Джеймс Дашнер - Сквозь Топку
Поднялся гвалт. Крысюк вскинул руки:
— Тихо, успокойтесь! Не стоит так волноваться. У Вспышки долгий инкубационный период. Но в конце Испытаний вашей наградой станет лекарство. Вам не придётся пережить все ужасы болезни. Вы уже знаете, что лекарство увы, доступно не всем.
Рука Томаса непроизвольно схватилась за горло, словно горящая глотка была первым признаком Вспышки. Он хорошо помнил, что рассказала женщина в автобусе «спасателей»: о том, как Вспышка разрушает мозг, медленно ввергая свою жертву в безумие и лишая её самых фундаментальных человеческих качеств, таких, как совесть и способность к сопереживанию; о том, как болезнь превращает тебя в зверя...
Он вспомнил о хрясках, что торчали у окон спальни, и ему захотелось побежать в душевую, начисто выполоскать горло и до кровавых мозолей тереть себе руки. Тип прав — у них теперь есть мощный стимул пройти через следующую фазу.
— Но не будем больше терять время на лекции по истории, — продолжал Крысюк. — Теперь вам всё известно. Вы больны. Все поголовно. И неважно, чтó я буду говорить или что стоит за миссией ПОРОКа — вы будете работать с полной отдачей, в этом мы не сомневаемся. Делая то, что мы просим вас сделать, вы спасёте себя и спасёте других, получив лекарство, которого отчаянно ждёт огромное множество людей.
Томас услышал, как рядом что-то невнятно промычал Минхо, испугался, как бы тот не отпустил одну из своих излюбленных саркастических реплик, и успел шикнуть на друга прежде, чем тот раскрыл рот.
Крысюк перевёл взор на беспорядочную стопку бумаг, лежащую в раскрытой папке, подхватил одну из них, повернул, и, едва удостоив содержание беглым взглядом, прочистил горло.
— Итак, фаза вторая, Испытания в Топке, официально начинается завтра в шесть часов утра. Вы войдёте в эту комнату. На стене за моей спиной откроется транс-плоскость. Вам она представится серой мерцающей поверхностью. Каждый из вас должен пройти через неё в течение последующих пяти минут. Повторяю: плоскость откроется в шесть ноль-ноль и закроется в шесть ноль-пять. Всё понятно?
Томас, как заворожённый, смотрел на крысомордого. Было такое впечатление, что на самом деле чужака здесь нет, что им показывают видеозапись. Должно быть, другие приютели ощущали то же самое, поскольку на последний вопрос никто не позаботился ответить.
Интересно, что такое «транс-плоскость»?
— Я уверен, что вы все слышали мой вопрос, — сказал Крысюк. — Вам. Всё. Понятно?
Томас кивнул, послышались ответы: «ага» и «да».
— Отлично. — Крысюк вытащил из стопки другую бумагу и перевернул её. — В этот момент можно считать, что Испытания в Топке начались. Правила просты. Отыщите выход на поверхность, затем направляйтесь на север. Пройдите сто миль. Если вы до истечения двух недель достигнете Мирной Гавани, то вторую фазу испытаний можно будет считать оконченной. В этом пункте, и не раньше, вы будете излечены от Вспышки. Две недели — начиная с той секунды, когда первый из вас переступит транс-плоскость. Если вам это не удастся, в конечном итоге вы все умрёте.
Казалось бы, самое время разразиться проклятиями, вопросами и удариться в панику. Однако никто не произнёс ни слова. Томасу тоже показалось, что его язык превратился в старый древесный корень и намертво застрял во рту.
Крысюк захлопнул папку, ещё больше сминая лежащие в ней бумаги, и сунул её в тот же ящик, из которого вытащил. Встал, задвинул стул. Затем сложил руки на груди и вновь обратился к приютелям.
— В самом деле, проще некуда, — сказал он деловито, словно собирался дать инструкции, как пользоваться сливным бачком в туалете. — Никаких правил, никаких директив. Ваши припасы ограниченны, на пути вас не ожидает никакой помощи. Пройдите через транс-плоскость в означенное время. Найдите выход на поверхность. Пройдите сто миль на север до Мирной Гавани. Исполнить или умереть.
Похоже, последние слова вывели всех из ступора. Приютели загалдели, посыпались вопросы: — Что такое транс-плоскость?
— Как мы подхватили Вспышку?
— А когда появятся симптомы?
— А что будет, когда пройдём эти сто миль?
— Что случилось с мертвецами?
Все выкрики смешались в единый недоумённый гул. Томасу было всё равно. Чужак ничего им больше не расскажет, они что — не понимают этого?
Крысюк терпеливо ждал, не обращая внимания на шум. Его тёмные глазки перебегали от одного приютеля к другому, пока не остановились на Томасе. Тот ответил горящим гневным взором. Он ненавидел этого белоштанного, ненавидел ПОРОК, ненавидел весь мир.
— Эй, шенки, утихните! — наконец воскликнул Минхо. Гул мгновенно прекратился. — Эта ряха паршивая не будет отвечать, так что кончай напрягаться!
Крысюк, будто в благодарность, отвесил Минхо поклон. Наверно, оценил его мудрость.
— Сто миль. На север. Надеюсь, вы справитесь. Помните — у вас у всех теперь Вспышка. Мы заразили вас, чтобы вам некуда было отступать. Дойдёте до Мирной Гавани — получите лекарство. — Он повернулся и направился к стене за спиной, как будто собирался пройти прямо через неё, но вдруг остановился и вновь обернулся к собравшимся:
— Ах да, чуть не забыл. Не думайте, что если вы не пройдёте через транс-плоскость завтра в шесть ноль-ноль, вам удастся избежать Испытаний в Топке. Те, кто останется, будет немедленно лишён жизни самым... гм... неприятным образом. Лучше попытать счастья в Топке. Желаю всем удачи.
С этими словами он снова повернулся и пошёл к стене.
Но прежде чем ребята успели увидеть, что произойдёт в следующий момент, невидимая преграда между порочным типом и приютелями затуманилась, побелела, замерцала, а через несколько секунд всё пропало, как не было, оставив на виду только заднюю часть общей столовой, в которой, однако, не было уже ни письменного стола, ни стула. И, само собой, никакого Крысюка в белых одеждах.
— Чтоб меня черти оттрахали, — прошептал Минхо.
ГЛАВА 12
И снова воздух заполнился гулом вопросов и негодующих возгласов, но Томас их уже не слышал — ушёл. Ему необходимо было всё обдумать на свободе, значит — придётся отправиться в сортир. Так что вместо того, чтобы двинуться в спальную палату, он пошёл в туалет, примыкающий к каморке Терезы... то есть Ариса. Там он прислонился к умывальнику, обхватил себя руками и застыл, глядя в пол. К счастью, никто не потащился вслед за ним.
Вот только с чего же начать обдумывание ситуации? Ладно, поехали. Трупы, подвешенные к потолку, гнилые и завонявшиеся, за несколько минут как сквозь землю провалились. Крысомордый незнакомец — и его стол! — появились из ниоткуда, защищённые противоречащей законам физики преградой. И тоже исчезли как не бывало.
Но это всё только цветочки. Теперь-то ясно, что «спасательная акция» — только инсценировка. Кто были эти пешки, которые ПОРОК использовал, чтобы извлечь приютелей из подземного зала Создателей, посадить в автобус и примчать сюда? Знали ли эти люди, что идут на смерть? Да если уж на то пошло, убили ли их на самом деле?! Крысюк посоветовал не доверять ни чувствам, ни рассудку. И во что же им теперь остаётся верить?
А хуже всего — то, что они все заражены Вспышкой. И Испытания, вроде бы, — это их путь к лечению...
Томас зажмурил глаза и потёр лоб. Терезу у него забрали. Ни у кого из приютелей не было ни родных, ни близких. Завтра они пустятся в идиотское предприятие под названием «Вторая фаза», которая, как кажется, будет ещё хуже, чем Первая с её пресловутым Лабиринтом. А все эти придурки там, снаружи, хряски? Как с ними управляться? Был бы здесь Чак, ясно, что бы он сказал обо всём этом. Наверняка что-нибудь вроде: «Чувак, это просто куча плюка».
«Ох, как бы ты был прав, Чак, — подумал Томас. — Весь мир — просто куча плюка».
Всего несколько дней назад он видел своего маленького друга с кинжалом в груди, мальчик умирал у него, Томаса, на руках. А теперь, как бы чудовищно это ни звучало, юноша думал, что смерть была для Чака не худшим выходом. Куда хуже то, что ожидало их впереди. И тут он, как назло, вспомнил ещё и о татуировке на собственной шее...
— Чувак, ты что там — утонул в очке? — Грубиян Минхо, кто же ещё.
Томас открыл дверь.
— Не мог больше быть там, в столовой, — пояснил он бывшему Стражу. — Все орут, как недокормленные грудные младенцы. Зачем, спрашивается, глотки рвать? Всё равно нам некуда деваться, будем делать, как велят.
Минхо вошёл в душевую и прислонился плечом к стене.
— Да ты же у нас вроде мистер Оптимист, а? Слушай, старик, все наши шенки не трусливее тебя. Каждый знает, что пройдёт через эту... как её... завтра утром. Ну пусть подерут глотки, кого от этого убудет?
Томас закатил глаза:
— Я никогда не говорил, что храбрее всех! Мне просто от всех — слышишь? всех! — голосов уже тошнит. От твоего, кстати, тоже.
