Евгений Гаркушев - Авалон-2314
– Извини… Я собирался показать тебе город, но меня пригласили на собеседование и тесты в Таганрог. Хочу поступить на рыбоводческую фабрику – от дома недалеко, работа хорошая. Как ты считаешь?
– Ни разу не был на той фабрике, понятия не имею, в чем будет заключаться твоя работа. Что я тебе посоветую? В целом желание приносить пользу обществу в рыбоводческой промышленности похвально, но решать тебе, сын.
– Ты не обидишься, если сегодня я оставлю тебя одного?
– Нет. Погуляю сам. А тебе удачи.
– Спасибо.
Я задумался о будущей работе сына. Рыбоводческая фабрика… Хм… Если учесть, что в прошлой жизни он был гражданским летчиком – как-то неправильно. Хотя… Вполне понятно, что сейчас самолеты не такие, как прежде, – если они вообще есть. Те инверсионные следы, что я видел, не слишком походили на оставленные самолетом. Да и рыбоводческие фабрики наверняка другие. Каждому придется вновь искать свою нишу в обществе. И возможно, рыбоводы 2314 года делают более сложную и ответственную работу, чем летчики первой половины двадцать первого века…
Вновь зазвучал сигнал вызова. На этот раз на экране информационной панели появился незнакомый мне молодой человек.
– Даниил, извините, если оторвал вас от дел.
– Ничего страшного. Слушаю вас.
– Я представляю проект «Авалон» – программу, направленную на воскрешение ваших близких и друзей. Хочу выяснить, согласны ли вы сотрудничать с проектом и на каких условиях?
– Извините, не понял вопрос.
– Для того чтобы воскрешать ваших родственников и знакомых, необходимо ваше содействие, ваш труд и ваши воспоминания. Готовы ли вы поделиться ими с проектом, разрешите ли использовать их в целях воскрешения?
– Естественно, – ответил я. – Поступить по-другому было бы черной неблагодарностью.
– Всякое бывает.
– Находятся люди, которые не желают помогать «Авалону»?
– Редко, но такое случается. В основном отказываются сотрудничать с проектом граждане, в личности которых преобладает скрытое мизантропическое начало. Некоторые после воскрешения даже кончают с собой – хотя мы, разумеется, можем воскресить их вновь.
От последних слов представителя программы у меня прошел мороз по коже. Вот она – организация, которая сильнее полиции и армии, спецслужб и правительства. Проект, который владеет «контрольным пакетом» воспоминаний всех людей планеты и властвует над их жизнями. «Авалон» наверняка имеет огромное влияние. Ведь его руководителям решать, по какому пути пойдет общество, будет человек жить или умрет. Если раньше правители могли лишь погубить человека, «Авалон» может заставить его жить вопреки его желанию.
Отогнав видение тоталитарной организации прочь – не стоит, пожалуй, применять стереотипы двадцатого века к нынешним реалиям, – я ответил:
– Буду рад помочь в воскрешении своих родственников, друзей – словом, всех, кого потребуется воскресить.
– Даже так – всех? – тонко улыбнулся молодой человек.
– Почему нет?
– Обычно люди неохотно вспоминают врагов. И не хотят, чтобы они жили.
– У меня было не так много врагов.
– А недоброжелателей?
– Почему вас это интересует? – поинтересовался я.
– Потому что вы должны понимать свою меру ответственности. Вы можете помочь в воскрешении своего соседа, который воскресит другого соседа, того, который отлично помнит вашего злейшего врага и хочет видеть его живым. Иски о нанесении ущерба к программе «Авалон» и частным лицам в таких случаях не принимаются.
– Полагаю, если человек недоброжелательно ко мне относится, это еще не повод для того, чтобы вычеркнуть его из жизни.
– Вы прямо-таки образец толерантности, Даниил.
– Нет, что вы! Просто я прожил достаточно долгую жизнь и научился терпению.
– Отлично. Тогда я предлагаю вам график посещения местного восстановительного центра «Авалона».
– Вы не принимаете воспоминания через вирт? Обязательно личное присутствие? – уточнил я.
– Да. В центре имеется специальная аппаратура, позволяющая стимулировать воспоминания, пробуждать подсознание, исследовать мозг. Малейшего искажения пакета передаваемой информации достаточно для того, чтобы аппаратура сработала некорректно. Для пользователя вирта даже десятипроцентная потеря информации не является проблемой, а для нас и один процент – много. Мы имеем собственные сети и программы, пересекающиеся с пространством вирта лишь частично.
– Ясно. Никаких проблем. Я готов работать, когда нужно.
– Ждем вас на первый сеанс завтра, в четырнадцать часов, вход номер тридцать пять.
Молодой человек пропал с экрана, вместо него появилось сообщение: «На ваш счет зачислено 200 рублей. Основание – согласие участвовать в программе восстановления личностей сограждан».
С первого взгляда могло показаться, что деньги так и сыплются на вновь воскрешенных. Но я, со свойственной мне подозрительностью, видел в этом подвох. Скоро бонусы закончатся, а привычка иметь на счету приличную сумму останется. Или несколько сотен рублей – не слишком большие деньги? А потомки и правда считают, что всем обязаны нам? Так-то оно так, да только скоро «стариков» станет больше, чем тех, кто никогда не умирал. И обязательства современных обитателей Земли перед нами отойдут в прошлое.
* * *Почти у самой вершины Дарханки, среди камней, росло высокое дерево, увешанное ленточками еще гуще, чем священное деревце на склоне. На каменистой почве под ним лежало несколько монеток. Хонгр удивился – после воскрешения он еще не видел монет – и поднял одну.
– Не стоит этого делать, – прошептала Лилия.
– Я верну обратно, – отозвался Хонгр, рассматривая металлический кружочек.
Монета была из алюминия, с китайскими иероглифами. Дата на ней не радовала новизной: 2151 год. Седая древность… Хонгр не удивился бы, если бы узнал, что монета – сувенирная, выпущенная специально для ритуальных целей. Уже в его время пользовались преимущественно электронными деньгами, хотя на черном рынке еще ходили банковские купюры, монеты из драгоценных металлов и слитки, а также талоны на продовольствие и горючее, банки с тушенкой и пакеты с рисом и обезвоженной картошкой, патроны и серебряные ложки… Но это уже в разгар военных действий в Тибете, когда мировая экономика рушилась, продовольствия и патронов не хватало, а люди потеряли и ценности, и ориентиры.
Вспомнив про обычай предков жертвовать что-то духам горы, Хонгр решил, что из несомненно ценных для него вещей может оставить здесь только гранату. Но вряд ли стоило показывать ее Лилии, и слишком опасно оставлять такое мощное оружие там, где его могут найти дети. Да и что самому делать без гранаты?
Лилия подошла к дереву, прикоснулась к стволу, о чем-то задумалась. Вид у нее был опечаленный, и сама она напоминала поникшее деревце. Не задумываясь над тем, понравится это девушке или обидит ее, Хонгр подошел к ней сзади и обнял. Не очень крепко, по-дружески.
Сначала Лилия словно бы и не заметила прикосновения Хонгра, потом погладила его по руке и спокойно сказала:
– Пусти.
– Почему?
– Потому что мы еще слишком мало знакомы.
– И только? – улыбнулся Хонгр.
– Разве этого мало?
– Нет, что ты! Меня радует, что тебя останавливает только это.
Плоская коробочка коммуникатора Лилии настойчиво завибрировала, зашептала что-то странным речитативом. Девушка раздосадованно посмотрела на нее и хотела нажать на сенсор отбоя, когда коммуникатор ожил и заговорил человеческим голосом, причем на русском языке:
– Привет, солнышко. Я уже тебя вижу. Подлетаю, сейчас заберу тебя в столицу. Есть срочное дело.
Хонгр удивленно взглянул на девушку:
– Отец?
– Жених, – ответила она.
– Вот как… И что, полетишь с ним?
– Пока да.
– А потом?
– Потом будет видно.
Вдали, под горой, показалась жужжащая оранжевая точка вертолета. Она быстро приближалась.
– Ничего, что я здесь? – спросил Хонгр.
– А что можно изменить? – усмехнулась Лилия.
– Ну, я мог бы отойти в сторонку, или меня все равно увидели бы?
– Ты боишься?
Настал черед усмехнуться Хонгру:
– Боюсь? Я уже лет двести как ничего не боюсь. Просто не хочу, чтобы у тебя возникли неприятности.
– Из-за чего?
– Ну да, я же просто дикий пастух, – неожиданно для себя самого обиделся Хонгр.
– Какие глупости, – с интересом взглянув на молодого человека, протянула Лилия. – В древние времена, похоже, мыслили не так, как сейчас.
– Ничего, я быстро войду в курс дела, – пообещал Хонгр. – А твой жених кто – бизнесмен, бандит или просто богатенький папенькин сынок?
– Пожалуй, бизнесмен, – ответила Лилия. – Программист, даже хакер. Видел, как нас нашел? А ведь я пыталась спрятаться. Но с подаренным им коммуникатором не слишком-то вышло. Я сглупила.
