Николай Степанов - Магистры пятого знака
— Мы идем или так и будем стоять?
Поселение встретило небольшими домиками за глухими заборами, расположенными по обе стороны узкой улицы. Для того чтобы нас не зацепило телегой, которую тащила захудалая лошаденка, пришлось вплотную прижаться к ограде. Басовитой собачке, дежурившей непосредственно за забором, действия двух пеших путников показались подозрительными, о чем она и поспешила сообщить всей деревушке оглушительным лаем. Хоть под колеса бросайся.
— А если навстречу вторая телега? — спросил я слугу.
— Здесь только въезд в деревню, выезд — в другую сторону.
Перед постоялым двором улочка существенно расширилась. Это оказалось единственное строение, не имевшее глухого ограждения.
— Если тебе приказали что-то достать в моей гостинице, лучше сразу убирайся! — «гостеприимно» встретил дядя своего племянничка.
— Ты что, ежиков наелся? Кто прикажет мне, свободному крогулу? Разве что старший родственник.
— Не может быть, чтобы тебя не захомутали. Ой, того и гляди — все собаки в нашей деревне сдохнут. А это кто с тобой? — указал он на меня.
— Так, случайный прохожий. Умудрился заблудиться в моем лесу. Представляешь?
— Не смеши. Там деревьев меньше, чем волос у меня на голове.
Волосы у дяди-карлика остались только на висках, поэтому ермолка не закрывала и половины лысины. Зато брови ему достались густые и кустистые, выделяющиеся на лбу, словно две мохнатые черные гусеницы.
Гонором дядя ничем не уступал племянничку. Старший крогул так и стоял в дверях, перекрывая вход на свою территорию. Видя, что нам здесь не сильно рады, Ухтырь постарался сменить направление разговора, вытащив из кармана маленький шарик.
— Видал, какое богатство он мне дал за то, чтобы я проводил его к Стайбергу.
— Ух ты, какой круглый, — слово в слово повторил хозяин постоялого двора изречение племянника. — Дай подержать.
— Не могу. Я его еще не отработал.
Презрительная улыбка на лице дядюшки сменилась нескрываемой завистью:
— А у него еще есть? — Они точно родственники.
— Что ж он, с дуба рухнул? Прямо так все и расскажет первому встречному, — Ухтырь подмигнул мне левым глазом.
— Да что ж это мы на пороге стоим? Меня зовут Рангут. Всегда рад приветствовать усталых путников в своем доме. Входите, располагайтесь, сейчас обед принесут.
Никогда бы не подумал, что обычный шарик для кого-то может представлять такую ценность. Надо было с собой больше кошачьего корма захватить.
— Ухтырь, чем будем расплачиваться за гостеприимство твоего родственника? У меня с собой ни денег, ни ценных вещей.
Бородатый малыш сделал вид, что не расслышал вопроса. Тогда я слегка двинул ногой по его стулу. У карлика на лице появилось такое выражение, словно сейчас ему начнут сверлить зуб. Вздыхая и охая, он с огромной неохотой полез в свой мешок и достал оттуда какой-то круглый предмет. Покрутив его на ладони, видимо, навеки прощаясь с самым дорогим, что было в этой жизни, протянул его мне:
— Возьми, отдашь ему, когда стол накроет.
Он положил на скатерть медный шарик с небольшой проушиной, украшавший раньше «собачку» молнии на карманах моих джинсов. А ведь я даже не заметил пропажу.
— Спасибо, что бы я без тебя делал? — ехидно поблагодарил я, но крогул сделал вид, что не понял моего сарказма.
— Я же говорил — со мной не пропадешь, — снова вздохнул карлик. Как я понял, приступ щедрости крогулу дался нелегко.
К счастью, повара в этой харчевне не имели привычки заливать вторые блюда сладкими напитками. Нам принесли тушеные овощи в белом соусе, отварное мясо, порезанное аккуратными кубиками и украшенное желтыми колечками сладкого перца, заливную рыбу и напиток золотистого цвета, пахнущий медом.
— В стране, именуемой Арудэнг, лучшими поварами считались женщины из рода крогулов, — не без гордости сообщил мой попутчик. С ним трудно было не согласиться, поскольку аппетитный запах принесенных блюд нисколько не уступал их вкусовым качествам.
Обслуживал нас сам хозяин, опасаясь недополучить расчет и чаевые.
Когда родственник моего слуги принес десерт, на край стола лег шарик от джинсов.
— Надеюсь, у вас есть свободные комнаты?
— Для таких щедрых гостей — в любое время, — хозяин буквально задрожал, пряча «оплату» в карман. — Когда закончите обедать, вас проводят.
Первые посетители начали появляться в зале трапезной только сейчас. Все они были в доспехах и при оружии, поэтому неудивительно, что небольшое помещение сразу наполнилось лязгом металла и грубыми мужскими голосами. Я уже собирался уйти в отведенную нам комнату, но рядом заговорили о проклятых рыцарях.
— Слышал новость? — гулким басом спросил круглолицый крепыш лет сорока.
— Ты про сегодняшний поединок? — уточнил его приятель. Он разительно отличался от своего собеседника худым, вытянутым лицом и тощей, какой-то высушенной фигурой. — Так это уже не новость.
— Не, ну согласись — вот уж кому заняться нечем. Бегают по стране, ищут друг дружку, чтобы прикончить. Этих двоих, говорят, вчера поймали. Тоже учудили — в день святого Яргуса смертоубийство совершать.
— Угу. Как будто в году других дней мало.
— Я слыхал, что вроде эти проклятые нездешние наших порядков не знают.
— Как говорит наш судья, это еще не повод, чтобы их нарушать. Потому и присудил обоих к наказательному поединку.
— Мудрый у нас судья, всем угодил. Из двоих забияк хотя бы один все едино должен помереть, а на людях, говорят, и смерть красна.
— Точно. Да и народ заодно позабавится. Судья — мужик что надо. Не зря третий срок на этом посту. Глядишь, после сегодняшнего развлечения и на четвертый пройдет. Конкурентов у него, считай, и нет.
Разговор начинал постепенно отходить от интересующей меня темы.
— Извините, я не местный. Не подскажете, где поединок состоится? — И кто меня за язык дернул? Мог же спокойно все узнать у хозяина постоялого двора, так нет…
— Всякая шавка с бантиком на шее будет встревать в мужской разговор? — взревел худощавый мужик, который даже в доспехах существенно проигрывал мне по габаритам.
Полоска ткани, закрывавшая родинку, действительно была завязана бантом. Но ведь это же не повод для насмешек. Да еще таким тоном! Спокойствие и уравновешенность, навеянные вкусным обедом, как рукой сняло.
— Кого ты назвал шавкой?! — Мой голос прозвучал внушительнее, а в руке за спиной сама собой оказалась веревка с обломком подковы на конце.
— Того, кому даже меча не доверили. — Он тоже вскочил с места, вытаскивая на ходу саблю.
— Ну а толку, что его доверили тебе? — Легкий взмах рукой — и веревка, обвившись вокруг оружия противника, вырвала его у излишне смелого, но недостаточно проворного воина. Со стороны казалось, что сабля сама перелетела из одних рук в другие. Этот прием Нгбанги мне нравился больше всего, поэтому я и отточил его до совершенства в перерывах между тренировками и оформлением бумаг на владение яхтой. Окружающие повскакивали с мест, хватаясь за оружие, но в глазах каждого читалось недоумение. В повисшей тишине отчетливо прозвучал чей-то шепот:
— Ты гляди, че вытворяет! А у самого даже волосы инеем не покрылись.
Спокойный голос крогула продолжил начатую тему.
— Зря вы, мужики, волшебника обижаете. Не все из них свою силу потеряли.
— Чем докажешь? — обратился к нему крепыш.
Гримаса, появившаяся на лице коротышки, была красноречивее слов: «Сам, что ли, не видишь?»
Ох уж этот карлик! Он ляпнул, а мне выкручивайся! Народ теперь жаждет чуда. И только попробуй не предъявить им ожидаемого — разнесут харчевню вместе с нами. А ведь нужно что-то остренькое, зрелищное. И быстро. Остренькое? Я вытащил припрятанные черенки дикой розы и, пока мой обидчик тупо рассматривал собственную ладонь, незаметно швырнул их ему на стул, замаскировав свое движение под указующий жест:
— На вас, мужики, я зла не держу. А вот ему о нашей встрече вспоминать будет больно.
Небрежно повернувшись спиной к толпе, я опустился на свой стул. Посетители подождали еще немного и тоже начали рассаживаться с чувством, что их либо уже надули, либо собираются это сделать.
Ухтырь понимающе подмигнул и полез под стол поднимать «случайно» упавшую вилку.
— Ладно, Тербун, садись. После обеда подождем его на улице, посмотрим, какой он волшебник.
— Меня долго ждать не придется, — сказал я, не поворачивая головы.
— А-а-а! Моя задница! — заорал Тербун дурным голосом. — Больно-то как!
Он подскочил как ужаленный, хватаясь за проколотое место. Однако ни на штанах, ни на сиденье уже ничего не было. Орудие преступления исчезло, а крогул как ни в чем не бывало усаживался на место с поднятой с пола вилкой:
— Говорил я вам: не связывайтесь с волшебниками. Себе дороже.
