Антон Антонов - Время войны
Теперь, в 666 году Майской революции, граница проходила по Амуру, Малахитовым горам и дельте Зеленой реки. Зеленоград давно превратился в Зилинаграт, а потом и в Бранивой. Чайкинисты потеснили амурцев, но за четыре столетия им так и не удалось прорваться в Восточную Целину.
Бескрайние просторы по-прежнему оставались в руках амурцев. Теперь они уже не были столь безлюдны, но страдающим от перенаселения чайкинистам эти пространства могли показаться пустынными.
Так что стремление чайкинистов поскорее начать освободительный поход объяснялось не только мечтой великого вождя Бранивоя прибрать к рукам всю планету. Демография тоже играла в этом стремлении не самую последнюю роль.
А демографическая катастрофа в свою очередь вытекала из желания целинских вождей иметь побольше солдат. Но сколько бы мальчиков ни рождали женщины ЦНР — все равно их не хватало, чтобы прошибить живой массой амурские укрепления за рекой, где под каждым кустом притаился враг и в каждом колодце скрывается смерть.
Народная Целина металась в этом заколдованном круге, как белка в колесе, и чем глубже Сабуров изучал историю Целины и текущее положение дел, тем явственнее он убеждался, что на планете нет такой силы, которая способна разорвать этот круг.
Разве что этой силой станет недоукомплектованый полевой легион эрланского образца…
11
Друзья и соратники маршала Тауберта не скрывали своего удивления. «Зачем вообще слушать этих землян, — говорили они. — Ведь это же пушечное мясо, предназначенное на убой. Достаточно просто приказать — и земляне никуда не денутся».
Самое интересное, что они и правда никуда бы не делись. Потому что альтернатива — пуля под челюсть или взрыв ошейника вместе с головой.
Если в бою теоретически есть возможность выжить, то смерть от стреляющего ошейника, который на эрланском сленге именуется «самоликвидатором» — неминуема. Достаточно уполномоченному лицу произнести приговор — и приговоренный никуда не спрячется.
Даже простейшие ошейники со слабой дешевой батарейкой способны поймать мощный сигнал с орбиты в любой точке планеты. Но легионеры носят более дорогие устройства, которые не только принимают сигналы, но еще и передают их через усилитель, который есть в каждой боевой машине. Это сигналы со встроенного микрофона, а также пеленг, который позволяет точно определить местонахождение легионера.
А еще лучше — офицерские ошейники. Они дают такой мощный сигнал, что высокочувствительные корабельные сканеры способны засечь его напрямую с орбиты. Поэтому такие ошейники носят официальное название «универсальное средство ориентировки, связи и самоликвидации».
Короче, никуда от смерти не скроешься и тайно к противнику не перебежишь.
Так что друзья и соратники маршала Тауберта вполне резонно недоумевали. Зачем слушать этих безмозглых землян, если у маршала есть опытные военные советники, а главное — преданные помощники, с которыми он прошел огонь, воду и медные трубы.
Однако маршал Тауберт хорошо знал цену своим преданным помощникам. Склонные к анархии и безумным авантюрам в еще большей степени, чем он сам, друзья и соратники чуть было не загубили всю операцию на корню.
Три дня легион не мог выйти с базы, потому что гердианцы переругались с военными советниками и свитой арранской принцессы на тему, кто главнее, и адмирал Эсмерано запутался в противоречивых приказах. И черт знает, чем бы все это кончилось, если бы землянин Жуков не взял ответственность за выход с базы на себя, а землянин Бессонов не составил график сосредоточения легиона на сто дней вперед.
Они оба были из первой волны — из тех землян, которых Тауберт реинкарнировал на яхте ее высочества для черновой работы. И не удивительно, что уже в день Д+3 Жуков возглавил полевое управление легиона, которое как раз для черновой работы и предназначалось.
Бессонов стал у него начальником штаба, но через месяц поднялся выше, вызвав у Жукова нечто вроде ревности.
К этому времени Тауберт окончательно понял, что друзья и соратники, которых он расставил по ключевым постам, для серьезной работы не годятся. А военные советники занимать командные должности не желали. Они привыкли только советовать и ни за что не отвечать.
Чего стоил один куратор разведки, который посоветовал дать населенным пунктам, которые отображены на картах, составленных по результатам сканирования из космоса, условные названия, потому что установить их подлинные наименования наблюдением с орбиты не представляется возможным.
При этом он ссылался на эрланскую практику и был очень удивлен, когда рейнджеры Сабурова ближайшей ночью спустились на планету и вломились в первый попавшийся книжный магазин. Топографических карт там, правда, не было, но на первый случай хватило и географических.
А чтобы в дальнейшем не возиться с картами, они через несколько дней утащили прямо с городской улицы главного картографа Закатного военного округа полковника Динисау вместе с шофером. Шофер был не нужен, но его забрали с собой для маскировки, а машину утопили в море неподалеку от порта.
Тогда одному спецназовцу действительно пришлось воспользоваться аквалангом, и его поднимали на антигравитационный катер с воды. А город подумал, что главный картограф утопился собственноручно, не выдержав ожидания ареста.
В Органах на него имелась папка с компроматом толще, чем том Полного Собрания Сочинений Василия Чайкина. Из этих материалов следовало, что главный картограф чуть ли не с детства продавал совершенно секретные карты амурской разведке и мариманам одновременно, собственноручно вычерчивая на них дислокацию воинских частей и соединений.
Полковник Динисау и правда рассказал и показал чужой разведке все, что знал. Не понадобилась даже сыворотка правды. Ошалев от возможностей космического сканирования, он признал, что сопротивление бесполезно, и стал первым целинцем, поступившим на службу в легион маршала Тауберта.
Конечно, тут сыграло свою роль и то, что сабуровские разведчики спасли полковника от неминуемого ареста с последующим расстрелом. На орбите, впрочем, ему тоже грозил расстрел — из ошейника под челюсть — но он не казался настолько неминуемым.
А Сабуров как раз тогда сделал вывод, что мобилизация пленных на Целине может оказаться весьма успешной, и не только в отношении солдат, но и на всех уровнях вплоть до старших офицеров и генералов.
На это же надеялся и Бессонов, когда готовил и представлял маршалу Тауберту детальный план вторжения.
— Подробный план восточной операции Жуков доложит вам позже, — начал он, когда Тауберт на 55-й день сосредоточения вызвал его к себе. — А вкратце он выглядит так. Два фронта, южный и северный, по 33 фаланги, которые высаживаются одновременно здесь и здесь. Захватив Устамурсак на севере и Зилинарецак на юге, оба фронта начинают наступление на Бранивой, вспомогательными ударами разрезая и окружая целинские войска. Для этого выделяются фланговые армады численностью до десяти фаланг.
Армадами в эрланских уставах назывались временные соединения, состоящие из нескольких фаланг. Конечно, земляне предпочли бы оперировать более привычными понятиями — дивизия, корпус, армия, но для этого пришлось бы переделывать компьютерные программы, без которых легион не смог бы сделать и шагу. А с этой тонкой материей решили не связываться и оставили все как есть.
— Если в это время в центре перейдут в наступление амурцы, — продолжал Бессонов, — мы не станем им препятствовать. Когда целинцы побегут, мы со своей техникой займем ничейную территорию быстрее амурцев. А те наверняка не решатся на нас напасть.
— Почему? — поинтересовался Тауберт.
— Потому что они осторожны и не склонны к авантюрам. Если же целинцы все-таки не побегут, то амурцы помогут нам их разгромить. Или во всяком случае, спасут нас самих от разгрома.
Эта фраза расстроила маршала и он устало пробормотал себе под нос:
— Как можно доверять такую операцию людям, которые не верят в ее успех.
Ретранслятор он не отключил и, услышав перевод, Бессонов заметил:
— Жуков, кажется, верит. Но лишь при том условии, что мы не будем сдерживать амурцев и позволим им занять те участки фронта, на которые наших сил не хватит.
— Я не хочу отдавать амурцам территорию, которую потом придется у них отбивать, — в который уже раз повторил Тауберт.
— Это когда еще будет… А сейчас без амурцев наши шансы на успех сокращаются на порядок. И вообще, я, как вы заметили, с трудом верю в удачу на востоке даже при самых благоприятных обстоятельствах. И считаю, что основной следует считать западную операцию, а восточную — в лучшем случае вспомогательной.
— Этот вопрос мы уже решили, — буркнул Тауберт. — Если вы возьмете Уражай раньше, чем Жуков займет Бранивой, тогда можно будет и пересмотреть это решение. А пока ничем помочь не могу. Что у вас по западной операции?
