Нет, поправил себя молодой студент, этот замок, вероятно, был прототипом для всех них.
Злобные горгульи смотрели с каждого угла древнего здания. Высокие вызывающие дрожь башни нависали высоко над головой. Как только кроваво-красное сильванское солнце скрылось за массивными стенами, на это место опустилась аура страха. Запах плесени и гнили наполнял воздух. Казалось, что каждый разрушающийся камень заросших лишайником стен пропитался кровью и злом. Феликс вздрогнул, когда огромная крыса перебежала через двор и скрылась в развалинах древней конюшни.
— У них здесь есть маленькие пони, — пробормотал его компаньон, проведя массивным кулаком по огромному гребню ярко окрашенных волос. Феликс повернулся и посмотрел на него. Он был рад тому, что Готрек рядом. Несмотря на то, что он был на голову ниже Феликса, гном был практически в два раза тяжелее и это — чистые мышцы. Вид чудовищного топора, который гном небрежно держал в руке, был ещё более обнадёживающим.
— Это была крыса, Готрек. Крыса. Я ненавижу крыс, — сказал Феликс, перебросив через плечо свой потрёпанный красный плащ, чтобы освободить руку. Это была правда. Он действительно ненавидел крыс. Он ненавидел этих распространяющих заразу тварей ещё с той встречи со скавенами в канализационных стоках под Нульном.
— Это была шутка, человечий отпрыск, — пробормотал Готрек. оценивающе осматривая мрачные руины замка своим единственным глазом. Феликс нервно огляделся. Возможно, гном и мог шутить здесь, но он — нет. Он был напуган. Всю свою жизнь он слышал рассказы о фон Карштайнах, ужасающих графах-вампирах Сильвании, а теперь стоял на развалинах их прародины.
«Как я вообще оказался здесь? — спросил он себя. — Почему этому проклятому трактирщику понадобилось рассказывать сплетни о залёгшем, якобы, здесь некроманте при Готреке? Почему Истребитель Троллей решил, что это было обязанностью их двоих — проверить достоверность этих слухов»? Он чувствовал, что гномье желание смерти может завести слишком далеко и его. Феликс знал, что истребитель дал великую клятву — найти смерть в битве, но схватка с некромантом могла принести ему не только лишь смерть, но вечность рабства в виде ожившего трупа. Простая мысль об этом чуть не заставила Феликса с криком бежать прочь от крепости.
— Что это за шум, человечий отпрыск?
— Наверное, это стучат мои зубы.
— Я серьёзно!
Феликс осторожно посмотрел на Истребителя. Он знал, что слух гнома был острее, чем у него. Если Готрек сказал, что что-то слышит, значит, там действительно что-то было.
— Вероятно крысы, — предположил Феликс без особой надежды.
— Кровожадные большие крысы, — пробормотал Готрек. Феликс пожелал, чтобы гном не произносил бы слово «кровожадные» так громко. Это напомнило ему о пресловутой жажде крови, которой, как говорят, страдали графы-вампиры.
— Гляди, — сказал Готрек, — след!
Феликс проследил взглядом за коротким пальцем гнома. Он разглядел, что там, в грязи двора, действительно были следы. Это выглядело так, словно по земле протащили что-то тяжёлое. Они прошли к точке, откуда шли следы, и обнаружили там огромную чёрную карету, похожую на те, которые использовали гробовщики в Альтдорфе, родном городе Феликса. Нигде не было никаких признаков лошадей.
— Должно быть, именно об этой карете говорили селяне, — крякнул Готрек.
— Конечно, нет, — проговорил с нервной иронией Феликс.
— Я думаю, нам стоит заглянуть внутрь главной башни.
— О, отлично, — сказал Феликс без малейшего энтузиазма.
Внутри главной башни всё было спокойно. Стоя в главном зале, Феликс и Готрек осматривали окружающее. Полусгнившие гобелены покрывали холодные стены. Висевший над огромным холодным камином портрет элегантно одетого высокого человека (хотя наряд его вышел из моды уже столетия назад) смотрел на них сверху вниз. Феликс подошёл поближе и стёр пыль с латунной пластинки на нижней раме картины. Оно гласило: «Маннфред фон Карштайн, граф-выборщик всей Сильвании».
Феликс поднял взгляд на картину. Граф был красивым мужчиной, но что-то дикое и хищное виднелось в его чертах. Его кожа была бледной, и художник ещё подкрасил его глаза, словно намекая, красным цветом. На пальце было надето большое кольцо с рубином, расположенным между крыльями летучей мыши.
— Маннфред фон Карштайн, — сказал Феликс.
— Мой отец сражался с ним при Хел Фенн.
— Твой отец? — удивился Феликс. — Но Хел Фенн же был почти триста лет назад…
— И?
Феликс пожал плечами. Гномы жили долго, поэтому их представление о времени было не таким, как у людей.
— Айе, — сказал Готрек. — Частенько он рассказывал нам о том ужасном дне, когда солнце скрыло свой лик от резни, и армии гномов и людей попали в западню Повелителей Нежити.
Гном выглядел погрузившимся в воспоминания. Его грубые и жестокие черты расслабились, и лицо приобрело выражение, которое можно было описать почти как нежное. Его огромный топор был небрежно зажат в одной руке. Когда Готрек, наконец, заговорил, то, казалось, вспоминал чужой рассказ и слово в слово воспроизводил его по памяти.
— То был пасмурный день. Небо было чёрным и покрытым тучами. Солнечный свет — тусклым и водянистым. В сгущающихся сумерках великое множество желтокостных скелетов усмехнулись и заклацали зубами, размахивая своим иззубренным и ржавым оружием. Гниющие ряды зомби хлынули вперёд — огни светились в их гниющих глазах. Их плоть местами была полуразложившейся. В некоторых местах их костяки были уже очищены от плоти, и сердца, которые не бились, и вены, по которым не текла кровь, колыхались на ветру. Над головой мертвенно-бледные птицы хлопали крыльями, подобно демоническим воронам, что спустились на поля адских сражений. В центре орды стоял последний из вампиров-аристократов, его кожа была белая и гладкая, словно фарфор, а глаза горели красным от неестественной жажды.
— Это был долгий бой и один из тяжелейших дней. Людей наполнял страх от зрелища ходячих мертвецов, а лошади паниковали от запаха наступающих врагов. Когда эти две силы столкнулись, то только гномы выдержали натиск, но, казалось, что и их вот-вот поглотит море врагов. И тогда курфюрст Штирланда собрался с силами и сошёлся лицом к лицу с графом-вампиром. В центре поля столкнулись они, и некоторое время казалось, что Маннфред одержит победу, но тут Рунный клык курфюрста нанёс ему глубокую рану и вампир развернулся и сбежал, затерявшись где-то на окраине Хел Фенн. Его тело так и не было обнаружено.
Готрек встряхнулся, выходя из задумчивости.
— Я часто мечтал о том, чтобы испытать себя в схватке с князьями нежити, подобно моему отцу, — сказал Готрек.
Лично Феликс понадеялся, что он так и не получит этого шанса.
Они спустились по лестнице в подземелья. Впереди послышался звук пения на чужом языке. Через некоторое время Феликс признал резкие и гортанные ритмы арабийского, хотя интонация и отличалась от применяемой купцами, что бывали в отцовской лавке. Из всей долгой литании ему удалось узнать лишь одно слово. Этим именем родители пугали его, чтобы заставить успокоиться, когда он был ребёнком. Это было имя печально известного лич-лорда Нагаша.
Готрек также узнал его, ибо вздрогнул, а затем широко ухмыльнулся, показав свои отсутствующие зубы. Он провёл большим пальцем по лезвию своего огромного топора, и на коже выступила ярко-красная капелька крови. В сложившихся обстоятельствах от зрелища того, что сделал Готрек, Феликса пробила дрожь. Он понадеялся, что поблизости не было никого, кто мог бы обратить на это своё внимание.
Голос, повторявший заклинание, был высоким и трескучим, заставившим Феликса вспомнить о сумасшедших попрошайках, которых он частенько видел разглагольствующими на мощёных улицах Альтдорфа. Тех, что постоянно пророчили приближающийся конец света, и утверждали, что настало время для покаяния.
