Техник-ас - Панов Евгений Владимирович

Двадцать второе июня тысяча девятьсот сорок первого года станет датой начала конца нацистской Германии. И через пятьдесят лет немцы будут вздрагивать в страхе от звука русской речи. Сегодня линия фронта проходит не только там, где трещат пулемёты и рвутся снаряды. Сегодня фронт проходит через каждый станок, через каждую ученическую и студенческую парту, через каждую соху в поле. От работы каждого зависит, насколько быстро придёт час нашей окончательной Победы! А значит, всё для фронта! Всё для Победы!

Сверху мне хорошо видны чёрные щупальца вражеских колонн, что топчут нашу землю. Во многих местах эти щупальца уже горят, источая смрадный дым, но остальные продолжают тянуться вперёд, чтобы задушить нас. И знаете, о чём я думаю, когда вижу их? Я думаю лишь о том, где мы их всех хоронить будем. Их Гитлер пообещал каждому своему псу русскую землю и железный крест. Ну что же, я думаю, надо помочь Гитлеру выполнить своё обещание. Каждой фашистской сволочи выделим клочок земли метр на два и два в глубину. Железных крестов не обещаем, но берёзовые гарантируем. А для гитлеровских стервятников даже не надо крестов на могилы, сойдут и на крыльях кресты.

В заключение своего выступления я хочу сказать всем бойцам на передовой и труженикам в тылу: ВРАГ БУДЕТ РАЗБИТ! ПОБЕДА БУДЕТ ЗА НАМИ!

Награждение в Кремле прошло достаточно торжественно. Сталин выступил с речью, а потом Михаил Калинин, «всесоюзный староста», дедушка с айболитовской бородкой, вручил мне золотую медаль Героя Советского Союза и орден Ленина. Кроме меня различные ордена получили ещё четырнадцать человек. А после церемонии откуда-то появился Жигарев и повёл меня по кремлёвским коридорам.

Часто в книгах про попаданцев, которые я иной раз почитывал от нечего делать, рассказывалось о том, как попаданцы благоговели от визита к Сталину и прям каждой клеточкой чувствовали ауру власти в его кабинете. Может, я какой-то неправильный попаданец, но ничего подобного я не почувствовал. Колыхнулось где-то в глубине души что-то похожее на ликование, но, видимо, это была реакция копьёвской части сознания.

Сталин выглядел устало. Было видно, что ситуация на фронтах оптимизма ему не добавляла.

– Товарищ Жигарев ознакомил меня с вашей, товарищ Копьёв, инициативой по формированию эскадрильи специального назначения, – без всяких прелюдий, не вставая из-за стола, с лёгким грузинским акцентом начал Сталин. – Аналогичное предложение товарища Супруна уже было принято, и сформированный им из опытных лётчиков полк успешно воюет. Вы тоже предлагаете формировать эскадрилью из лётчиков-испытателей?

– Нет, товарищ Сталин. Я предлагаю формировать из строевых лётчиков тех полков, остатки которых выведены на переформирование, – уверенным голосом ответил я.

– Объясните.

Было видно, что слово «остатки» сильно задело вождя.

– Они выжили в мясорубке первых, самых тяжёлых дней и уже имеют реальный боевой опыт.

– А если отозвать с фронта опытных пилотов из воюющих частей?

Сталин чуть прищурился, глядя на мою реакцию.

– Я считаю, что это несвоевременно, – глядя ему в глаза, ответил я, – Опытные лётчики пусть передают свой опыт другим. Они нужнее на своих местах.

Видимо, мой ответ понравился хозяину кабинета. Сталин задумчиво повертел карандаш в пальцах и прямо спросил:

– Вы, товарищ Копьёв, сможете сформировать и подготовить к боям такую эскадрилью?

– Да, товарищ Сталин, смогу.

– Ну что же, – Сталин встал из-за стола, подошёл к нам с Жигаревым и протянул мне руку, – действуйте, товарищ капитан.

Я пожал протянутую мне крепкую ладонь.

– Извините, товарищ Сталин, но я младший лейтенант.

– Есть мнение, – чуть заметно усмехнулся Сталин, – что товарищ Сталин хорошо разбирается в воинских званиях Красной армии. Сроку вам пять дней на всё. Этого времени должно хватить, ведь не дивизию формируете. По истечении пяти дней вы должны вылететь на фронт.

– Спасибо, товарищ Сталин, – я всё ещё держал его ладонь, – но не меньше двух недель.

– Что?! – Сталин от неожиданности даже забыл, что всё ещё пожимает мне руку. – Вы, товарищ Копьёв, знаете, какое положение на фронтах?! – чуть повысил он голос и сильнее стиснул мне руку.

– Именно поэтому я прошу на подготовку две недели, а не полтора-два месяца, – тоже чуть усилил нажим я. – Одна эскадрилья пока погоды не сделает, а лётчикам надо слетаться друг с другом и освоить новые тактические приёмы. Нам и так в эти две недели спать придётся не более четырёх-пяти часов в сутки. А вот после мы таких дел наворотим, что асы Геринга будут просыпаться ночами в холодном поту и с мокрыми подштанниками.

Мы с минуту мерились со Сталиным взглядами, всё ещё сжимая ладони друг другу. Жигарев стоял рядом ни жив ни мёртв. Он вообще не ожидал, что я себя так поведу с Верховным главнокомандующим.

– Наглец, – произнёс Сталин, отпуская мою руку. Я тоже ослабил хватку. – Наверное, потому и герой, что наглец. – Он прошёлся по кабинету. – Хорошо, пусть будут две недели, начиная с сегодняшнего дня. Надеюсь, теперь вы, товарищ Жигарев, уложитесь в срок? – обратился он к главкому ВВС.

– Уложимся, товарищ Сталин, – вытянулся перед вождём Жигарев.

– Есть ещё кое-что, товарищ Сталин.

Я всё же решился выдать кое-какую информацию из будущего.

– Что ещё? – чуть раздражённо спросил Сталин.

– Когда я после курсов авиатехников ехал к месту службы, то в поезде моим соседом был один старик. В руках он всё время держал какую-то большую и толстую книгу, аккуратно завёрнутую в материю. Я попросил посмотреть её, и он разрешил. Это был ещё дореволюционный атлас. На его развороте была карта Российской империи, а на ней нанесено несколько значков. Я спросил, что это за значки, и старик рассказал мне, что ещё задолго до Империалистической [12] он был участником нескольких геологических экспедиций, а значки обозначают места нахождения месторождений алмазов.

– Алмазов? – удивился Сталин. – Мне докладывали, что на территории СССР нет и не может быть таких месторождений.

– Возможно, в неразберихе Гражданской войны сведения об экспедициях были утеряны, но тот старик рассказывал вполне уверенно. Одно из мест нахождения алмазов находится близ Архангельска, так что проверить будет не так и сложно.

– Вы, товарищ Копьёв, можете вспомнить, где именно были отмечены эти самые месторождения?

– Не с точностью до метра, но смогу, товарищ Сталин. У меня хорошая память.

Сталин отдал распоряжение, и вскоре на столе лежала карта СССР. Карандашом я отметил примерное местонахождение алмазов в Архангельской области и будущий город Мирный [13]. Заодно пояснил, что про Архангельск помню достаточно точно, а вот координаты алмазов в Якутии – только приблизительно.

– Это не проблема. – Сталин задумчиво смотрел на карту, дымя своей легендарной трубкой. – Если там действительно есть алмазы, то отыщем. А этого вашего попутчика вы больше не встречали?

– Нет, товарищ Сталин. Разговор был вечером, а наутро, когда я проснулся, его уже не было. Вероятно, сошёл где-то с поезда.

Меня всегда забавляло в книгах о попаданцах то, с какой уверенностью и точностью они показывали на карте, где есть нефть, золото, алмазы, уран и прочее. Да попросите сотню человек, окончивших школу лет десять назад, показать это всё на карте и, пожалуй, только пара человек что-либо вспомнят. Мне же в своё время довелось недолго послужить под Архангельском, и у нас в полку прапорщик из БАО [14], из местных, матерился, говоря, что мы ходим буквально по алмазам, а элементарных вещей купить не можем. От него я и узнал про архангельские алмазы. Ну а про Мирный знал и так.

После этого меня отправили в приёмную ожидать своего главкома.

Уже в машине Жигарев снял фуражку и, достав платок, вытер пот со лба и шеи.