Александр Богатырёв - Марсианин
Для контроля Михаил попрыгал и помотал осторожно рюкзаком. Чтобы не задеть прохожих, проверяя всё ли хорошо, он отошёл ещё дальше к стене. Сидел рюкзак хорошо, вот только какая-то заплутавшая банка консервов, упёрлась ему, после всех утрусок, куда-то в район лопаток. Давила ощутимо. Если идти далеко, синяк надавит.
Михаил задумался, соображая: То ли переложить верх рюкзака, то ли плюнуть и не теряя времени топать домой? Эта банка заняла его внимание настолько, что он далеко не сразу заметил, что прохожие не идут, а стоят на тротуаре и смотрят дружно в одну сторону, чего-то возбуждённо обсуждая. Лишь немногие из них продолжали движение. Видно куда-то очень спешили. Он тоже спешил, поэтому не стал особо разбираться, куда «эти бараны» так уставились.
Михаил, попробовал было протискиваться между стоящими людьми, но вскоре и ему стало любопытно, куда это вся толпа так пялится. Он поднял глаза к небу… и обомлел. Лицо вытянулось а челюсть сама собой отвалилась.
Далеко, над окраиной города, в ночном небе, переливаясь всеми цветами радуги, висела… «летающая тарелка».
Выглядела она классически — более выпуклый верх, и почти плоский, лишь слегка выпирающий, низ. Она висела далеко, на фоне низких облаков и, казалось, медленно вращалась вокруг своей оси.
Или действительно вращалась, или это переливы радужного сияния давали такой эффект, из которого она, казалось, вся соткана.
Несколько минут Михаил тупо пялился на зрелище вместе со всеми остальными. Но как только он стал к нему привыкать, так тут же стали появляться и трезвые мысли.
«Во-первых, выглядит эта „тарелка“ изрядно нереально. Как призрак. Даже на таком расстоянии она выглядит прозрачной… Такое зрелище можно было создать с помощью хорошего прожектора, или системы прожекторов, расположенных на земле. Тем более, что есть куда проецировать — низкая плотная облачность.
Во-вторых, эта хрень, что-то мне напоминает…»
Михаил упёр правую руку в бок, а левой принялся яростно скрести подбородок, лихорадочно соображая. Он даже и думать забыл про злосчастную банку консервов, которая явно вознамерилась ему надавить на спине хороший синяк.
Но соображать сильно мешала собравшаяся на улицах возбуждённая толпа.
Она всё прибывала. Люди, услышав, что на улице творится, выбегали из дверей магазинов и останавливались глазеть на невиданное чудо.
Началось даже стихийное обсуждение природы зрелища. Можно было услышать всякие комментарии от вполне здравых, до весьма шизоидных. Наименее шизоидная и наиболее распространённая версия была, как и следовало предполагать, — «инопланетный космический корабль».
Наиболее шизоидной, была версия, которую толкала визгливым голосом какая-то кликуша лет тридцати пяти. В её монологе было намешано всё — от Бога и ангелов, до такого, что у стоящих рядом с ней и слышавших её «уши вяли». Явно больной на голову человек. Прислушиваться к её бреду никто не желал, но не обращая на это внимание она всё более и более распалялась. Видно лишь заразившись общим настроем, она теперь слушала лишь только себя одну. Окружающие же опасливо от неё отступали, пока вокруг неё не образовался приличный пустой круг, метра четыре в диаметре, свободный от людей.
Даже на проезжей части, постепенно стало застывать движение. Те, кто был поближе к местам, где можно было припарковаться у обочины, сворачивали, останавливались, высыпали наружу и присоединялись к общей толпе.
Михаил мотнул головой, освобождаясь от общей ошизиловки, царившей на улицах, и погрузился в лихорадочные размышления.
«Так! Примерно, где эта „тарелка“ может висеть? Над чем? Что у нас в той стороне?
Я стою и смотрю вдоль проспекта. Он упирается сначала в гортеатр… Фигня!.. Далее заводские корпуса, а в них…»
Догадка заледенила душу. Внезапно, то, что он видел над городом, и то, что он когда-то слышал от Юрия соединилось в одно. Более того! Он ведь чётко помнил, что ИМЕННО СЕГОДНЯ Юрий собирался вместе с Николаем сделать тестовый пуск эмиттеров.
«Как это могло вылететь из головы?!»
Удивление и изумление зрелищем сменилось страхом и яростью.
«Чёрт! Какая к чертям, тут „летающая тарелка“! Это же наш „Шар“! Бляха-муха!!!»
Михаил схватился за голову.
«Эти балбесы всех нас всем раскроют!!!»
Михаил утробно зарычал, выскочил на обочину дороги и тяжело побежал между остановившимся автотранспортом в сторону «летающей тарелки».
Бежать было далеко и тяжело. Нещадно и всё больнее колотила в спину банка, упирающаяся краем в спину. Это прибавляло Михаилу ярости и обиды на то, что всё вот так скоро может закончиться на глупом общегородском скандале.
Просчитать последствия было легко: весьма скоро люди сопоставят то, что видели наблюдатели с разных районов города. Взяв простейшую карту города и прочертив направления, по которым наблюдатели видели «тарелку», люди неизбежно выйдут на здание цеха, где собрана установка.
Придут и начнут задавать совершенно дурацкие вопросы.
Хорошо, если придут просто зеваки и ушибленные идеей «пришельцев» уфологии. Ведь запросто могут притащиться представители и из милиции, и из местной госбезопасности — из ФСБ…
На Деникина 36, Борис Ефимович вёл оживлённую дискуссию с продюсером. Дискуссия была тупейшая, как и все дискуссии касавшиеся денег, контрактов и всего того, что так любят все торгаши мира. Но так как это было необходимо, Борис Ефимович терпел её как неизбежное зло. Терпел, тщательно разбирая тонкости, стараясь исключить все мелочи, что могут впоследствии поставить его и всех его товарищей по ансамблю и театру в положение рабов тех самых торгашей от искусства.
Так как дискуссия сильно затянулась, то она становилась откровенно в тягость. Телефонный звонок, отвлёкший их от бумаг он воспринял как божественное спасение, за что он, как утопающий за спасательный круг, не преминул уцепиться.
— Да! — Как можно более радостно и доброжелательно произнёс он в трубку. Продюсер заткнулся и вопросительно посмотрел на Бориса Ефимовича. Борис Ефимович сделал успокоительный жест рукой и принялся слушать то, что ему до крайности возбуждённым голосом заяснял по телефону собеседник. По мере того, как до Бориса Ефимовича доходило то, что говорится, улыбка сползала с лица заменяясь на сильное удивление.
— Подожди не тарахти! — не вытерпев потока слов остановил он собеседника, — говоришь, прямо сейчас?
Собеседник снова затараторил что-то что продюсеру слышно не было.
— На север? И хорошо видно? — снова прервал того вопросом Борис Ефимович.
Ещё целый поток словес.
— Угу, Сейчас выгляну, — сказал он под конец и с озадаченным выражением лица положил трубку.
— Что-то случилось? — озабоченно спросил продюсер, наблюдая за тем, как Борис Ефимович вскочил из кресла и направился к серванту.
— Да вот, говорят, что к нам в гости инопланетяне пожаловали.
— Что за чушь? — осторожно рассмеялся продюсер не зная как воспринимать последнее предложение как шутку или как серьёзное утверждение.
— Вот сейчас и увидим, — сказал Борис Ефимович, беря с полки широкоплёночный фотоаппарат «Москва», — если это не розыгрыш, то ещё и заснимем.
Борис Ефимович быстро проверил наличие плёнки и сколько кадров отснято. Закрыл футляр и проследовал к выходу. Ничего не понимающий продюсер, отложил бумаги и тоже заторопился вслед. Шарахнулся было к парадному, но увидел, что хозяина там нет. Вскоре оказалось, что Борис Ефимович пошёл в противоположную сторону, — к выходу во внутренний дворик. Это он определил по тому, как хлопнула дверь чёрного хода.
Не одевая шубы, как был в свитере, Борис Ефимович вышел во двор и огляделся. Прямо перед ним открывалась феерическая картина здоровенного радужного диска, застывшего над давно выпотрошенными корпусами оборонного завода.
— Хм! Однако! — заинтересованно буркнул Борис Ефимович, и стал прилаживать на столике стоящем во дворе, фотоаппарат так, чтобы он захватил в объектив и цеха завода, и висящий над ними диск.
Продюсер, сильно заинтригованный, как был в тройке, так и выскочил вслед за бардом во двор, на мороз. Мороз был на улице уже крепкий, от чего у того тут же свело скулы и затрясло. Он просеменил вслед хозяину и дрожа всем телом заглянул ему в лицо.
— И, и что здесь? — непонимающе, дрожащим голосом спросил он.
— А вон! — спокойно выговорил Борис Ефимович и кивнул в сторону «тарелки» не прерывая процесс настройки фотоаппарата.
Когда продюсер поднял голову выше и узрел диск, он забыл не только как дрожать, но и как дышать. Целую минуту он неподвижно и благоговейно пялился на радугу в небе.
— Неужели?! — наконец выговорил он, — неужели они всё-таки существуют?!!
— Кто «они»? — не понял Борис Ефимович, продолжая выставлять выдержку и диафрагму на своём фотоаппарате.
