Альфред Ван Вогт - Империя атома
Джоквин оставил десять миллионов сестерций младшим, посвященным и старшим различных храмов. Пять миллионов он завещал своим личным друзьям, еще два миллиона — историкам и поэтам, чтобы они завершали начатые им работы и, наконец, его пятеро правнуков получали по миллиону сестерций каждый.
Эти суммы почти полностью составляли все денежное наследство. Около пятисот тысяч сестерций оставалось по имениям и фермам до следующего урожая. Так как все имения, вместе с тысячами рабов, были завещаны Клэйну, был короткий период, когда новый владелец, сам того не зная, оказался на грани банкротства.
Об этом было доложено лорду — правителю, и он выдал из своего собственного состояния заем для поддержания имении Он предпринял и другие шаги. Он узнал, что рабы Джоквина недовольны тем, что принадлежат мутанту. Он разослал своих шпионов, чтобы выявить зачинщиков, и потом, для примера, четверо были повешены. До лорда — правителя дошло также, что правнуки Джоквина, рассчитывавшие получить имения, делают темные намеки по адресу «узурпатора». Лорд — правитель конфисковал их часть наследства и отправил всех пятерых в армию лорда Крега, которая готовилась к вторжению на Марс.
Совершив все это, старый правитель забыл о своем внуке. Лишь два года спустя, когда мальчик случайно прошел мимо окна его кабинета, он почувствовал любопытство.
В тот же день он отправился к орлиному гнезду, где жил самый странный отпрыск из семьи Линнов.
Глава 6
Он тяжело дышал, добравшись до основания скалы. Это удивило его. «Клянусь атомными богами, — подумал он, — но я старею». Через два месяца ему исполнялось шестьдесят четыре года.
Шестьдесят четыре. Он взглянул на свое худое тело. «Ноги старика, — подумал он, — не такие слабые, как у некоторых в этом возрасте, но, несомненно, расцвет позади. Крег был прав, — подумал он ошеломленно. — Пришло для меня время экономии. Больше никаких войн с Марсом, за исключением оборонительных. И пора произвести Крега в наследники и соправители». Мысль о наследнике напомнила ему, где он. Там, вверху, один из его внуков с учителем. Он слышал бормочущий баритон мужчины и отдельные замечания мальчика. Все звучало нормально, по — человечески.
Лорд — правитель нахмурился, думая об обширности мира и малочисленности семьи Линнов. Стоя здесь, он понял, почему пришел сюда. Все Линны нужны, чтобы удержать власть. Даже тупоумные, даже мутанты должны исполнять обязанности, соответствующие их способностям. Ужасно сознавать, что он приближается к самой одинокой вершине своей жизни, способный доверять только кровным родственникам. И даже они держатся вместе только из — за честолюбия.
Старый человек отрешенно улыбнулся. Что — то в форме его челюстей и подбородка говорило о стальном нраве. Это была внешность человека, выигравшего кровавую битву при Атмуне, которая отдала ему Линн; улыбка человека, который смотрел, как его солдаты боевыми топорами на куски разрубили Рахейнла. «Вот это был человек! — подумал он, еще и через тридцать лет удивляясь упорству противника. — Почему он отказывался от всех моих предложений? Впервые в истории гражданской войны была сделана попытка перемирия. Я предлагал ему компромисс. Он хотел весь мир, а я нет, во всяком случае, не таким путем, но волей — неволей пришлось звать его, чтобы спасти свою жизнь. Почему человеку нужно все или ничего?»
Конечно, Рахейнл, холодно и спокойно ожидавший первого удара топором, должен был осознать тщетность своих стремлений. Должен был знать, что ничего его не спасет, что солдаты сбежали, а терявшие кровь и боявшиеся за свои жизни не будут милосердны к своему главному врагу. Правитель с пристальной ясностью помнил свой выбор палачей. Он приказал, чтобы первый же удар был смертельным. Толпа хотела пытки, зрелища Они как будто получили его, но на самом деле перед их взорами разрубили на куски мертвеца.
Зрелище смерти великого Рахейнла навсегда вызвало холод в душе правителя. Сам он никогда не чувствовал себя убийцей. Убийцей была толпа. Толпа с ее безмозглыми эмоциями, с ее силой численности, которую ни один человек не может игнорировать, не подвергая смертельной опасности себя и свою семью. Толпа с ее примитивной кровожадностью путала его, хоть он и презирал ее; она влияла на него, хоть он всегда использовал ее в своих целях. Ужасно думать, что каждый шаг его жизни делается с учетом мнения толпы.
Он родился в мире, опустошенном двумя могучими враждующими группами. Не возникало вопроса, к какой группе присоединиться. Когда оппозиция захватывала власть, она старалась убить, обесчестить или изгнать всех приверженцев другой партии. В такие периоды детей многих известных семей тащили по улицам на крючьях и швыряли в реку. Позже, если вам удавалось выжить, вопросом жизни и смерти для вас становилось захватить власть и влияние в своей группе. И это тоже предоставлялось случаю или чувствам. Существовали группировки среди групп, интриговали против тех, кто мог соперничать в борьбе за власть. Убийства и предательства становились все изощренней.
Лорд — правитель с трудом оторвался от своих раздумий и начал взбираться по ступеням на саму скалу. Вершина скалы — площадка длиной в двадцать футов и почти такой же ширины. Рабы Джоквина натаскали туда плодородной почвы, на ней цвели кусты; два из них достигали пятнадцати футов в высоту. Мутант и его учитель сидели в легких креслах в тени самого высокого куста и не заметили появления лорда — правителя.
— Хорошо, — говорил учитель, ученый по имени Неллиан, — мы согласились, что слабость Марса в его водной системе. Различные каналы, по которым поступает вода с северного полюса, единственный источник водоснабжения. Неудивительно, что в марсианских храмах поклоняются воде, как мы атомным богам. Другое дело, — продолжал Неллиан, — знать, как использовать эту слабость Марса. Каналы Марса так широки и глубоки, что их невозможно, например, отравить, даже временно.
— Макроскопически рассуждая, — сказал мальчик, — это верно. Молекулярный мир предоставляет мало возможностей, кроме тех сил, которые может перенести человеческое тело.
Лорд — правитель опешил. Правильно ли он понял и расслышал? Неужели тринадцатилетний мальчик может так рассуждать? Он хотел уже войти, но теперь передумал и, заинтересованный и удивленный, ждал продолжения.
Клэйн продолжал:
— Беда моего отца в том, что он слишком доверчив. Я не знаю, почему он считает, что ему просто не везет в этой войне. На его месте я внимательно отнесся бы к возможности предательства и тщательно проверил бы свое ближайшее окружение.
Неллиан улыбнулся.
— Вы говорите с убежденностью юности. И если вам когда — нибудь доведется побывать на поле битвы, вы убедитесь, что мыслями трудно охватить реальность. Смутные теории опрокидываются под дождем стрел и копий, под ударами мечей и топоров.
Мальчик невозмутимо сказал:
— Никто не сумел сделать правильного заключения из взрывов космических кораблей, перевозящих воду. Джоквин знал бы, что думать об этом.
Разговор, как показалось лорду — правителю, приобретал несерьезный характер. Правитель сделал шаг вперед и кашлянул.
При этом звуке ученый повернулся и, увидев подошедшего, с достоинством встал. Реакция мутанта была более быстрой, хотя и не вся заключалась в движении. При первом же звуке он повернул голову. И все. Несколько мгновений он сидел неподвижно. Вначале выражение его лица оставалось прежним — спокойным. У лорда — правителя было время рассмотреть внука, которого он не видел со дня его рождения.
Голова мальчика была нормальной с явно линнским носом и голубыми глазами Линнов. Но было и нечто большее. Тонкая красота матери отразилась в этом лице. Ее рот, ее уши и подбородок. Лицо и голова были прекрасными, почти ангельскими. Но все остальное отличалось от нормального. Общая форма очень человеческая. Тело, ноги, руки — все было на месте, но все искажено.
Лорду — правителю пришло в голову, что если мальчик наденет длинную одежду ученого, а руки спрячет в складки мантии — а кисти у него нормальные — никто не заподозрит правды. Не было ни малейшей причины, почему это лицо нельзя было бы изобразить на серебряной или золотой монете, которые найдутся среди отдаленных высокоморальных племен. Ангельское лицо Клэйна согрело бы сердца варваров.
«Слава богам, что у него не четыре руки или ноги», — подумал правитель.
И в это мгновение мальчик очнулся от оцепенения. (Лишь тут лорд — правитель сообразил, что Клэйн буквально замер на месте). Произошла мгновенная трансформация. Прекрасное лицо изменилось. Глаза остекленели, рот дернулся и утратил свою форму. Лицо приобрело идиотское выражение, на него было больно смотреть. Медленно тело мальчика сползло со стула, и он застыл полусогнувшись и глядя на деда. Он начал скулить, а потом что — то неразборчиво бормотать. Неллиан резко сказал:
