Затмевая могущественных - Ралдугин Владимир

– Я уже и забыл, когда снег в прошлый раз видеть приходилось, – меланхолично произнес товарищ. – Сколько лет мы все по югам да по югам. Севастополь. Теперь вот Тифлис. Потом еще дальше на юг.

– Попадемся, – не смешно пошутил Буревестник, – и будет нам обоим на каторге снега – завались.

– Мы с тобой накуролесили уже не на каторгу, а на петлю.

– Ну, значит, так тому и быть, – отмахнулся лидер революционеров.

– Не хочу в петлю. Лучше в драке сгинуть. У меня Володина «книжка» всегда при себе на этот случай. – Краб вынул из-под подушки небольшой томик. Только начинен тот был не знаниями, а адской смесью, которая может уничтожить на месте пятерых человек. – Вот будут меня вязать, успею эту книжечку открыть, тогда всем плохо станет.

– А ты чего это такой унылый, Краб? – попытался расшевелить его Буревестник. – О смерти болтаешь.

– А черт его знает, – пожал плечами тот. – Тоска какая-то дурацкая напала.

– Завтра утром мы эту тоску развеем. Экс проводить будем. Проверим в деле спасенного нами жандарма бывшего.

– Не доверяешь ему – это правильно. Они псы все такие – душа у них песья. Не переделаешь ее уже на новый лад. Только может стоило бы его на новом месте проверить? Вернее бы вышло.

– Мне деньги с этого экса нужны будут сильно. Я нашел выход на одного продажного офицерика со складов военного округа. Так вот он готов по сходной цене уступить нам винтовки Бердана. Их в армии меняют на новые, какие-то многозарядные, что ли. А сюда свозят в огромном количестве старые из других округов. Вот они-то нам сильно пригодятся на новом месте. Надоело мне зависеть от благодетеля нашего, будь он неладен. Не нравится он мне совсем.

– Из берданок хорошие обрезы получаются, – кивнул Краб. – Хотя аглицкие и обрезать не надо. Даже одной рукой с нею управиться вполне можно.

– На те винтовки нам патроны доставать у благодетеля приходится. А для берданок и сами найдем легко.

– Это понятно, – протянул Краб. – Деньги и патроны в нашем деле всегда нужны. И пса бывшего проверить надо. Если своих покусает, то обратно дороги ему уже нет.

– Ты так говоришь, Краб, будто тебе это все равно не по душе.

– Жарко тут слишком для меня, Буревестник. Говорят, от этой жары у человека мозги в голове плавиться начинают. Зима вон на дворе, а ни единой снежинки не упало. Дождь только зарядить может. Противный такой, что спасу нет. А как оно на новом месте будет – не знаю вовсе.

– Уж там-то тебе не до дурных мыслей будет, Краб. Лиха беда начало.

– Есть дыра, будет и прореха, – закончил поговорку Краб. – Ты просто так поболтать пришел? Или же дело есть какое?

– Есть и дело, – кивнул Буревестник. – Не нравится мне Дато. Старики местные на него сильно давят. Ты присматривай за ним. Сам понимаешь, никому, кроме тебя, я этого поручить не могу. Все тут друг другу кумовья.

– Пригляжу, конечно. Я и так одним глазом за ним смотрю. С тех пор, как ты сказал, что он на двух стульях разом сидит. Да еще и раскачивается.

Буревестнику вспомнилась дурацкая привычка Дато – и он усмехнулся. Только все равно вышло невесело.

Я отлично понимал, что мне надо помогать Володе в его работе над адскими машинами. Тем более что молодой человек не требовал от меня чего-то сверхъестественного. Однако сама мысль о том, чтобы готовить теракт собственными руками, коробила меня – и довольно сильно. Вот только в моем положении приходилось затолкать эти мысли поглубже, чтобы не вызывать подозрений.

Думать о том, что в самом скором времени мне придется стрелять в полицейских или казаков, и вовсе не хотелось. А в том, что проверка, которую учинит мне Буревестник, будет крайне жестокой, я ни в коей мере не сомневался. И если я хочу втереться к нему в доверие, да еще так, чтобы получить доступ к гипотетическому британскому союзнику, мне придется пройти ее. А это означало пролить кровь ни в чем неповинных казаков или полицейских, если не жандармов. От Буревестника я мог ожидать чего угодно.

Пока же мне приходилось помогать Володе Баградзе делать бомбы. Я решил полностью сосредоточиться на этом процессе. С одной стороны, мне самому хотелось хотя бы частично овладеть им. Вдруг когда пригодится. С другой же – процесс изготовления адских машин был достаточно опасен, чтобы отвлекаться.

Володя работал с кажущейся легкостью настоящего профессионала своего дела. Отмерял, пересыпал, смешивал, разогревал до нужной температуры. Мне же отводилась самая простая работа. В основном я наполнял кусками рубленой проволоки и гвоздями банки, служащие корпусами для бомб. После этого Володя лично ставил в середину саму бомбу. И всякий раз я замечал на лице молодого человека испарину. Не так-то просто дается ему его дело.

Взрыватели всегда лежали отдельно. В другой стороне нашей небольшой комнаты. Они представляли собой стеклянные трубки разной длины, наполненные сероватым порошком. Володя называл его гремучей ртутью.

Покончив с банками, мы взялись за изготовление замаскированных адских машин.

Как только Володя достал из-под кровати внушительную стопку книг, я сразу же вспомнил Севастополь. Тощего паренька в шинели с такой же стопкой книг. И взрыв, перевернувший пролетку. А теперь мне придется готовить такие же бомбы.

В них не было места для обрубков гвоздей и кусков проволоки. Зато заряд Володя устанавливал в несколько раз больший, чем в банках. Кроме того, приходилось сразу же ставить и взрыватели с крайне коротким запалом. Тогда-то мне стало понятно, почему тот тощий парень в шинели взорвался вместе со своей адской машиной. Просто не сумел кинуть ее достаточно быстро и достаточно далеко.

Я не принимал участия в работе над этими бомбами. Даже не предлагал Володе свою помощь. Понимал, что работа тут почти филигранная, и я скорее все испорчу, нежели помогу. И не стоит забывать – одна неточность и мы взлетим на воздух со всем этим зданием. От взрыва одной бомбы детонируют остальные. А тогда от нас двоих и памяти, наверное, не останется.

Когда же и с начиненными смертью книгами было закончено, Володя просто завалился на кровать. Он тяжело дышал. Пот ручьями струился по его лицу. Он даже не трудился его стереть.

Все-таки чудовищно тяжелой была работа химика в таких вот боевых группах.

Я прибрал взрывчатые книги подальше от банок. Обходился с ними крайне осторожно. Однако все равно каждый раз мне было очень страшно брать в руки очередную перевязанную бечевкой стопку. Ведь в ней одной заключено столько смерти.

Буревестник заявился уже ближе к ночи. И в этот раз он был не один. Его спутником был человек таких габаритов, что стоило ему войти вслед за Буревестником, как в нашей комнатке стало совсем тесно. Я отметил металлический протез вместо руки у здоровяка и странно помятую одежду. Не так, словно он спал в ней, что было нормально. Нет. Тут явно что-то другое. А вот что – я понять не смог.

Здоровяк, правда, не задержался у нас. Он молча выложил на кровать из заплечного мешка ворох местной одежды. Тут и думать нечего – кому она могла предназначаться. На стол же однорукий поставил еду и пару бутылок вина. После этого, также ни слова не сказав, вышел.

– Краб у нас вообще не сильно разговорчивый, – объяснил после его ухода Буревестник. – Смотрю, Володя, вы хорошо поработали. Тут взрывчатки хватит, чтобы дворец наместника взорвать. Или жандармское управление.

– А вы решили меня проверить в таком деле? – пошутил я, но глянул при этом прямо в глаза революционеру.

– Нет пока. До таких масштабов нам еще далековато. Пока будет экс. Знаете, что это означает?

– Ограбление, – пожал плечами я. – Знаю, что вы любите называть это дело другими словами, но суть неизменна. Вы собираетесь грабить.

– Верно, – кивнул Буревестник. – Казначейскую карету. В ней будет достаточно денег, чтобы основательно пополнить нашу революционную казну. Выкупить отпечатанную за границей литературу и листовки. И на оружие еще останется. Вы же, Никита, завтра, конечно, не откажетесь поучаствовать в нашем эксе?