Илья СТАЛЬНОВ - НА ОСТРИЕ ИГЛЫ
– Кто эти люди? – спросил рыжебородый купец.
– Не знаю, – соврал караванщик.
– Ты обещал нам безопасность! – заволновался купец. – Мы платим тебе вдвое за то, чтобы ты уберег нас.
– Если я обещал, то так и будет, уважаемый. Твой товар в сохранности достигнет города Багдада, не будь я Али.
От отряда отделился один всадник и приблизился на несколько шагов.
– Салам аллейкум, – закричал он. – Я пришел с миром и хочу говорить с Али.
– Кто ты?
– Я твой друг.
– Подойди. – Али махнул рукой. Незнакомец, завернутый в бурнус так, что лица его не было видно, подъехал к костру, спешился.
– Пусть они уйдут, – кивнул он на сидящих вокруг огня. – Али, мне нужно поговорить с тобой.
– Оставьте нас одних.
Когда все отошли, двое уселись у огня, поближе друг к другу, чтобы их разговор не был слышен посторонним.
– Салам аллейкум, караванщик Али.
– Вы аллейку салам, досточтимый Абдула. Вскоре слуга принес чаю, и главарь банды отхлебнул из пиалы.
– Что ты хочешь сказать мне, А0дула?
– Як тебе с просьбой. Ты должен взять у меня немного золота и передать его в Багдаде моему другу, знатному и уважаемому Гасану, который знает, как разумно распорядиться им.
– Хорошо, я возьму золото и передам его уважаемому Гасану.
Абдула вытащил из-под халата мешочек и положил перед Али.
– Больше у меня нет дел к тебе. Разреши только моим людям обогреться у костра. Мы устали и хотим горячего напитку. Откажешь ли ты нам, Али?
– Как я могу отказать тебе, моему дорогому родственнику?
Али встал и крикнул:
– Уберите оружие! Это друзья.
Оружие было спрятано, путники разошлись по своим местам и успокоились. Абдула махнул рукой и громко крикнул что-то нечленораздельное, видимо подавая особый сигнал.
Вскоре всадники сидели у костров и пили чай, ели лепешки и мирно разговаривали с путешественниками. Суровые рыцари пустыни позволили себе немного расслабиться.
Наверняка кому-то из купцов с самого начала было ясно, что это за люди, но очаг и еда в пустыне уравнивают всех, и кому какое дело, с кем ты сидишь и в какой ситуации встретишь его через неделю. В пустыне вражда или дружба, схватка или взаимовыручка порой кратковременны, и через несколько часов все может измениться.
Родственники не виделись давно и охотно беседовали.
– Я видел мужа моей сестры, досточтимого Рустама. Он здравствует и спрашивал о тебе, Абдула.
– Я тоже здравствую и желаю ему всего хорошего. Передай, Али, ему это.
– Несомненно, передам.
За беседой незаметно пролетел час.
– Спасибо, нам пора, – поднялся Абдула.
– Куда ты уносишься ночью? Во тьме властвует опасность и злые джинны. Побудь у теплого костра до утра.
– До утра… Все так мимолетно, и никому не дано знать, что будет утром.
– Я знаю, что будет утром. Мы проснемся, и караван возобновит свой путь.
– Ты не знаешь, что будет утром, Али. Это дано знать лишь Аллаху. Или шайтану.
Абдула крикнул что-то зычное и такое же непонятное. Его слуги встали, прощаясь.
– Аллах велик! – зычно крикнул Абдула.
Никто из путников ничего не успел предпринять. Никто не ожидал нападения, так что это была не битва, а кровавая резня. Разбойники без устали орудовали кинжалами и ятаганами, не щадя никого.
Ужас опустился на землю. Метались в свете костров обезумевшие от страха беззащитные люди, ползали на коленях, умоляя о пощаде, иные пытались сопротивляться, понимая, что пришел их смертный час. Достойная или недостойная смерть косила всех. Те, кто еще недавно разламывал с жертвами лепешки, сейчас рубили без пощады. Суета, крики, ругань, мелькание огней. И в центре всего этого стоял разбойник Абдула – безжалостный и суровый. Недобрая усмешка тронула его губы.
Али сразу же получил удар сзади и откатился к мешкам. Он мог все видеть, и зрелище наполнило его сердце отчаянием. Ставшая в миг жестокой судьба нанесла ему смертельный удар. И чьими руками! Его родственника, человека, которого он знал с самого детства. Али не мог поверить в это. Этого просто не могло быть.
Из всех несчастных действенное сопротивление смог оказать лишь долговязый египтянин. Он увернулся от удара ятаганом, могучим взмахом кулака сбил с ног одного разбойника, схватил оружие и вонзил клинок другому нападавшему в живот. Потом снес голову третьему грабителю. Равных ему в бою не было. И неизвестно, чем бы закончилась схватка, если бы однорукий товарищ египтянина, который должен был защищать его спину, не выхватил нож и по самую рукоять не вонзил ему в шею.
Вскоре все закончилось. На удивление, разбойники не жалели никого – ни женщин, с которыми хорошо можно было позабавиться, ни богатых купцов, за которых можно было получить щедрый выкуп. Летели головы, пронзались сердца, и вот уже нет среди путников живых.
Тут застывший в неподвижности Абдула очнулся и огляделся. Взгляд его упал на лежавшего без движения Али.
– Ты жив, Али?
Караванщик приподнялся и застонал.
– Зачем, Абдула, ты сделал это? Разве я обидел тебя чем-то? Или когда-нибудь предал тебя?
– Нет, Али. Я люблю тебя и много лет хранил тебя от напастей. Но есть вещи поважнее!…
С этими словами он вонзил нож в грудь караванщику. Али исполнилось сорок восемь лет, когда Аллах отвернулся от него.
Абдула вытер нож, упал на колени рядом с поверженным и прочитал молитву.
– Мне очень жаль, Али, но я не мог поступить иначе.
К разбойнику подошел однорукий, единственный оставшийся в живых из каравана, и снисходительно произнес
– Ты вел себя достойно и заслуживаешь доброго слова.
– Я знаю.
Однорукий подошел к мешку, который обронил его товарищ, покопался в нем и извлек древнюю книгу в обложке из дубленой кожи. Бережно полистав, проверяя сохранность страниц, он завернул ее в тряпку и сунул в свою сумку.
– Дело сделано.
Потом он шагнул, снял с руки египтянина перстень с хитрой монограммой и приладил его на свой палец…
***
– Откуда ты это знаешь? – негромко спросил Карвен.
– Откуда? Меня, Магистра Хаункаса, который и раньше знал немало интересных и поучительных историй, не было здесь более десяти лет. Разве за это время я не мог узнать что-то новое?
– Значит, утерянной книгой Гурта Проклятого все эти годы владел Лагут?
– Не знаю, получил ли он ее, но вряд ли она так уж помогла ему. Видимо, пророчества в ней касались или грядущих, или прошедших времен.
– Пожалуй… Наверное, он очень надеялся на нее.
– Еще больше на нее надеялся Долкмен. Используя знания о будущем, он хотел, и вполне мог бы, подчинить вас и весь Орден своей воле. Или в крайнем случае уничтожить тебя, Карвен, ибо властолюбия в нем не меньше, чем в Лагуте.
Я ничего не преувеличивал. Действительно, Мудрым казалось, что утерянная книга Гурта Проклятого с самыми неоднозначными и странными из его предсказаний – ключ к всеобъемлющей власти. Немало лет потратил Долкмен на ее поиски, огромные деньги были затрачены на это, и все-таки он напал на ее след. Он послал за ней двух своих самых верных слуг – египтянина и однорукого. Но ни их, ни книги Долкмен не увидел. Позже у него возникли подозрения, что однорукий попросту предал его, а плодами предательства воспользовался Лагут, но подтверждения этому Долкмен не нашел.
Когда же я подсунул итальянцу перстень и рассказал о его одноруком продавце, это вполне соответствовало тому, что знал Долкмен, поэтому он поверил мне. Мысль о том, что Лагут перебежал ему дорогу и теперь владеет запретной книгой, наполняла Долкмена яростью и страхом, ибо знание пророчества Гурта давало турку существенные преимущества. Тогда Долкмен решил разделаться со своим врагом. И одна из расставленных им ловушек сработала.
– Карвен, ты можешь отослать меня прочь из аббатства. Можешь заткнуть уши и прикрыть глаза, чтобы не видеть и не слышать очевидного Но представь себе, что я говорю правду, а это истинная правда. Чего тогда будет стоить вся твоя жизнь? И пробьет ли тогда час Трижды Проклятого и Трижды Вознесенного?
– Говори дальше.
– Помнишь ли ты убийство чернокнижника из свиты Лагута?
– Да. Тогда смерть пришла в эти стены.
– Его убил Долкмен.
– Зачем ему было мараться о столь незначительную личность?
– Да потому, что среди близких Лагута чернокнижник был единственным, кто знал, как выглядит подлинный Камень Черного Образа. Убив его, Долкмен мог лгать, и некому было указать на его ложь. Теперь уже не узнать, как он сумел всучить турку фальшивый камень, якобы дающий право безнаказанно убить владельца Жезла Зари, и убедить в его подлинности. Но в ту роковую ночь Лагут перешагнул порог моих покоев, будучи совершенно уверенным, что несет мне смерть.
– И одним ударом Долкмен избавился бы от обоих – от тебя, и от твоего убийцы, на которого обрушилась бы вся мощь Жезла Зари, – задумчиво произнес Карвен. – Но почему, если это так, Долкмен думал, что Лагут сам пойдет на убийство, а не пошлет кого-то из своих людей?
