Василий Головачев - Контрольный выстрел
— Прежде чем мы займемся делом,— сказал Грехов, не глядя на гостя,— я хотел бы предупредить тебя, юноша. Никогда больше не предпринимай сомнительных, не просчитанных авантюрных акций, да еще с привлечением дорогих сердцу людей. Пусть они и дороги только мне. Договорились?
Жаркая волна крови прихлынула к щекам, но взгляда от профиля Грехова Ставр не отвел и досаде овладеть собой не дал.
— Левашова убили по приказу Алсаддана.
— Допустим. И что? Твоя месть его воскресит? Твою мать убили по приказу Еранцева. Его смерть, вздумай ты запланировать операцию, ее воскресит?
Ставр сжал зубы.
— Алсаддан, Еранцев и Шкурин приговорены, и не надо мне читать мораль, отговаривать, приводить примеры и пугать антиэтикой мести. Дело даже не в мести, а в той маленькой детали, которую вы упускаете из виду: перечисленные мною лидеры продолжают свою деятельность! Скольких еще хороших людей, которые ни в чем не виноваты, они приговорят к смерти?
Грехов оторвался от созерцания своей необычайно красивой структуры, глянул на Панкратова с насмешливо-мрачным интересом.
— Я никогда не упускал эту деталь из виду, эрм. Но все же надо знать, когда стоит рисковать жизнью, даже своей. Ты нужен не только самому себе, но всем твоим друзьям и близким. Живой ты принесешь больше пользы. Или я ошибаюсь? Операцию надо готовить, тщательней, по уровню пять или шесть, только тогда она будет иметь шанс завершения в тех условиях, которые предложил нам Игрок.
Ставр, собравшийся уйти с «гордо поднятой головой», подумал и сел на диван в углу. Диего Вирт оглянулся на него с пониманием.
— Габриэль, это я уговорил парня взять меня с собой. Но они даже не маскируются, сволочи, работают в открытую! Знаешь, кто за мной гнался? Гуррах! Алсаддан и иже с ним считают, что могут теперь делать все что вздумается. А этот его «охотничий домик»? Крепость, рассчитанная на долговременную осаду! Пора заняться этими деятелями вплотную.
— Благодаря тому, что эти деятели «работают в открытую», все мы еще живы,— тихо вставил свой слоган Лабовиц.— С одной стороны, все наши близкие и мы сами находимся под ударом, с другой стороны, эта ситуация создает у помощников ФАГа ложную уверенность в абсолютной власти.
— Устами экзоморфа...— проворчал Грехов, и в это время в доме сработало метро. Гостем на сей раз оказался Пауль Герцог, в душе которого шел тоскливый дождь и свистел ледяной ветер. Ставр никогда не чувствовал его так остро и открыто.
— Габриэль, я знаю все о файверах и трансляторах Игрока, а также о вашем влиянии на события. Почему вы не вмешаетесь? Неужели не видите, что творится?!
— Вижу.
— Вероятно, вы тоже не все видите и знаете. Нагуали растут, как грибы, и уже весьма существенно мешают движению планет. В управлении социумом царит полный беспредел, террор стал государственным, охота на интраморфов почти узаконена... Сколько можно терпеть?!
— Сколько нужно. Вы пришли от имени руководства «контр-3» или по собственной инициативе?
Пауль словно погас, сгорбился, закрыл лицо руками, постоял и пошел к двери.
— Извините, Габриэль. У меня погибла жена... Я сам не свой! Извините...
— Подождите.— Грехов встал, подошел к Герцогу, обнял его за плечи.— Присядьте. Я знаю, что у вас еще остались сомнения, и вы должны кое-что узнать.
После некоторого внутреннего колебания Герцог прошел в гостиную, сел рядом со Ставром, пожав ему руку.
Грехов сходил на кухню, принес на подносе тоник, предложил гостю, вернулся в кресло. По команде инк развернул объем со схемой Солнечной системы. Схема отражала динамическое состояние Системы, и все ее объекты медленно двигались по своим, траекториям, орбитам и спиралям.
Ставр видел расположение объектов Системы и без помощи синтезированной картинки, но тоже разглядывал схему с интересом, вдруг осознав реальные масштабы изменений. Светящиеся рубиновым светом кляксы и нити нагуалей пронизывали уже четверть объема Системы и продолжали плести свою сложную и страшную сеть, кое-где создав непроходимые заслоны для спутников и планет, а также для космофлота землян.
— Такую схему разработал и аналитический центр «контр-3»,— сказал Герцог пренебрежительно.— В ближайшие пять-шесть дней следует ожидать столкновения с нагуалями Земли, Меркурия и Марса. И вопрос, который задал вам я, волнует и руководство «контр-3». Почему вы медлите? Неужели правда, что вы намеренно не вмешиваетесь в ситуацию, а иногда и противодействуете работе «контр-3»?
— Давайте посмотрим,— сказал спокойно Грехов,— на реальную расстановку сил. Такой схемы «контр-3» не имеет.— Он мысленно поговорил с инком, и сквозь прозрачно-льдистый объем схемы проросли еще три светящиеся разным цветом «паутинки»: оранжевая, желтая и вишневая.— Этого достаточно для примера, хотя для создания полной картины потребовалось бы показать весь домен. Я не хочу обидеть руководство «контр-3» и ее научно-оперативный коллектив, но реальная обстановка в Системе хуже, чем они себе представляют. Существует семь степеней проникновения нагуалей, привязанных каждая к своей области влияния на уровне физического закона. Планетарный и пространственный — самые наглядные из них для людей. Однако нагуали проросли в нашу метавселенную на всех ее этажах. Первый — план элементарных частиц. Увеличение массы электрона — следствие этого просачивания. И это, кстати, главный фронт Войны с ФАГом, поверьте мне на слово.
Второй этаж просачивания нагуалей — план биологических структур. Вы не анализировали рост заболеваний среди населения Земли и Системы в целом с момента возникновения нагуалей? Так вот, резко — в сто пятьдесят раз! — возросла смертность от кровоизлияний в мозг, тромбозов и инфарктов миокарда. Все это следствие внедрения нагуалей в тела людей, да и животных тоже.
Третий план — планетарный: нагуали появляются на планетах и координатно привязаны к ним. Четвертый — вакуум-пространственное просачивание, но уже привязанное при этом к звездам. То есть нагуали «сидят» внутри звездных систем, как тот, что прострелил лайнер «Баальбек», или нагуали в системах Тартара и Чужой. Затем пятый и шестой планы — уровня галактик и их скоплений. И, наконец, седьмой отражает уровень просачивания нагуалей в домен.
Грехов помолчал, чтобы слушатели переварили сказанное. Судя по реакции Лабовица и Диего, они тоже не знали всех масштабов внедрения нагуалей во Вселенную.
— ФАГ contra mundum...— сказал потрясенный Герцог, покачав головой.— Черт возьми, таких масштабов я и представить не мог! Но ведь это означает, что в любой момент при движении в Галактике Солнце может наскочить на галактический нагуаль...
— Такой вариант не исключен. Я советовал некоторым руководителям «контр-3» прекратить играть в войну и сосредоточить усилия на поисках альтернативных ответов ФАГу. Меня не поняли.
— И что из этого следует?
— Уровень социума, все эти войны с эмиссарами и слугами ФАГа — видимость Игры, не имеющая перспективы и полезная ФАГу. С ним надо воевать на уровне закона, а не с помощью оружия. В конце концов вы должны понять, что Война — лишь следствие Закона Перемен. Конечно, временная стабилизация Игры на нынешнем уровне возможна, но нельзя вернуть то, что было раньше.
— То же самое нам говорил Тот Мудрый... но даже его отец не поверил ему. Неужели это правда, и Махапралайя — великое уничтожение Космоса и всех Богов, в том числе Брахмы или Универсума, предсказанное еще индийскими мудрецами,— реальность?!
— Наш ум — не мера замыслов Бога,— улыбнулся Грехов,— как говаривали встарь. Даже вся Вселенная — всего лишь искра вечности, что уж говорить о человеке! Но вы правы, Пауль: жизнь — это борьба, и человек иначе не может. Боритесь, воюйте, пытайтесь объять необъятное, достичь недостижимое, и, может быть, когда-нибудь вы поймете замысел Игры.
— Это означает, что вы отказываетесь помочь нам?
— Это означает, что у каждого свой путь. Могу только добавить: в настоящий момент наши пути в какой-то мере совпадают.
Герцог залпом выпил бокал тоника, встал.
— Я понял, спасибо. Делайте свое дело, мы будем продолжать свое. Вероятно, вернуть былое счастье и благополучие невозможно, однако стоит побороться за то, чтобы в будущем наши дети были счастливы.
Он ушел, но еще долго по комнате бродило молчание.
— А ну-ка поясни мне свои слова,— проговорил наконец Диего,— о совпадении путей.
— Я имел в виду не себя и человечество,—сверкнул глазами Грехов,— а себя и Сеятеля! Я никогда не отделял себя от человечества, ты это знаешь.
— Откуда уверенность, что Сеятель знает о нашем бедственном положении... Впрочем, знает, конечно, но вот поможет ли?
