Дмитрий Могилевцев - Земля вечной войны
— Ну, давайте мне их полдюжины. И взбитые сливки, и чаю еще стаканчик.
— Вам с собой?
— Да нет, здесь съем.
— Шесть наших пряников? Вы их раньше видели?
— Не-а.
— Так я вам два принесу, а потом, если вам мало будет, еще. Хорошо?
Минут через пять Юс с ужасом смотрел на лежащую перед ним парочку коричневых, в сахарных разводах, чудовищ размером с две ладони и толщиной в полторы. Впрочем, чудовища оказались мягкими, как пух, горячими, испещренными изнутри пахучими, нежными медовыми прожилками. Нежнее даже взбитых сливок, жирных, кремово-сочных, которые Юс осторожно, чтобы не разломить податливый ломоть, накладывал поверх. И с наслаждением откусывал по-сибирски огромные, во весь рот, куски.
Официантка подошла снова на половине второго пряника и спросила: «Ну как, еще нести пряники? Или по-прежнему хочется бабу? »
— Как вам сказать, — ответил едва дышащий Юс. — Тут синдром недопереедания, знаете? Больше, чем мог, но меньше, чем хочется. Но если я еще хоть крошку съем, я умру.
— Тогда не ешьте, — сказала официантка. — Если умрете, кто за вас расплачиваться будет? И что мы с трупом клиента делать будем?
— А можно, я умру на вашей груди?
— Расплатитесь сначала.
— А как вас зовут? — спросил Юс, протягивая деньги.
— Наташа.
— Нет, вас лучше звать не так. Лучше — Наталией. А еще лучше, Настасьей, и обязательно по отчеству. Скажем, Настасьей Филипповной.
— Мне не сорок лет, — обиженно сказала официантка.
— Не нужно сдачи, Наташа, — сказал Юс, чувствуя себя бессовестно счастливым. — Вы мне лучше скажите, что вечером делаете.
— Здесь работаю, — сказала официантка, сунула деньги в кармашек на кружевном фартуке и ушла.
Юс с сожалением проводил ее взглядом. А как только вышел из ресторана, к нему подошли двое небритых молодых людей в одинаковых кожаных куртках. Один из них подмигнул и прошептал заговорщицки: «Слышь, мужик, бабу, кайф, — недорого. Сибирский сервис». Юс вздрогнул. «Спасибо, не нужно, я тороплюсь», — сказал он и шагнул прочь. Один из парней шагнул следом и вдруг положил руку ему на плечо. Юс замер на мгновение, мучительно пытаясь сообразить, что делать. Потом стряхнул руку и быстро пошел, не оглядываясь. «Постой, ты куда? — спросил парень. — Ты че? Серый, он че? Эй, постой, мужик, ты, мудило, постой, мы к тебе как к человеку, а ты… э-эй! » Юс завернул за угол и пошел очень быстро, почти побежал, потом еще раз повернул, потом, наткнувшись на стоящее такси, открыл дверцу, сел и сказал водителю: «Трогай». «Пересменка у меня», — ответил водитель. Юс показал ему три сотенных. Водитель кивнул и повернул ключ в замке зажигания.
В джипе с затененными стеклами, припаркованном подле ресторана, где объедался Юс, похожая на завуча Нина приказала в мобильный телефон: «Хватит, ребята. По домам. Отдыхайте».
— Пронесло, — сказал лысый Павел.
— Ну, видишь, не сорвали ведь.
— С огнем играешь.
— Что-то чем дальше, тем меньше в это твое «сорвали» верится. Цыпленок — он цыпленок и есть. Дурачок. Отъехал на пару тысяч кэмэ, бабки в кармане — отъелся, осмелел, к бабам приставать начал. Сопляк. Увидишь — он в самом деле отправится туристскую рухлядь закупать. … Даже если бы и сорвали — отвечать мне. Ребята — черные пояса. Тебе не уступят.
— С истерикой на срыве шутки плохие. Хотя, может, ты и права, и клиента нам бояться вовсе нечего. Я совсем не уверен, что мясорубку в машине учинил именно он. У одного нашего хорошего знакомого среди горилл из «эскадрона» есть пара-тройка дружков. А те гвозди узлом вяжут и кирпичи пальцем крошат. В них, конечно, верится больше, чем в истерики нашего цыпленка. Кстати, ты в ребятах этих уверена? Чьи они? Твои?
— Нет. Но в них я уверена.
— Помяни мое слово, сделает Андреич из тебя козу отпущения. Если мы твоего истерика покалечим или вовсе прибьем, он все свалит на нас. Скажет, дескать, потенциал загубили. Он бы мог ого-го. Вон как в машине сработал. А сейчас уже — шиш. Испортили. Мы с тобой испортили.
— Прекрати ныть, — сказала Нина. — Вечером мы его возьмем, как и планировали. Возьмем чисто.
Таксист отвез Юса по адресу, написанному на обороте портрета. И оставил на обсаженной липами улице среди совершенно одинаковых хрущевских пятиэтажек. Даже после того, как удалось отыскать нужный дом и обойти его вокруг, ничего похожего на магазин туристского снаряжения не обнаружилось. Пришлось остановить спешащего подростка с клеенчатой сумкой в руках. Подросток деловито ткнул рукой в направлении ближайшего подъезда, и поспешил дальше. Юс зашел в подъезд, поднялся до самого верха, глядя на двери квартир, потом постучал себя по лбу, вздохнул, спустился и зашел в подвал. И попал в заваленную всевозможным ярким хламом комнатенку, где среди мотков пестрой веревки, жилетов, рюкзаков, спальников, кусков пенополиуретана, ботинок, примусов, лент и шнуров, касок, курток, брюк и подштанников, газовых баллонов, тюков с палатками и еще черт знает чего возвышался облезлый письменный стол с компьютером на нем. За компьютером сидел длинноволосый очкастый парень с банданой на голове. «Добрый день! — сказал он, высунувшись из-за компьютера. — Чем могу помочь?»
— Мне сюда посоветовала обратиться Оля, — сказал Юс. — Оля Хребтович.
— И как она? Жива-здорова? — спросил парень, улыбнувшись. — И что она посоветовала здесь искать?
— Да все. Я в горы хочу, на Памир. Снаряжением хочу закупиться.
— Вы, часом, не на пик Ленина собрались?
— Нет, я хочу в альплагере пожить, погулять пo окрестностям. Мне Оля сказала: вы могли бы помочь. И снарядить, и посоветовать.
— А вы давно Олю знаете?
— Да нет, не очень. Она мой портрет нарисовала, а я — ее.
— А, так вы художник, горы рисовать хотите. Понятненько. Значит, подвигов не хотите?
— Куда мне, — серьезно сказал Юс.
— Ладно. Леха!
Из-за скрытой висящими на стене рюкзаками двери вынырнул веснушчатый лопоухий Леха.
— Значит, вам все-все?
— Все, от рюкзака до носков.
— Носки не у нас. Сейчас в любом универмаге можно хорошие шерстяные купить. У нас, правда, горнолыжные есть. Но они дорогие. Или для вас это не проблема?
— Вообще-то, проблема, — сказал Юс. — Мне бы долларов в триста уложиться.
— Понятненько. Леха, приволоки-ка симпатеховский верх и наш столитровик. И приступим.
Экипировали, обували и одевали Юса часа полтора. Меряли ботинки — здоровенные, блестящие свежей ваксой вибрамы с полукилометром шнурков на каждом, подгоняли рюкзак, выбирали спальник и палатку, непромокаемые штаны и анорак, толстый теплый синтепоновый жилет и ходовой брезентовый комбинезон, коврик, примус, очки, солнцезащитный крем и еще невообразимое множество всевозможных мелочей, без которых — ну никак, это точно — в горах обойтись невозможно. Парни суетились, наперебой давали советы, рассуждали, убеждали, скорбно качали головами и в конце концов насчитали Юсу пятьсот сорок долларов вместо обещанных трехсот. Ошалевший Юс расплатился, вздохнул с облегчением и вышел, унося на спине топорщившуюся пряжками и клапанами покупку вместе с подарком на прощание: книгу «Памир подо мною».
Проводив его, лопоухий веснушчатый Леха сказал: «Твоя Оля умудряется знакомиться с редкостными мудаками».
— Я тебе сейчас по шее накладу, — сказал длинноволосый парень. — Ты на нем сейчас деньги на свои горы заработал.
— Он от этого мудаком быть не перестал, — сказал Леха. — Помяни мое слово, он еще в альплагерь припрется, и вы там вдвоем на Ольку будете глазеть и вздыхать. А он твой портретик нарисует.
— Тогда я твой портрет испорчу — за то, что накаркал, — сказал длинноволосый парень и в подтверждение своих слов запустил в Леху ботинком престижной итальянской марки «Скарпа».
Юс провел еще три нехороших часа, занимаясь интенсивным шопингом. Более-менее приятным было только приобретение красок, кистей, карандашей и бумаги. Покупать пришлось еще концентраты каш и супов, сухую колбасу, сало, чай, сухие сливки, сухофрукты, сахар, консервы и приправы, запас белья и носков, походную аптечку с дюжиной абсолютно (по уверениям длинноволосого парня) необходимых лекарств, бинтов и пластырей, фонарик, спички, запасные батарейки, легкие кроссовки для подходов. Юс подумал, что в горы сейчас по-настоящему ходить могут, наверное, только миллионеры, — а ходят почему-то нищие студенты. Парадокс. Чудо постсоветского времени. Еще большее чудо, как это все можно упаковать в один рюкзак. Слава богу, запасов набрал всего на неделю. Продовольствие, по заверениям парней, можно было достать на месте. Но даже и недельный рацион в рюкзак упаковываться не желал. В конце-концов пришлось купить еще сумку китайски-мешочного фасона. Чувствуя себя вьючным ослом, Юс поехал на вокзал, попытался сунуть рюкзак и сумку в ячейку камеры хранения, чертыхнулся, минут десять потратил на перетягивание рюкзачных стяжек, наконец впихнул и захлопнул жестяной дверцей, потом чертыхнулся еще раз, вспомнив, что полотенце, мыло и бритва остались за дверцей. Оставшееся время (отправлялся поезд около одиннадцати вечера) Юс заполнил принятием душа в вокзальном туалете и прогулкой по вечернему Новосибирску. Заглянул в парочку кафе, а после вдумчивого подсчета оставшихся денег — еще и поужинал в «Корейской кухне» (кухня там действительно оказалась корейской, и названия блюд лучше было не переводить). А когда около десяти вечера, уже в темноте, вернулся на вокзал, у самых дверей нижнего входа к нему подошли двое крепких, коротко стриженных парней. Тех самых, предлагавших утром у ресторана сибирские удовольствия.
