Борис Долинго - Странник поневоле
Несколько раз Богдан видел среди бушменов вождя, который доказал, что не зря таковым являлся – и, как можно догадываться, уже немало лет. Старый хитрец пока даже ожогов не получил, умудряясь не подставляться под выстрелы.
Заряд кончился, и Богдан вынужден был установить последнюю обойму. Горошину гравигранаты, перекатывающуюся у него за щекой, он пока не использовал, решив приберечь на самый крайний случай. Единственное, чего он боялся, так это проглотить смертоносный шарик. Конечно, граната вряд ли могла в принципе взорваться в желудке или в кишечнике, а, учитывая её размеры, просто бы вышла при дефекации, но сознавать, что у тебя внутри оказался столь смертоносный предмет, никак не могло прибавить энтузиазма.
Меняя обойму, Богдан вынужден был остановиться, замешкался, отвязывая её, и тут ему в правую руку вонзилась стрела. Землянин закричал, но, кривясь от боли, вогнал чуть сплюснутый по оси цилиндрик в зарядную камеру оружия и начал полосовать лучом то направление, откуда прилетела стрела. Видимо, беглеца отчаялись поймать относительно невредимым, и вождь приказал стрелять.
В кустах снова заорали на множество голосов – Богдана попал в цель, и не единожды, но он сам теперь слабел с каждой минутой. Стрела прошла навылет через бицепс плеча и оцарапала бок. Рыча от боли и ярости, Богдан срезал полевым ножом древко и вытащил грубовато обструганную палочку из раны. Следовало наложить повязку и сюда, но нереально было пытаться сделать это сейчас – его бы точно или добили, или просто захватили в плен. Богдан мог только надеяться, что стрела не отравлена.
Избавившись от стрелы в ране, он снова поднял лучемёт и, не жалея заряда, жёг и жёг траву и кустарник вокруг. В этот момент среди языков пламени мелькнул вождь, и Богдан послал ему вслед порцию энергии, но так и не понял, свалил старого лиса или нет. В общем-то, его это интересовало постольку поскольку, и, не пытаясь выяснить, удалось ли подстрелить вождя, он побежал к своей цели на почти заплетающихся ногах.
Во рту появился противный привкус металла, а перед глазами уже мелькали тёмные круги. Кровь стучала в висках и текла из ран. Богдан очень боялся потерять сознание и сбиться с пути – это было немудрено в почти полуобморочном состоянии, и немудрено было получить копьё или стрелу от преследователей, есть они ещё остались поблизости. Подожжённая его выстрелами саванна горела, но, к счастью, ветер дул в другую сторону и пока гнал огонь так, что Богдану не угрожало сгореть заживо в пламени, порождённом им самим.
Возможно, он сжёг всех преследователей, а возможно, уцелевшие дикари отстали сами, особенно если пострадал или погиб вождь, но больше в него никто не стрелял и ничего не бросал. Зато путь преградил львиный прайд, и львы там выглядели самыми обычными земными львами. Несколько самок, крупный самец, пара подростков и выводок детёнышей расположились в произвольном порядке среди низкорослого кустарника. Богдан чуть не налетел на одну самку, которая играла с маленьким львёнком, шутливо таская его за загривок. В любое другое время Богдан полюбовался бы забавной сценкой, но сейчас, когда, завидев человека и, конечно, почуяв запах крови, звери зарычали, у него в который раз не осталось выбора. Тем более что он еле стоял на ногах. Самка и лев-хозяин могли броситься защищать своё семейство от непрошенного путешественника, а обходить стороной лишних полкилометра не оставалось сил, и Богдан снова пустил в ход лучемёт. Ему было очень жаль убивать гривастых красавцев, но пришлось так поступить для того, чтобы выжить самому.
Больше всего хотелось упасть и просто отдохнуть, но Богдан знал, что если только опустится в сухую траву саванны, с неё он может уже и не встать. Запах крови наверняка привлечёт хищников, и даже лучемёт, в котором остаётся всё меньше и меньше энергии, может не спасти, а уж если он потеряет сознание…
Что ему помогало, так это горевшая степь: огонь уничтожал кровавый след, тянувшийся за Богданом, и не давал возможности учуять добычу многим потенциальным охотникам. Но огонь легко мог превратиться из союзника во врага номер один, если бы переменился ветер.
Споткнувшись на вершине небольшого холма, Богдан упал на четвереньки, но раненая рука не держала, и он завалился на бок. Кажется, на несколько секунд он потерял сознание, но усилием воли попытался встать, опираясь на здоровую руку. Перед глазами всё качалось, голова раскалывалась, а сознание кусками, как на обрывках киноленты, фиксировало холмистую равнину, отдельные деревья и какую-то птицу, парившую в небе прямо над ним.
«Стервятник, – подумал Богдан, – уже слетаются, сволочи…»
И в этот момент впереди он увидел каменную проплешину в желтовато-зелёном океане травы под жёлтым океаном неба. Каменное пятно лежало гораздо правее, чем он думал, и если бы Богдан не упал на той возвышенности и не огляделся вокруг, вставая, он вполне мог бы пропустить то, что искал, и ещё долго блуждал бы по саванне. Впрочем, в таком состоянии он бы не протянул слишком долго.
Спотыкаясь, он спустился с холма и, скрипя зубами, из последних сил преодолел этот последний километр до спасительной точки.
Он плохо помнил, как дрожащей левой рукой, отставив палец и не выпуская рукоятки лучемёта, в котором оставались последние капли энергии, рисовал круг, как, боясь упасть, встал в него – и вывалился в том же самом зале, из которого почти полгода тому назад его перебросило на остров в Торцевом океане.
Это не могло не быть насмешкой – доставить его в то же самое место, откуда он так глупо отправился странствовать: он даже стоял на том же постаменте, забыть который было очень трудно.
Несмотря на предельную слабость, в душе у него закипела ярость. Он не был уверен, что во дворце по-прежнему никого нет из его хозяев, но не удержался и, чуть не плача, крикнул в пространство срывающимся голосом:
– Вы, сволочи, шутники поганые!..
Ответом ему была тишина.
Богдан не удержал равновесие на подгибающихся ногах, упал и, пытаясь удержаться, скатился по ступенькам вниз, больно ударившись несколько раз повреждённой рукой. Запёкшаяся было рана от стрелы снова открылась и стала кровоточить.
Несмотря на боль, он попытался встать, поскальзываясь в собственной крови на идеально чистом полу музея.
– Сервы, ко мне! – крик получился совсем слабым, но, теряя сознание, Богдан надеялся, что умные киберы, поддерживавшие порядок в огромных покоях, откликнутся на этот зов.
* * *Автоматическая система лечения, которой располагал дворец, привела Богдана в отличное состояние чуть больше чем за трое суток, которые он благополучно проспал. Раны на плече и руке затянулись, нога не болела, на теле не осталось даже шрамов. Головная боль от сильного сотрясения после удара дубинкой, исчезла словно страшный сон.
Дворец по-прежнему был пуст, и Богдан оставался его единственным живым обитателем – похоже, что за время его отсутствия здесь так никого и не появлялось. А Богдану казалось, что он отсутствовал вечность.
Неделю он наслаждался сказочным комфортом, а потом вдруг почувствовал, что начинает скучать… но не по Земле, а по Граням планеты. Конечно, вместе с приключениями там ждали и опасности – он на собственной шкуре убедился в этом, едва не протянув ноги уже в самом конце своего пути во дворец, ну так что? Не сидеть же теперь здесь вечно?
Вернуться на Землю? Нет, пока ещё рано, никто его отсюда не гонит, да и вообще – чего он забыл на Земле? А здесь перед ним многогранный мир, который предстояло исследовать, несмотря на порой убийственную остроту его граней, которые он прошёл, оказавшись странником поневоле.
Язык пока не поворачивался назвать этот мир «своим домом», но теперь это – его мир.
Конец 1 книги
