Андрей Ерпылев - Америка off…
Телефон тоже молчал.
— Это черт-те что получается!
Миссис Игги обычно старалась не выражаться чересчур крепко при младшем сыне, весьма переимчивом, особенно в таких случаях, но происходящее совершенно выходило за всякие рамки.
— Мам? Ты меня звала?
Томми заинтересованно наблюдал за мамой, облокотившись на косяк двери, склонив голову набок и засунув палец в рот.
— Нет, Томми, нет. — Мама проигнорировала даже палец в неположенном месте, что с ней случалось нечасто. — Пойдем, я включу тебе видео…
— Не хочу видео! Не хочу! — запрыгал мистер Игги-младший, почувствовав каким-то шестым чувством, довольно обыкновенным у любого ребенка, но без следа исчезающим с возрастом, что происходит что-то из ряда вон выходящее и из этого можно извлечь свою небольшую выгоду (что же вы хотели — сын стряпчего!). — Хочу компьютер! Там, где в монстров стреляют! Ма-а-ам!!!
К его изумлению, мама не просто включила на компьютере, подходить к которому ему разрешалось строго по часам, игру (он, признаться, был бы согласен и на угадайку «Rabbit Pitty»[16], подходящую только для сопливых девчонок), а именно ту, вожделенную «Infernal Whirlwind»[17], доступа к которой он безуспешно требовал, регулярно закатывая скандалы, уже полгода…
Так. Томми на какое-то время занят. Что же произошло? Телевидение не работает, телефон тоже. Может быть, все-таки какой-нибудь ураган или тайфун? Но небо же без единого облачка!..
— Миссис Игги! — раздался снаружи дома надтреснутый старушечий голос. — Долли, милая!
О-о-о! Престарелая мисс Холливелл притащила свои древние кости… Хотя… Сейчас Долорес Игги была рада любому человеческому лицу: все-таки страшновато оказаться отрезанной от цивилизации в первой половине двадцать первого века.
— Долли, милочка! — Древняя, как трехсотлетняя черепаха, трясущаяся мисс Холливелл вползла на террасу дома, гулко переставляя по полу нержавеющий «уолкер», и вперила в домохозяйку свои круглые допотопные очки, сверкающие в луче солнца, бьющего сквозь приоткрытые жалюзи, как линзы артиллерийской стереотрубы. — Скажи мне, девочка, у вас тоже не показывает телевизор?
— Да, мисс Холливелл, — кивнула Долорес, ощущая, как откуда-то снизу, сминая все остальные чувства, поднимается волна паники, какого-то первобытного ужаса. — И телефон — тоже…
— Это — нападение Советов! — торжествующе изрекла старая рептилия, уставив в потолок костлявый палец с раздутыми артритом суставами. — Они сбросили свою проклятую бомбу на Штаты, и теперь ничего не работает! Нельзя было старому Ронни верить этому русскому сопляку с пятном на лысине…
— Мисс Холливелл, — оторопело переспросила Долорес. — Какие Советы? Какой еще «старый Ронни»?..
— «Какой, какой»… — язвительно передразнила старуха. — Конечно же Ронни Рейган! Я всегда говорила, что поставить президентом актера, всю жизнь не сыгравшего никого, кроме безмозглых ковбоев, может только круглый идиот… Хотя я всегда голосую за республиканцев — в тот раз я решила не голосовать совсем! Веришь ли, девочка: я оказалась права!
— Мисс Холливелл. — Миссис Игги, наконец, обрела дар речи. — Да Рональд Рейган, если вы его имеете в виду, а не кого-нибудь другого, уже двадцать лет как не президент! Он вообще уже давно умер! А Советский Союз развалился лет пятнадцать назад…
— Не верь, Долли, — уцепилась скрюченной лапкой, цепкой, как у ящерицы, за ее рукав старуха. — Никому не верь! Это все выдумки демократов… Я помню… Я все помню… В тот день, когда японцы прилетели бомбить Перл-Харбор, тоже не работали ни радио, ни телефон… Я все помню…
Долорес только открыла рот, чтобы возразить сумасшедшей старухе, как где-то вдалеке хлопнул выстрел, потом еще один, потом целая очередь, и тут же залаяли полицейские сирены. Молодая женщина без сил опустилась в плетеное кресло.
— Слышишь! — Мисс Холливелл указала трясущейся рукой куда-то в сторону пальмы, росшей возле ворот. — Это красные китайцы высадили десант, чтобы захватить порт. Нам всем нужно брать в руки оружие, как наши предки на Диком Западе…
В этот момент ожил телефон, взорвавшийся пронзительной трелью. Не тот, по которому она разговаривала с Эллис, а старый, кабельный, про который она и думать забыла, считая давно не работающим аляповатым украшением, не более того.
— Да…
В черной мембране на грани слышимости, едва прорываясь сквозь шипение и треск, запищал комариный голос, в котором только с огромным трудом удалось опознать баритон Джорджа.
— Джо! — закричала Долорес в трубку, опасаясь, что и эта тоненькая ниточка, соединяющая ее с большим миром, порвется и она останется один на один с ожившим кошмаром из худших голливудских триллеров. — Джо! Скажи мне, что происходит!..
— Никуда не выходи! — пищал, не слушая ее, муж. — Запри все окна и двери. Томаса лучше всего отведи в подвал. Унеси ему туда игрушки и маленький телевизор с кухни… Ах да…
— Джо!!! Что происходит!
— Нужно взять в руки оружие, — возбужденно гнусавила рядом старуха, воинственно размахивая тощей лапкой. — И убивать этих проклятых китайцев и коммунистов! И черномазых! И евреев! Всех, всех их убить!.. Мы с тобой, Трумэн[18]!
— Достань из стола в моем кабинете револьвер и заряди его, — продолжал Джордж, будто он услышал воинственные призывы мисс Холливелл. — Патроны в кладовке на четвертой полке напротив двери. В красной коробке… Ты помнишь, как я учил тебя стрелять?..
— Джо-о-о!!! В чем дело? Это война? На нас напали?
— Я скоро приеду, Долли. Никуда не выходи из дома.
— На Америку напали?!!
— Америки больше нет, Долли… — В трубке зазвучали короткие гудки.
Долорес отняла от уха гудящую трубку, и из ее глаз горохом посыпались крупные слезы…
* * *— Только обязательно возвращайся к обеду, Билли, сегодня я приготовлю индейку.
— Не обещаю. — Уильям Боркин, хохоча, влез в кабину своего пикапа и сделал дорогой супруге ручкой. — Может быть, рыба будет клевать так, что я позабуду про всех индеек на свете?
— Не паясничай, Билли! — Сухонькая Энн Боркин притопнула ногой на своего несносного мужа. — Сегодня же День независимости!
— Ну и что? Какое рыбе дело, что двести лет назад несколько каких-то чудиков за бутылкой виски настрочили какую-то бумажку?
— Только попробуй опоздать.
Миссис Боркин круто развернулась и ушла в дом, откуда уже вовсю неслись аппетитные запахи, а Уильям, улыбнувшись, придавил газ и выехал за ворота.
Он любил иногда подразнить свою дражайшую половину, этот сорокапятилетний полный сил и здоровья мужчина, хотя и любил ее больше всех на свете. Даже больше любимой работы и рыбалки, в борьбе с переменным успехом между которыми проходила его жизнь. Вот и сейчас, в День независимости, мистер Боркин, презрев все американские традиции, направлялся к известному одному ему (так ему нравилось думать) «уловистому» плесу речки Соу-Крик, где ему не терпелось испытать совершенно новый, только что разработанный им воблер[19], за которым все местные пятифунтовые окуни просто обязаны выстроиться в очередь, а всякую не стоящую упоминания мелочь придется отгонять палкой.
Надо заметить, что Уилл Боркин был ярым противником всяких современных химических обманок, своим ароматом сводящих рыбу с ума, или искусственных электронных рыбок, ведущих себя в воде точь-в-точь, как живые, даже испускающих такие же колебания, как испуганный малек, пытающийся удрать от щуки. Он признавал только честную борьбу с речными и озерными великанами, когда с одной стороны — сила, ловкость и хитрость, с другой — опыт, знания и изобретательность, а между — крепкое удилище, прочная леска и добрый крючок.
Не было, пожалуй, во Флориде рыболовного состязания, в котором Боркин не поучаствовал бы. Вообще же, шкаф в его комнате ломился от всевозможных кубков, статуэток, дипломов и грамот за победы в мыслимых и немыслимых рыболовных конкурсах и чемпионатах как в своем штате, так и на федеральном уровне (а один раз — даже на международном соревновании в Нассау, на Багамских островах). Друзья и знакомые вечно изумлялись, почему он, способный, кажется, выловить рыбу — да не простенькую, а могучего сома или красавицу форель, — забросив удочку прямо в собственную ванну или вообще в какой-нибудь канализационный люк, не откроет фирму по разработке и продаже другим, менее удачливым рыболовам своих высокоуловистых изобретений, а продолжает трудиться скромным почтовым служащим. Уилл же пожимал плечами и продолжал ежедневно ездить на работу за десять миль от дома, перетасовывать ежедневно сотни фунтов писем, бандеролей и посылок и выглаживать надфилем в своем воображении хищные обводы очередной верткой блесенки…
Вот и сейчас мощные волосатые руки «почтаря» в третьем поколении чутко держали рулевое колесо его видавшей виды «тойоты», тогда как глаза время от времени отрывались от пустынного в праздничный день шоссе, любовно поглядывая на прозрачную коробку с блеснами, мушками и прочими приманками, покоящуюся на почетном месте рядом с водителем. Гидродинамического оборудования, как у рыболовных компаний-монстров, у мистера Боркина, конечно, не имелось, но он был уверен на все сто процентов, что новый, окрашенный в серебристо-зеленый цвет воблер поведет себя в струе воды точно так, как и задумывал его творец.
