"Фантастика 2025-121". Компиляция. Книги 1-25 (СИ) - Верещагина Анна

Ядзя, робея от собственной смелости, вошла к дальнегатчинцу. Да как увидела, что он плачет, так упала на колени рядом, обхватила его русую голову, прижала к себе.

Уж очень похожи были господин Тадеуш и ее Якубек, оба высокие, русые, чистые, как озерная вода. И такие несчастные. Даром что маги. А ее, мертвую кость, Судьба миловала. Из худой избы отвела в княжеский терем, хозяйку дала самую добрую, суженого самого красивого. Черного князя отвела. За то каждый день Ядзя Землице поклоны била.

– Плохо тебе, господин Тадек? – прошептала Ядзя. – А ты сокрушайся. Делай, как сердце велит. Велит плакать – плачь, велит кричать – кричи. А господина Якуба не слушай.

Ядзя заколебалась, раздумывая над чем-то. И Тадеуш вырвался из-под ее утешающей руки, снова попытался подняться и, упав, в отчаянном желании сдержать слезы уткнулся головой в половицы. И служанка решилась. Из складок широкой юбки точно по волшебству явился сверток. И Ядзя, не глядя, сунула его в руки Тадека.

– Книга это твоя, и денег немного, на первое время, – прошептала она, продолжая гладить его по русым кудрям. – Поднимайся, хватит разлеживаться. Любит тебя госпожа моя Эленька. Пуще жизни. На чем хочешь поклянусь, а вот ко князю Казимежу тебе ехать незачем. Не езди в Бялое, поезжай домой. А хочешь, так и в саму Черну. Господина нашего Якубека я удержу.

Ядзя выскочила за дверь.

Эх, глупая Яздя. Глупая, болтливая. Думала предостеречь, да вышло по-иному.

Не боль, а злоба, глухая, гордая злоба подняла Тадеуша на ноги, заставила сделать шаг, другой. Помогла развязать сверток, поднять над головой в дрожащих от слабости руках книгу.

– Ну, батюшка-князь Казимеж, – выдохнул Тадек, чувствуя, как белые искорки, срываясь с книжного переплета, колют кожу – гонят боль. – Разговор у меня к тебе…

– Не до тебя, – отмахнулся князь. – Позже поговорим…

Эльжбета как стояла перед ним, робея, так и осталась стоять с приоткрытым от удивления ртом.

– Так ведь… наследник у тебя по весне будет, – пролепетала она, все еще надеясь, что муж не расслышал радостной вести.

Только князь приласкать жену не спешил. И не смотрел на нее вовсе.

– Знаю, княгинюшка, – с усмешкой бросил он. – Со свадебной ночи знаю. А тебя только сейчас проняло. Эх, бабы, волос длинный, а силы – с перстенек. Потому и не быть бабе князем. Ладно… – махнул рукой Влад, отсылая жену. – Пойди отдохни, голубка моя. Сил набирайся. Девок зови, пусть песни поют. Говорят, от песен дитя в утробе радуется.

– Да что же это ты, князь… – запричитала Элька, только Владислав уже не слышал ее – вышел в двери.

– Ты, матушка, к сердцу близко не бери. Тут и впрямь дело важное… – Игор остановился совсем рядом, горой нависая над молодой княгиней. Элька зыркнула на него, краснея от злости.

– Какая я тебе матушка, чучело патлатое?! – взвизгнула она, отшатываясь от сердобольного великана. – Прочь поди! Господину своему прислуживай, чтоб радуга ему кости прилома…

Огромная ладонь закрыла княгине рот. Элька сперва опешила, но тотчас пришла в себя и укусила окаянного мужниного прихвостня за палец. Но Игор будто и не заметил боли. Удержал мгновение-другое.

– Такого, госпожа, не то что в голос и в мыслях не говори, – шепотом предостерег он. – Радужная топь – она все слышит. Не угадаешь, за кем придет. Вот и не зови…

– А чтоб тебя… – бросила Элька с бессильной яростью, едва лишь Игор опустил ладонь и позволил ей дышать.

Княгиня выскочила прочь, и Игор последовал за ней. Но уже через пару шагов остановился, огляделся вокруг – не смотрит ли кто. Бесшумно скользнул в небольшую нишу, почти полностью занятую объемистым кованым сундуком.

От одного движения руки великана сундук поехал в сторону. За ним, неприметная с первого взгляда, оказалась потайная дверь. За нею – ведущий во тьму лаз. Узкая лестница, завиваясь как лента в девичьей косе, повела сгорбленного Игора под землю. Какое-то время было совсем темно, но он скользил вниз по ступеням, каким-то чудесным чутьем угадывая дорогу.

– Игор, ты? Наконец-то, – крикнул снизу господин, и великан отозвался приглушенным сиплым рыком.

Внезапно в лицо ударил свет, и Игор прикрыл глаза рукой.

Свечи горели повсюду. А там, где живого пламени не хватало, висели крошечные светящиеся шары – игра Владековой силы.

Полторы дюжины шаров замерло над широким дубовым столом, почти таким же, как тот, за которым князь имел обыкновение обедать. В резком белом свете на столе лежала, как сперва показалось Игору, большая груда заскорузлых тряпок.

Груда пошевелилась и вдруг застонала и заскулила так, что сердце екнуло. И Игор тотчас забыл все, о чем хотел поговорить с господином.

– Что встал, Игор? – бросил князь, склоняясь над жертвой. – Нож подай да склянку. Мне крови ее нужно.

Толстяк Коньо, красный от старания, растирал в ступке сухие травы. Игор сбросил на стул плащ, сплел волосы в косу. Подхватил изломанное тело и перевалил на бок, так что стала видна спина с выпяченным хребтом. Великан ловко разорвал грязную и перепачканную кровью одежду, бросил тряпки в корыто под столом.

– Как звать-то эту?.. – не нашел слов.

– Да ветер ее знает, баба какая-то, – огрызнулся Влад, сосредоточенно насыпая мерной ложечкой в склянку травяной порошок. Залил траву резко пахнувшей коричневатой жидкостью. Перемешал.

– Две седьмицы, как топь ее приломала. А все живая. Шевелится. Стонет вон… – с каким-то восхищением добавил Коньо и не удержался – прихвастнул: – Я привез!

– А далеко? – давая другу возможность порадоваться добыче, спросил Игор.

– В Лучках, в Казимежевой земле, – отозвался Коньо, подскакивая к столу с двумя пустыми склянками. Легко надрезал бьющуюся вену, поймал бордовую струйку. – У нашего тестя позволенья, правда, не спрашивал. Только думаю, баба эта ему уже без надобности. Чудо, что свои не убили.

– Треплив ты, Конрад, не в меру, – бесцветным, словно бы чужим голосом пробормотал князь. – Чудо ему подавай! Эту бабу свои в деревню на погляд привезли, в острастку баловникам. Вот и долежала до тебя. В наших деревнях уважают чудовищ…

Князь невесело усмехнулся, осторожно рассек жертве кожу вдоль хребта.

– Вон как ее, – присвистнул Коньо, глядя ему под руку. – Кость совсем желтая и не светит.

– Сильна ли была? – спросил Влад, отодвигая толстяка локтем.

– Говорят, хоть и колдунья простая, но могла и без камня – на сосне или осине, если дерево покрепче.

Черный князь словно бы не слышал раскудахтавшегося толстяка, взял у него из рук склянку с кровью и пошел прочь от большого стола туда, где над рядами склянок и пучков трав висел еще один рой светящихся шаров.

Комок плоти на столе едва различимо дрогнул. Гулкий стон раздался из груды истерзанного мяса.

– Никто такого не заслужил, – прошептал великан, проникая пальцами в петли плоти, нащупывая в глубине голову.

– Не медли, Игор, – бросил через плечо князь, – или тебе тоже, как и Коньо, чуда захотелось…

Игор глубоко вдохнул, резко крутанул невидимую в кровоточащем клубке голову. Хрустнула шея. Стон прервался. Несчастная обмякла.

Коньо продолжал держать под ранкой вторую склянку, стараясь не упустить ни капли.

– Прими, Землица, свое детище… – прошептал он деловито и, обернувшись к господину, громко спросил: – Крови хватает?

– Хватает, – задумчиво произнес Владислав, поворачивая перед лицом склянку. – Пить мне ее, что ли? Вон, на площадь выйти… Или у жены в опочивальне… Чтоб смирнее была.

– Зря ты с ней так, – вступился за Эльку Игор, но князь только усмехнулся в ответ.

– Дура, – заключил он, все еще глядя в темную глубину склянки, – вся в маменьку – норовистая дура. Меня другая беспокоит, та, что такое… – Он качнул головой в ту сторону, где на дубовых досках лежал грудой мертвец, – с человеком сделать может. Кто ж ты, вечоркинская ведьма? – спросил он у мерцающей рубином склянки.