"Фантастика 2025-121". Компиляция. Книги 1-25 (СИ) - Верещагина Анна

Владислав прошел по улицам, ласково кивая на низкие поклоны чернцев.

Едва спустился в свой подвал, как заметил, что старик, тот, с которым он думал побеседовать, затравленно скалясь, сидит в углу у полупогасшего камина, едва держась в рассудке, а Коньо и Игор взваливают на стол что-то, завернутое в пропитанное кровью мешковину.

– Нового привезли тебе, князь-батюшка, – насмешливо бросил Конрад, – вот, старичок-то наш… как кровушку почуял, так тотчас без чувств и свалился. А все причитал, мол, услужить князю чернскому готов. А как попросил пособить мертвеца на стол поднять – так и плешь запотела.

Старик и правда был ни жив ни мертв.

– Какого неба вы при этом старом прохвосте мертвеца сюда приволокли? – рассвирепел Влад. – На лед его. А то, пока я с нашим гостем разберусь, завоняется. И посмотреть толком не успеем. Жара на улице.

Игор, по-звериному рыкнув от натуги, взвалил ношу на плечи, отчего бурые ручейки побежали по синей ткани плаща, и двинулся в глубь подвала, к леднику. За ним по полу потянулся кровавый след, и толстяк Коньо, засучив рукава, принялся наскоро подтирать его ветошью.

Старый Болюсь глянул на это вытаращенными от страха глазами и снова стал заваливаться на спину, но Влад ударил старика по бледному как мел лицу и строго спросил:

– Так где, батюшка, ведьму ты видел?

Конрад тотчас заторопился проведать, как там Игор, и Владислав понял, что старик уже указал его товарищам место, где надо было искать колдунью.

– Так вот где словник на Коньо петлю волшебную кинул, – прошептал себе под нос князь. – Были мои люди у самой вечоркинской ведьмы в доме, а ушли несолоно хлебавши, да еще и со словничьей петлей.

Усмехнулся князь, тряхнул еще раз едва приходящего в себя старика, подвел к нарисованной на стене карте. Болюсь ткнул пальцем вниз, в лес. Любила, знать, ведьма по лесам прятаться.

– Вот здесь, под Заболотным, она и живет. Дом там заброшенный.

– Под Заболотным? – перепросил Владислав громко, услышав за спиной тяжелые шаги Коньо. – Так мои друзья там были. И никакой ведьмы не видели.

Влад насмешливо глянул на толстяка-книжника. Тот залился багровым румянцем, опустил голову.

– Как есть там она. – Словник подобострастно заглянул в глаза князю. – Разве стану я, бедный старик, лгать тебе, Чернскому государю.

– Станешь, – бросил Влад, – нет ее в Заболотном. Не так глупа вечоркинская ведьма, чтобы после таких гостей в доме остаться.

– Брат при ней больной, – выпалил старик. – Куда она с лежачим денется?

Тут уж все трое придвинулись к старому словнику, вцепились взглядами в его лицо:

– Какой брат?

– Чернявый, – промямлил Болюсь, – а может, и не брат. Она сама рыженькая, загорелая. Ни то ни се. А братец – красавец писаный. Только раненый он. Толком не разглядел – не позволила, вроде руки у него были новиной замотаны. Так она за него как волчица грызет. Так что без братца никуда не денется.

– Игор, – позвал князь. В висках застучало. Может, и правда осталась в своем домике ведьма. Тогда через пять, может, шесть дней будет здесь. Игор сбросил на скамью у стены окровавленный плащ, подошел к хозяину.

– А ну, старик, укажи точно, где тот дом? – едва сдерживая волнение, спросил Влад.

– Как есть тут, – словник ткнул корявым пальцем в карту, точно в алую метку. Коньо охнул от неожиданности за плечом хозяина.

Красная метка. Первое око топи открылось здесь, под Заболотным. В деревне сказывали, убило лекарку-золотницу. Девочка у нее осталась, а потом пропала. Верно, сами деревенские и убили сгоряча, да не признаются.

– Как, говоришь, ее звали? – оборотился Владислав к Коньо, силясь вспомнить имя девочки.

– Агнешка, – угодливо прошептал Болюсь, думая, что князь все еще обращается к нему. – Агнешкой ее звали.

– Верно, Агнешкой, – задумчиво проговорил Влад. – Только та девочка была мертвая кость, а твоя, дед, ворожея самой топью управлять может. Кто она, золотница, мана, словница?

– Да небо ее знает, – пожал плечами старик, – хотел петлю на нее кинуть, соскочила. Словно кто обороняет. Только ты, князь, ее не ищи.

Владислав недоуменно уставился на старика. Уж не спятил ли со страху.

– Сама придет, – добавил тот, – видение мне было, батюшка. Грядущее – оно чаще всего как паутинка редкая. Чуть ткнешь – расползается. А тут связаны ниточки крепко – дергай, не дергай, а раньше, чем эта Агнешка к тебе на двор придет, ты ее не сыщешь. Не гневи Безносую, не ищи ее.

– Как же не искать, – опешив от этих слов, обронил князь, – когда она топью людей давит?

– Да не она это, – рыкнул за его плечом Игор, – сам знаешь, господин, что не она. Разве может она столько топей разом удержать. От двух башен гонцы прибыли, смену просят, сторожей изломало, я им из бяломястовского приданого двоих отдал… Сам знаешь, не она.

Старик сжался, ждал, что за такую дерзость сделает князь со своим великаном-слугой. Но Владислав рассеянно смотрел в сторону, размышляя, потрепал Игора по плечу, признавая его правоту.

– Может, и так, Игор. Пошли сегодня же за Яреком: пусть берет дюжину – и в путь. Сильные маги нам сейчас нужней нужного. А ты, Коньо, на башни съезди: след топи померяй, земли привези.

Оба слуги вышли. Влад задумался и, казалось, забыл про сжавшегося у огня старика. Ободренный мягким отношением Владислава к громадному Игору, Болюсь, знать, решил и сам попытать счастья.

– А я, князь-батюшка, – залопотал он подобострастно, – не сгожусь ли на что?

– На что? – отозвался Владислав, удивленно и грозно глядя на старика, осмелившегося прервать его мысли. Но Болюсь не растерялся под этим взглядом, а напротив – встрепенулся и затараторил, для пущей убедительности со страстью кивая и разводя руками:

– Я человек маленький, а словник сильный. Прожил жизнь вольной птицей, да под старость хочется под стреху забиться. Вот и подумал я, батюшка, что могу тебе пригодиться. А за службу свою я много не возьму, мне бы только крышу над головой, сухую и теплую постель да кусок хлеба.

Чем жарче говорил словник, тем заметнее становилась искра смеха в глазах князя. Он облокотился на стол, на котором еще недавно лежал безымянный покойник, и приготовился слушать, гадая, удержится ли старик от соблазна кинуть на высшего мага одну из хитрых словничьих петель.

Не удержался. Ловко закинул словник крючочки. И верно – хорош был в своем ремесле, и силу имел немалую. Даром что старик – едва успел Владислав перехватить вдруг побежавшую по позвоночнику ледяную искорку, зацепил шуструю магическую змейку мыслью за хвост, но не раздавил – пусть думает старик, что поймал князя.

– А я тебе пригожусь, – заворковал Болюсь, побитой собакой заглянул в глаза Чернского князя. – Я травницу Агнешку в лицо знаю. Как появится она в Черне, тотчас тебе на нее укажу.

– Зачем мне она, раз над топью не властвует? – усмехнулся князь.

– Затем, что… – Болеслав помедлил, взвешивал, стоит ли выкладывать князю самый сильный свой козырь. – Сила ее не берет. Никакая. Любое заклятье, словно горох от стены, от девчонки отскакивает.

– Откуда знаешь, что любое? – недоверчиво, стараясь скрыть пробудившийся интерес, проговорил князь.

– Сама сказала. Мне, говорит, такой от Землицы подарок, – торопливо ответил Болюсь. – Я на нее верные крючки кидал – и ничего. Ни одним не зацепил.

– Неужто Бяла… – шепнул одними губами Влад. – Бяла… Да нет, не может того быть.

– Посиди здесь, дедушка, коли мертвецов не боишься, – бросил он походя, не глядя на старика. – А боишься – пойди город погляди. Болтать будешь – Страстная стена недалече. А к вечеру вернешься – дам я тебе работу. Будет и крыша, и постель, и хлеб.

И не заметил словник, как, проходя мимо него, князь рассеянно нахмурился, словно бы своим мыслям, а невидимые старику искорки уже зароились у словника на висках, нырнули внутрь.

– Посмотри город, дедушка, – продолжал говорить Владислав, пока глаза старика делались все более сонными. – Как лето на осень поворачивает, Черна красивей всего делается.