Юрий Корчевский - «Волкодав» из будущего
Пару раз такая афера удалась, но потом немцы стали расстреливать из пулемета всех, кто шел к ним с поднятыми руками, – и «смершевцев», и настоящих изменников. Погибло много хороших, храбрых офицеров.
Операцию вскоре отменили.
Пятнадцатого июля Центральный фронт перешел в наступление, выйдя уже восемнадцатого августа к хорошо укрепленной оборонительной позиции гитлеровцев «Хаген» и заняв двадцать шестого августа города Глухов, Конотоп, Нежин и Чернигов.
В этих условиях СМЕРШу работать было очень сложно. Местность и населенные пункты постоянно менялись, не все население бывших оккупированных территорий было радо возвращению Советской власти – здесь оставались полицаи и изменники Родины.
И немцы, пользуясь удобным моментом, внедряли в наши ряды своих агентов – разведчиков, диверсантов. А как их быстро выявить? Всех ведь сразу не проверишь, документов у жителей – никаких, даже немецких «аусвайсов» не было. Конечно, когда мы отступали в 1941 году, много жителей ушло с нашими войсками, но многие не смогли этого сделать – по разным причинам: дети малые, немощные и требующие ухода старики, а кому-то было жалко скотину бросать. Часть населения на оккупированной территории погибла – от голода, расстрелов. Ведь немцы сразу же зачищали занятые земли – расстреливали евреев, цыган, коммунистов и психбольных. Предостаточно находилось людей, писавших доносы на соседей или заявлявшихся в немецкие управы или комендатуры и за вознаграждение сдававших известных им сотрудников советских органов – исполкомов, учетных столов.
Предатели есть и были во все времена. Их выявлением занимался НКВД. Иногда дело облегчалось тем, что, уходя, немцы в спешке не успевали уничтожить архивы, где хранились доносы и личные дела предателей. СМЕРШу такого подарка судьбы ждать не приходилось – любая разведка свято оберегает свои архивы.
Часть предателей, опасаясь возмездия, ушли с немцами, некоторые затаились, ожидая возвращения немецких войск и власти.
Досталось работы и милиции: спекулянты, воры всех мастей, грабители и убийцы не давали населению спокойно жить – держали в страхе даже днем. А ведь, по большому счету, брать у населения было нечего. Все более или менее ценное уже выменяно на рынках на продукты или отобрано немцами. Учитывая, что до войны жители и так были небогаты, добычей при грабеже становились носильные вещи. Милиционеров не хватало, местных на работу в милицию не брали – перебрасывали сотрудников из районов, не попавших под оккупацию.
Надо сказать, что жителям, имевшим несчастье прозябать под немцем в оккупации, сильно не повезло. В автобиографии они довольно долго – даже через десять-двадцать лет после окончания войны – обязаны были указывать факт проживания в оккупированной зоне. А во время войны население освобожденных территорий поголовно попадало под подозрение – не фашистский ли пособник? На работу в государственные органы и силовые ведомства их не брали. Как будто бы это жители были виноваты в том, что армия и государство бросили их на произвол судьбы, не смогли защитить или хотя бы организованно эвакуировать.
Когда мы уже располагались в освобожденном Конотопе – украинском городе, стоявшем на пересечении железнодорожной ветки на Киев и на Сумы, недалеко от реки Сейм, всю нашу группу вызвал ставший уже полковником Сучков. Присутствовали не только мы – были еще и офицеры других групп контрразведки.
Полковник был явно чем-то озабочен.
– Товарищи офицеры! Должен сообщить вам, что в тылах 2-й танковой армии, которую курирует наш отдел, начал работу вражеский передатчик. За последние три дня в эфире его засекли дважды, и каждый выход в эфир – с новой точки. И еще. Мы вступили на территорию Украины. Обращаю ваше внимание. Здесь действует недавно организованная гитлеровским пособником Степаном Бандерой целая армия, которую они и называют не меньше как Украинская Повстанческая! Так что к диверсантам и немецким разведчикам присоединились еще и националисты, – как будто нам не хватало мародеров, убийц и грабителей. В основном они находятся в западных землях Украины, выглядят и действуют, как партизаны. Поэтому держитесь соответственно.
«Выходит, здесь не каждый украинец – друг», – подумал я. Полковник меж тем продолжал:
– Есть сведения, что националисты живут в своих селах и городах. Днем – мирные жители, а ночью – убийцы. Причем помощь оружием получают от немцев, а стреляют и в немцев, и в наших, списывая нападения на просоветски настроенных партизан. Обстановка сложная, и думаю, что по мере продвижения на запад она будет только ухудшаться. Потому приказываю: в села и деревни поодиночке не входить, всем получить автоматы. И второе: искать немецкую группу и радиста. Радиста – в первую очередь. Без связи им не передать разведданные. Вопросы?
– Удалось ли расшифровать сообщения? – спросил капитан из подразделения особистов. Вместо офицеров НКВД на должностях особистов уже давно были офицеры СМЕРШа.
– Пока нет, работаем. Как только появятся первые результаты, сообщим.
После совещания, несмотря на поздний час и темноту на улице, мы не расходились. Собрались у здания штаба группами и закурили. Речь, как всегда, шла об услышанном.
– Попробуй, найди того радиста! Легче иголку найти в стоге сена.
– Имей мы расшифровку – было бы проще искать. Хотя бы знали, о чем речь, где собирают сведения разведчики. Может, в ней о Шестнадцатой воздушной армии сообщают – тогда это уже не наша епархия.
– Какая разница? Радиста все равно искать надо, через него на группу выйдем.
– Так он тебе все и расскажет! Слюни подбери!
– А я так думаю, мужики. Коли речь идет о разных точках выхода, нужно с транспорта начинать. Ведь на чем-то они рацию перевозят? Между точками выхода в эфир – полсотни километров. Не набегаешься с радиостанцией за спиной. Смекаете?
Все умолкли. Это было похоже на правду. Точки были сильно удалены друг от друга. Одно дело, на три километра или на пять – можно пешком за час пройти, – но не пятьдесят же? Либо радист служит в танковой армии и имеет служебный транспорт, либо рация не одна, и перемещается только радист. С подобными случаями нам тоже приходилось сталкиваться.
Первый выход рации на связь был зафиксирован из района поселка Бахмач, а второй – из Бурыни. Первый – на запад от Конотопа, второй – на восток. Сам же Конотоп оказывался при этом почти посередине между точками выхода рации. По логике получалось, что местом проживания или базирования радиста был Конотоп. Местоположение города удобное.
Мы вернулись в комнату, где квартировали прежним составом – втроем. За почти полгода, проведенных вместе – на службе, на квартирах, – мы притерлись друг к другу, сдружились. Когда в минуты отдыха случалось выпивать, сослуживцы вспоминали поимку группы диверсантов недалеко от Ельца и в шутку называли меня Лешим. Я не обижался – пусть выпустят пар.
На квартире зажгли керосиновую лампу, по местным меркам – почти роскошь. Электричества в Конотопе не было – уходя, немцы взорвали электростанцию. Так было почти в каждом освобожденном нами городе.
Открыв планшет, я стал изучать карту.
– Ты чего глаза портишь? – спросил Свиридов.
– Считаю, сколько до Берлина осталось.
– Да ты что? – удивился он, не поняв шутки. – И сколько же?
– Шучу. Тут вот какая интересная штука. Смотрите на карту.
Андрей и Николай склонились над столом.
– Вот Конотоп, – я ткнул в карту карандашом, – тут Бахмач, здесь – Бурынь. Что скажете?
– Почти на одной линии, – заметил Никонов.
– Это – да. Видишь связь какую, что ли? – спросил Свиридов.
– А что их объединяет? – я торжествующе обвел глазами товарищей.
– Шоссе, – показал на карте Андрей.
– А еще что? – не отставал я.
– Чего кота за хвост тянешь – говори прямо! – начал сердиться Николай.
– Да железная дорога! Смотрите: Бахмач и Бурынь – железнодорожные станции! Кто сказал, что радист должен машину или мотоцикл иметь? А если он по железной дороге передвигается? Сел в поезд и, где надо, сошел. И узлы или чемоданы на вокзале – привычное дело.
Свиридов уселся на кровати, довольно потирая руки. Похоже, моя идея вызвала у него интерес.
– В этом, определенно, что-то есть. Надо Сучкову доложить, – сказал он.
– Он не дурнее нас. С чем ты пойдешь? С предположениями?
– Верно. Прежде надо вокзалы да поезда прощупать.
– Да, стоит попробовать. И еще – с каким интервалом выходила в эфир рация?
– Три дня.
– Если он постоянно выходит с такими промежутками, то следующий сеанс – послезавтра.
Мы улеглись спать.
Ночью на улицах городка слышалась редкая пистолетная стрельба. То ли патрули задерживали воров и грабителей, то ли насильники и убийцы творили в темноте свои черные дела – кто знает?
