Сергей Анисимов - За день до послезавтра
Калининград был «особым случаем». Командующий Сухопутными силами Польской Республики генерал Збигнев Гловенка был полностью уверен, что после имевшего место ракетно-артиллерийского удара в его силах взять столицу русского анклава самостоятельно. Однако две его дивизии, в том числе наиболее боеспособная 11-я Бронекавалерийская, вошли в состав второго эшелона Межнациональных Сил и пока даже не начали выдвижение к бывшей Государственной границе. Почему – это он понимал прекрасно. И не хуже него это сейчас понимал командир первой из идущих вперед, на восток, дивизий Вооруженных Сил Польской Республики, 12-й Щецинской механизированной дивизии имени Болеслава III Кривоустого. Полгода назад дивизией командовал генерал-майор Марек Томашевский, тезка известнейшего пианиста, занявший должность инспектора сухопутных сил по боевой подготовке. Сменив его, 12-й дивизией командовал сейчас 50-летний генерал бригады Иренеуш Бартняк, бывший командующий аэромобильными силами. Агрессивный, умный, прошедший Ирак первый раз в качестве командира польской Отдельной воздушно-десантной группы в составе польского контингента Межнациональных Сил, а во второй – уже в качестве командира Центральной/Южной Межнациональной дивизии (MND-CS). Обойдя Калининград с востока, подавив несколько очагов сопротивления с ходу и получая исключительно благоприятные отчеты от продолжающих зачистку подразделений, командир дивизии уже к полудню полностью уверился, что смог бы взять город и в одиночку. По его мнению (в целом разделяемому многими другими польскими генералами), выбор американской 35-й дивизии для взятия Калининграда был обусловлен действием не военных, а чисто политических факторов. Ни одна из трех дивизий Бундесвера не вошла в первый эшелон, хотя их боеспособность была не ниже, чем у дивизий американской Национальной гвардии, к которым 35-я относилась. Одна польская дивизия вошла, но во взятии города (у профессионального военного язык не поворачивался назвать это «штурмом») не участвовала. Почему? А давайте вспомним, кому Восточная Пруссия принадлежала раньше. А потом давайте вспомним, кому она принадлежала еще раньше, до XIII века, зенита военной славы Тевтонского ордена. Вспомнили? Ну так теперь вам не составит труда очертить список тех государств, которые будут претендовать на эту территорию в XXI веке после поражения Российской Федерации. Американцев ни до, ни после XIII века здесь точно не было. Поэтому да, было логичным, что Польша играет подчиненную роль во взятии анклава под контроль, а Германия – вообще никакой роли. Их очередь придет позже, и можно ожидать, что войны хватит на каждого, и еще с избытком. Ох, еще как хватит, панове…
Большинство современных поляков были непоколебимо уверены: только предательский удар советской армии в спину Войску Польскому в сентябре 1939 года помешал тому отразить удар германского Рейхсвера и, измотав Люфтваффе, перейти в наступление на Германию. Ударь большевики чуть позже – и непоколебимые дивизии Войска Польского опрокинули бы сначала швабов, а потом их самих и гнали бы обоих еще долго. Так учили сейчас и в школах, и поскольку возражающих голосов не было слышно, то у молодежи не имелось оснований полагать, что на самом деле было не так. Но офицеров учили иначе, и у них было больше мозгов, чем у свежих выпускников школ. Да и сами они были постарше, а это за редкими исключениями добавляет ума автоматически. Генерал бригады Бартняк окончил Артиллерийскую академию имени генерала Бема в Торуне еще в 1985 году, когда большинство служащих (воюющих!) в его дивизии рядовых и подофицеров еще цеплялись за женскую грудь, а некоторые из старших офицеров еще не начали делать это, хотя уже с совершенно другими целями… В дополнение к этому в 1990 году он прошел «Специальный курс» командиров артиллерийских батальонов, а в 1994 году окончил Национальный университет обороны в Рембертове, одном из спутников Варшавы. Akademia Obrony Narodowej являлась высшим военно-учебным заведением Польской Республики. Учитывая ограниченный объем ее Вооруженных Сил, 100 тысяч человек постоянного состава и 20 тысяч резервистов (вот пример ярко выраженного несоответствия между военной мощью и уровнем амбиций Сейма и собственно народа), генерал входил в элиту страны. В том числе – в отношении интеллекта в целом и способности к анализу и синтезу в частности. Лично он не верил, что в 1939 году страна могла отразить нашествие хотя бы одной из сторон – нацистской Германии или Советской России. Поэтому относился к ситуации реалистично.
Он прекрасно знал недостатки национального характера поляков, но высоко оценивал шансы Польши «получить свою долю» в условиях сложившейся политической и военной конъюнктуры. Поэтому подчиненная роль 12-й Механизированной дивизии во взятии анклава генерала устраивала. Подчиненная роль собственно Вооруженных Сил Польской Республики в направленной против России операции в целом – тоже. Нужно было быть идиотом, чтобы надеяться на то, что 120 тысяч вооруженных поляков (половина из которых – обслуживающий персонал, а не бойцы) способны дойти сначала до Москвы, а потом до Петропавловска-Камчатского «с огнем и мечом». Да, даже в условиях почти полного развала российских Вооруженных Сил. И глупо, нереалистично было надеяться на то, что при «дележе пирога» где-нибудь в сентябре сего года, когда в Брюсселе и Вашингтоне будет проводиться пересмотр «зон контроля» (формально «протекторатов», а фактически будущих колоний), излишний героизм и невероятная боевая эффективность польских ВС может что-то значить. Соответственно, меньше славы, меньше размер шрифта газетных заголовков, но тот же самый кусок русской территории в будущем за меньший счет. Не денежный, а счет жизней. Без труда рассчитываемый по показателям «безвозвратных и санитарных потерь» на каждый квадратный километр занятой земли. Бывшей своей, затем прусской, затем германской, затем русско-советской, а теперь, вероятно, «находящейся под совместным управлением». Становящейся источником политических дрязг и обращенных друг на друга претензий Германии, Польши и Литвы на десятки лет вперед. Нет, американцы не дураки… Объединенная, реально объединенная Европа с реально действующей интеграцией политических, экономических и военных систем, с единым курсом, не нужна им совершенно…
Итак, на 12.00 варшавского времени счет потерь в дивизии Бартняка был весьма и весьма умеренным. Один рядовой 2-й механизированной бригады погиб от пулевого ранения в шею, причем было неизвестно, откуда прилетела пуля. Она могла быть и «своя», потому что изголодавшиеся по настоящей войне мужчины, попав на чужую территорию и становясь изредка мишенью чужого огня, стреляли налево и направо, не задумываясь. Через сутки-другие нервозность должна была утихнуть, Иренеуш Бартняк прекрасно знал это по Ираку. Какие-то потери от «дружеского огня» были на этом этапе неизбежны: в случаях их очевидности это очень сильно промывало мозги любителям пострелять.
Расформированный в 2011 году, но уже через год сформированный заново 2-й легионерский[40] артиллерийский полк потерял «безвозвратно» сразу двоих рядовых – умершими от ран до оказания медицинской помощи после подрыва русской МОН-50 в нескольких десятках метров. Покровитель полка – король (и, кстати, русский царь) Владислав IV Ваза в данном случае не помог солдатам невезучей батареи ни своевременно обнаружить выставленную на обочине дороги мину, ни уцелеть при ее подрыве, почти наверняка управляемом. Учитывая характеристики русской мины, убитых могло быть гораздо больше, а половина раненых могла умереть сразу – до того, как прибыл санитарный вертолет, раскрашенный в яркие цвета «PZL W-3R». Техника дивизиона ракетной артиллерии не пострадала, уже хорошо, а огнем стрелкового оружия подрыв мины не дополнили. Видимо, было некому. Впрочем, генерал не сомневался, что часть уцелевших русских опомнится уже через сутки, и их укусы станут более болезненными, пока число квалифицированных партизан не уменьшится благодаря соответствующим мероприятиям…
Больше ни одного погибшего в дивизии не было ни к 13.00, ни к 13.30, хотя раненых постепенно прибавлялось. Гибель ее командира, генерала бригады Иренеуша Бартняка в 13.31, четвертым во всей 12-й Механизированной дивизии, выглядела, таким образом, нелепо и страшно.
На пересечении идущей параллельно автодороге Р508 железнодорожной ветки и одной из местных асфальтированных дорог двигающуюся штабную колонну польской 12-й дивизии встретил старик, вышедший из кубического домика смотрителя железнодорожного переезда. Нельзя было сказать, что он был «в военно-морской форме», – квадратные погончики с несколькими золотыми полосками старшинского состава были пришиты непосредственно к его серому гражданскому пиджаку, увешанному медалями и значками. Но старик был в гюйсе, бескозырке с развевающимися лентами и плотно поставленными буквами «ДВАЖДЫ КРАСНОЗНАМЕННЫЙ БАЛТИЙСКИЙ ФЛОТ» на околыше, и смотрелся довольно колоритно. Ждал он явно не первую минуту – искаженное страданием старое лицо было покрыто пылью. В руке старик держал топор на длинном топорище. Идущие в авангарде колонны 12-й механизированной бригады не обратили на него внимания, – солдаты с бортов бронемашин и грузовиков провожали безумного русского долгими взглядами, но не стреляли. Сам же он не собирался бросаться под колеса «Росомах»[41] и грузовиков, обозначенных польскими флажками.
