Вадим Панов - Дикие персы
— Вперёд!
Туга и Щедра распахивают задние дверцы фургона, отскакивают, а стоящие наготове ведьмы едва удерживаются от выстрелов.
— Что это?
— Что с ним?
— Что с ними?
— Проклятье!
Внутренности фургона перепачканы кровью: потёки на стенах, отпечатки рук на потолке, пятна на креслах и почти полностью залитый пол. Крови так много, что в первый момент ведьмы решают, будто внутрь фургона сцедили с десяток челов, и лишь через секунду понимают, что операторов трое. Двое уже мертвы, а третий — высокий парень с пышной светлой шевелюрой — вываливается через открытые двери, сгибается пополам, пытается что-то сказать, но не может — его продолжает рвать кровью.
— «Полураспад», — бормочет Несмеяна, делая шаг назад.
Это незаразно, но зрелище кажется отвратительным даже опытной дружиннице…
«Уходить!»
Задание выполнено на «отлично», сделано всё, что нужно, и даже чуть больше, и теперь самое время подумать о себе.
Светлолика разрывает соединение, возвращается в своё тело и начинает поднимать руки, желая поскорее избавиться от очков. И чувствует, что не может. Мускулы слабеют, обмякают и предают, неспособные даже на такое примитивное действие, как просто поднять вверх кости передних конечностей. Мускулы предают, а ещё через несколько секунд становится трудно дышать…
«Мерзавец!»
— Вот она! — Градислава врывается в кабинет первой. Ей не терпится лично увидеть предательницу. Не терпится посмотреть ей в глаза, но… Но вместо глаз Градислава видит чёрные очки, от которых по лицу предательницы стремительно расползаются грязно-серые метастазы. Пальцы Светлолики сводит судорога, тело выгибается, из горла вырывается хрип, который оказывается предсмертным, и ведьма сползает под ноги ошарашенным подругам.
— Отстань от меня, корова! — стонет Кувалда, вяло отмахиваясь от лижущей ему лицо мантикоры. — Отстань, сказал, а то на мясо пущу!
Но зверь не унимается и продолжает выражать бурную радость: хозяин жив, здоров и лишь едва поцарапан. По идее, одноглазый должен был свихнуться от страха при виде живой мантикоры, тем более находящейся в столь опасной близости, но переживания последних минут и лёгкая контузия сделали великого фюрера стойким до равнодушия.
«Ну и лафно, пусть мунфир от копоти почистит, — думает он, подставляя под шершавый язык закопчённое плечо. — Хоть какая-то польза».
— Веда!
— Уберите посторонних!
— С ней всё будет в порядке, — обещает Клабек, с трудом удерживая рвущегося в тронный зал Федру. — Она жива!
— Я хочу быть рядом!
Две дружинницы поднимают носилки, на которых лежит потерявшая сознание вице-воевода, и шагают в зелёный вихрь портала. Носилок много — среди гостей полно раненых, которым необходима срочная помощь, но Федру интересуют только эти. Настолько сильно интересуют, что он даже думает с трудом.
— Куда они?
— К эрлийцам поехали, — тоном знатока произносит Клабек и активизирует «Дырку жизни». — Сейчас увидишь свою любимую…
— Не думал, что когда-нибудь скажу это тебе, Сантьяга, и тем не менее: спасибо, что спас мне жизнь, — говорит Гуго де Лаэрт, протягивая наву руку. — Я тебе должен.
— Не зацикливайтесь на этом эпизоде, Гуго, — улыбается в ответ комиссар Тёмного Двора. — Уверен, на моём месте вы поступили бы так же.
— Действительно уверены?
В ответ слышится дипломатичное молчание.
— На самом деле жаль, что я не успел вон туда, — с искренней грустью произносит Сантьяга и переводит взгляд на рыдающую королеву. — Я был уверен, что Всеслава справится.
— Мечеслав поступил как герой, — тихо отвечает де Лаэрт. — Никто не смог бы сделать для Её величества больше.
— Мечеслав спасал не королеву, — поправляет чуда нав. — Мечеслав спасал любовь всей своей жизни, — выдерживает паузу и заканчивает: — И скоро мы узнаем, к чему приведёт его подвиг.
ЭПИЛОГ
Страх? Да — и страх тоже. Он не собирался врать себе и прекрасно знал, что это липкое чувство прячется в глубине его… души? В глубине его сейчас? А есть ли у него сейчас душа? А была ли она когда-нибудь? Что он сейчас? Кто он?
И эти вопросы тоже становились поводом для страха.
Где-то в глубине того, что он сейчас, Ардоло испытывал страх, однако это чувство не было превалирующим. Точнее, перестало быть таким, превратившись в одну из скрипок оркестра его эмоций. Страх, злость, желание разобраться, жажда жить, ненависть…
Ненависть Ардоло старался прятать, однако нет-нет да прорывались жгучие, полные яростного обещания взгляды, и тогда вздрагивали даже опытные, много чего повидавшие Дочери Журавля, которым выпало охранять запертое в самой надёжной камере Зелёного Дома существо.
— Вы определили, что это за тварь? — угрюмо спросила Всеслава, с омерзением разглядывая хвостатого через односторонне прозрачную стену.
— Тело искусственное, превосходно сконструированное и блестяще развитое, — доложила Ярина. — Сила — на уровне люда, реакция — боевого мага, другими словами, перед нами голем высочайшего класса. Что же касается разума…
— Что не так с разумом? — перебила воеводу Дочерей Журавля королева.
С недавнего времени Её величество часто вела себя резко, однако подданные относились к подобным вспышкам с пониманием.
— В настоящее время голем, называющий себя Ардоло, обладает разумом и памятью Альфреда Кега, чела из Санкт-Петербурга, — продолжила доклад Ярина. — Мы не знаем, как была выстроена схема управления «оператор-голем», но предполагаем, что речь идёт о совершенно новой, до сих пор не применявшейся в Тайном Городе технологии, отдалённо напоминающей приёмы, которые использует в своих арканах Ярга. Эксперты предполагают, что разум оператора неким образом «подсаживался» в тело голема, обеспечивая наилучшую модель управления из всех возможных.
— Ярга? — заинтересовалась Всеслава.
— Технология недоступна, поэтому мы можем только догадываться, — развела руками воевода.
— Ярга хочет меня убить… — Королева прищурилась. — Логично… — А ещё через пару секунд её мысли вернулись к хвостатой твари. — Каким образом Кег застрял в големе?
— В финале сражения Ардоло подвергся единовременному воздействию нескольких мощных заклинаний, и я полагаю, что их совокупный эффект стал причиной данного феномена.
В обычных обстоятельствах Ярина выражалась проще, но прямо перед совещанием воевода изучила предварительный отчёт научной группы и там подцепила «на язык» занудные, отдающие глухой канцелярщиной обороты.
