Ли Брэкетт - Звездный прыжок
- Он вошь.
- Потому, что сходит с ума по тебе?
- Потому что говорит так. По крайней мере, однажды сказал - только один раз. Кузина Клавдия донесла, но она моя кузина и думает, что он чудесный. - Она привела в порядок свое белое платье. - Смотри, увалень, ты сломал мне молнию. Во всяком случае, он один из тех важных ослов, от которых я умираю от скуки. Тогда я позволила ему несколько раз заловить нас. - Внезапно она заговорила злобным шепотом: - Во всяком случае, Комин, между нами это только сегодня. И, может быть, завтра. Когда корабль улетит вместе с тобой... Ну, мы идем к Питеру?
- Что ты сделала на этот раз?
- Увидишь. Я же говорила тебе, что здесь было слишком скучно.
Следуя за ней и задумчиво усмехаясь, Комин подумал, что это ложное заявление. Все эти недели здесь ему не было скучно. Но это было утомительно - ужасно утомительно.
Самым дьявольским было то, что он не принимал участия ни в какой лихорадочной деятельности, ведущейся здесь. Вся работа велась в том сегменте купола, который был совершенно скрыт от большого дома линиями деревьев, ограничивающих сады.
Там были громадные шлюзы, куда фрахтовщики привозили топливо для ненасытных насосов и горнов; химические элементы для очистки воздуха, воду для огромных каменных цистерн, рефрижераторы для охлаждения систем и резервуары с кислородом, а также пищу и напитки. Здесь же были мастерские, внезапно и быстро расширенные, так что теперь в них работала целая маленькая армия опытных техников.
Сюда доставили двигатель Баллантайна и новый корабль, на котором его должны были установить. Корабль был больше, крепче и лучше, чем у Баллантайна - не пионерский, исследовательский корабль, но доведенный в развитии до уровня исследовательского. Внутренности его были вынуты и теперь устанавливались вновь, по другой схеме. Мастерские звенели оглушительным громом. Люди работали до последнего предела сил, а затем заменялись другой сменой. Никто не жаловался. Плата была астрономически велика. Люди были здесь пленниками до смены, но никто не роптал на это.
Но они, и Питер Кохран, и Симон, и Стенли, участвовали в чем-то практическом. Даже дядя Джордж, вернувшийся на Землю, чтобы с помощью высокооплачиваемых юридических талантов предотвратить антимонопольную тяжбу, что-то делал. Только он, Комин, был исключен из работы.
Вооруженная охрана, поставленная за садами, имела свои приказы. Много людей было без дела, и Комин являлся одним из них. Он мог стоять и глядеть на далекие серебрящиеся борта корабля, на краны и вспышки атомной сварки, мог слушать грохот, крики и лязг металла - но только и всего.
- Послушайте, - сказал он Питеру Кохрану, - я специалист и, черт побери, неплохой. И кроме того, я полечу на этом корабле.
- Да, сказал Питер, - и вы попадете в него перед самым стартом. Но не раньше. Вы уже доказали свои способности создавать затруднения, Комин.
- Но я могу что-нибудь делать снаружи корабля. Я...
- Нет, Комин. Вы останетесь здесь, и точка. Это приказ дедушки.
И Комин остался без дела, яростно проклиная старика, который не уходил из своей нелепой комнаты, замышляя украсть звезду, прежде чем умрет.
И он наблюдал, как корабль взлетел для первой проверки, молча скользнув в черное лунное небо. Он почувствовал холодный спазм в животе, когда понял, что скоро будет внутри этого корабля, в крошечной капсуле, содержащей воздух и жизнь в черной бесконечности между звездами.
Он стоял, ждал, глядел и покрывался потом, пока корабль не скользнул обратно и из него не вышел Питер Кохран. Его мокрое лицо выражало нетерпение и что-то еще. Стенли нервно шел за ним.
- ...все автоматическое управление двигателем висит на соплях. Передачи не принимают нагрузку. Разобрать и передать их...
Это было все, что услышал Комин. И он должен сидеть и ждать, и играть с Сидной в различные игры, и запастись терпением, хотя нервы его готовы были вот-вот порваться.
Только оказалось, что Сидна не выдержала первой. И он шел за ней к дому и был уверен, что она из упрямства ведет их к грозе.
Питер ждал ее на террасе. Лицо его было чернее тони. Стенли и Клавдия тоже были здесь, как и парочка других кузенов, глядевших с явным ожиданием.
Питер ровно сказал:
- Яхта должна приземлиться через двадцать пять минут... Капитан Мур радировал, чтобы не было препятствий, потому что он спешит. И, кажется, Сидна на борту твои странные дружки.
Она весело сказала:
- О, я и забыла сообщить тебе. Я думала, что могу повеселиться с гостями в этом скучном доме.
Питер продолжал:
- Ты же знаешь, что мы пытаемся здесь сделать! Ты знаешь, сколько людей хотели бы узнать, что мы здесь делаем. И, несмотря на это, ты...
- Не будь дураком, Пит! Среди моих друзей нет шпионов - они не настолько умны. И, кроме тот, их это не волнует.
- Конечно, ты оправдываешься, - сказал он. - Послушай, ты понимаешь, что будет, если выплывет хоть слово, что у нас уже почти готов к полету второй звездный корабль? Через час нам прищемят нос! Нас спасает только одно - что никто и не подозревает, как быстро мы продвигаемся. Черт побери, Сидна...
- Перестань надоедать мне и успокойся. Твоя охрана торчит у шлюза. Но никто туда и не пойдет, пока в доме есть выпивка.
- Вечеринка, это прекрасно, - робко сказала Клавдия, робко взглянула на Стенли и замолчала.
Стенли сказал:
- Прикажите яхте вернуться на Землю. - Он здорово осунулся с тех пор, как Комин узнал его. Потерял здоровый цвет лица, и в нем чувствовалось напряжение, почти такое же, как в Питере. Он тоже собирался участвовать во втором Большом Прыжке. Он настаивал на этом, и Салли Кохран поддерживала его для того, чтобы хоть кто-то поглядел на нее и Клавдию с интересом. Но ему, казалось, не доставляла удовольствия такая перспектива.
- Ее нельзя возвращать, - сказала Сидна. - Люди поймут, что здесь что-то происходит, если вы сейчас отправите их назад.
Они потерпели поражение и поняли это. Питер сказал:
- Ладно, Сидна. Но если хоть что-нибудь будет не так, я сверну тебе шею.
Но все было так, по крайней мере, сначала. Яхта села, и Комин издалека увидел толпу молодых болванов, высыпавших из нее и направившихся к дому, к Сидне и выпивке. И, казалось, почти сразу же залитые светом Земли сады и террасы наполнились смехом, танцевальной музыкой и людьми в белых костюмах, разносящими подносы со спиртным.
Комин сидел на террасе и прислушивался к веселью. У него не было ничего, совсем ничего. Он не был трезв, но и не старался продолжать. И знал, почему. Потому что он больше не относился к нормальному человечеству, потому что на него надвигалась тень Большого Прыжка, потому что скоро он улетит от всего этого, он и еще пятеро, к чему-то, что может лишить даже приличной смерти...
Он в тысячный раз подумал, что имел в виду Баллантайн под трансуранидами. Можно ли угадать, что это такое, когда совершенно неизвестно, что произошло? Они говорили о трансуранидах, но никто не мог сказать ничего путного. Трансураниды - кем бы или чем бы они ни были - были тем, что сделало что-то с Баллантайном?
Комин содрогнулся и налил себе еще отличного виски Кохранов, чтобы прогнать образ Баллантайна, мертвого и все же ворочающегося на кровати с ограждением. Внезапно перед ним появилась хорошенькая девушка с густой копной черных волос и спросила:
- Кто вы?
Она была свежа, как бутон. Рядом с нею Комин почувствовал себя стариком, и между ними была непреодолимая пропасть, потому что он знал, что собирался сделать, а она не знала и даже не подозревала об этом. Но она была мила.
- Не знаю, - ответил он. - Я здесь чужой. А вы?
- Ни за что не угадаете.
- Тогда не буду и пытаться.
- Я - Бриджит, - сказала она и скорчила гримасу. - Ужасное имя, верно? - Она вдруг оживилась, глядя поверх головы Комина. - О, Симон! - позвала она и помахала.
Симон подошел, обнял ее, и она прижалась к нему, улыбаясь, но все еще проявляя интерес к Комину.
- Симон, он не весел. Почему вы грустите?
- Ему кажется, что кто-то пытается убыть его. Были еще попытки, Комин?
- Я ни к кому не поворачивался спиной, - сказал Комин.
- Вы шутите, - проговорила Бриджит. - Его никто не будет убивать, он милый.
- Ну, - сказал Симон, - я не думал, что можно назвать его так, но может, ты и права. Идем, Бриджит. Пока, Комин, и не пейте отравленные напитки.
Комин смотрел, как они уходят. Его отсутствие реакции на Кохранов достигло гигантской величины. Он подумал, как было бы приятно улететь с ними со всеми, собрать их всех на корабль и увезти к звезде Барнарда.
Он увидел, как на террасу вышел Питер Кохран и, нахмурясь, глядел на веселящихся. Он был каменно-холодный, трезвомыслящий. Стенли присоединился к нему. Пару минут они разговаривали, затем Питер спустился в сад и исчез в темноте. Пошел проверить свой кордон, подумал Комин. Сидна должна получить за это хорошую трепку. Но это было точно такой же хитростью Сидны, как и то, что она завлекла его сюда, и он должен быть благодарным... но должен ли?
