Берсерк (СИ) - Мах Макс
— Вот он, - шепнула Норма Миджен, указав взглядом на высокого представительного мужчину, спускавшегося по ступеням банка Гринготс.
«Бореалис Робертс… - кивнул мысленно Олег. – Ну, что ж, Борик, ты глава семейства, а значит несешь полную ответственность и за сына, и за дочь».
- Начинаем! – шепнул он в ответ и аккуратно отошел в сторону.
За Робертсом пошел Кормак Фробишер по кличке Тень. Парень он был молодой, в Хогвартсе не учился, и никто его в магической Англии не знал ни по имени, ни в лицо. Родители-маглы увезли его еще малышом в Японию, где его отец получил должность профессора кафедры ядерной физики в университете Киото. Первый магический выброс случился у Кормака в семь лет, и его случайным свидетелем стал местный маг, принадлежащий к клану Хаттори. Мужчина оказался порядочным человеком, он не стал пугать родителей мальчика и, представившись спортивным тренером, предложил взять мальчика в свою специализированную школу, в которой кроме общеобразовательных предметов много внимания уделяется спорту и изучению культуры Страны Восходящего Солнца. На самом деле, учебное заведение, в котором стал учиться Кормак, являлось одной из старейших и уважаемых в Японии школ ниндзюцу[3]. Когда же в одиннадцать лет он получил письмо с приглашением обучаться магии, письмо это пришло из его родной школы. Для родителей это оказалось новостью, но сам мальчик уже с семи лет знал, что он волшебник и к одиннадцати знал и умел много такого, о чем его родители даже не подозревали. В Англию он вернулся уже через несколько лет после окончания школы, имея мастерство в боевой магии на японский лад. Работал переводчиком и учился в Лондонском Королевском колледже, изучая историю стран Дальнего Востока, а когда началась война, практически сразу вступил в ТС.
Итак, «слившись с ландшафтом», Фробишер проследил за Робертсом до аппарационной площадки и, пользуясь своими особыми умениями вычислил координаты точки выхода. Через пять минут туда отправилась тройка разведчиков, а еще через час первая пятерка. Оставаясь в окрестностях особняка Ричардсов до ранних сумерек, они изучили систему защиты дома и нашли слабое звено. Вскрывали защиту в два часа ночи совсем другие люди, и это был нелегкий труд и опасное дело, но им, к счастью, не надо было открывать широкий проход или уничтожать защиту полностью. Им нужно было всего лишь создать в защитном куполе крошечное окошко. Через эту «форточку» Олег вбросил под защитный купол нечто, сотворенное сумрачным гением Снейпа. Своим действием этот результат скрещивания магловских деталей и магических зелий двух типов, - взрывного и зажигательного, - напоминал взрыв тонной авиабомбы[4]. Только магловская бомба убивает взрывной волной и осколками, а эта еще и поджигала все вокруг. Взрыв получился даже мощнее, чем они планировали. Особняк Ричардсов смело практически полностью, а затем все, что от него осталось, вместе с деревьями парка и сада сгорело в огне. В живых из всей семьи остались только Нерида Робертс, находившаяся в Хогвартсе, и ее брат Чарльз, участвовавший в эту ночь в очередном рейде пожирателей. Его отловили позже, уже в конце апреля, и вот он умирал долго и мучительно, лежа без возможности двинуть рукой или ногой в центре ритуального круга. С его сестрой обошлись куда более гуманно. Кто-то подбросил ей в сумку записку:
«За все приходится платить, в особенности за преступления. Ты привела пожирателей на Косую аллею, а кто-то другой привел мстителей к дому твоих родителей».
У Нериды случилась истерика, но отменить сделанного было уже нельзя. Она умерла через три недели, буквально угаснув, как догоревшая свеча, и только тогда колдомедикам стало ясно, что ее отравили ядом, известным даже среди маглов. Аква-тофана[5] не имеет ни запаха, ни цвета, ни вкуса, но она стабильно убивала и убивает несчастных уже четыреста лет подряд.
19 апреля 1981
Каждый раз, спускаясь в алтарный зал и видя заключенную в стеклянный гроб мерно дышащую Рэйчел, Олег чувствовал горечь утраты, бессильную злость на тех, из-за кого, нарушая все божеские и человеческие законы, мертвая женщина должна вынашивать живого младенца, а еще холодный, буквально вымораживающий душу гнев на Судьбу, сыгравшую с ним такую злую шутку. Но, с другой стороны, вид словно бы заснувшей Рэйчел, напоминал ему о вечной благодарности ей самой, как воину и любовнице, Мод, взявшей на себя смелость совершить этот сложнейший ритуал, и к своим женам, принявшим все случившееся с душевной болью, сочувствием и пониманием. Лилс дала свою кровь, Анника же наложила на Рэйчел сильнейшие чары иллюзии, чтобы он не видел страшной раны, обезобразившей лицо его любимой женщины. Они четверо знали правду, но поклялись никогда не обнародовать те детали ритуала, которые могли повредить в будущем им самим и еще не рожденному пока мальчику. Они же занимались всем, что требовало магического вмешательства. Малые ритуалы и поддержка все еще действующего большого. Сигил, начертанный на каменной плите, на которой стоял стеклянный гроб, все еще светился. Жили своей особой магической жизнью и другие сигилы, выгравированные на всех поверхностях стеклянного ящика. Они поддерживали жизнедеятельность организмов матери и плода. Они перемещали прямо в тело Рэйчел, в ее кровь и во внутренние органы те зелья и питательные составы, которыми были наполнены прозрачные плотно закупоренные кувшинчики, стоявшие рядом с плитой – особым аналогом ритуального камня.
«Здравствуй, Рэйчел! – поздоровался Олег, подходя ближе. – Как ты? Как там наш мальчик?»
Иногда ему казалось, что она его слышит. И сам он временами, словно бы, слышал ее голос.
«Привет, Берт! Все в порядке! А новостей у меня нет, я же умерла».
«Ну, тогда, я тебе расскажу, - Олег подошел к Рэйчел и стал проверять ритуальные сигилы. Все, вроде бы, работало, как надо. – Мы поймали Дэвида Мейкхейя. Помнишь, того мелкого упыря из Лютного, который настучал Сивому? Ну он повесился, знаешь ли. Не сразу, конечно, а по итогам долгого раскаяния. И знаешь, что смешно? Его нашли утром, висящим на вывеске «Горбин и Бэрк»[6]. Представляешь? Кое-кто смеялся, другие – плакали, а один деятель умер от разрыва сердца. Спрашиваешь, кто именно? Гормлайт Снайт, если приходилось встречаться. Нет, и ладно. Поверь мне, ты ничего не потеряла. Мразь, но поймать его никак не могли. То есть, взять на горячем, чтобы прибить на месте, не получалось, а судить по закону… Недостаточно улик».
«Ты не думай, - снова заговорил Олег, когда менял флаконы с раствором Жизненной основы, сдобренной кровью Лилс и его собственной, - я этого дела так не оставлю и не успокоюсь, пока не вырежу всех причастных. Называется, кровная месть, и, знаешь, что, вендетты викингов гораздо более кровавые, чем сведение счетов на Корсике или в Сицилии. И длятся дольше. Иногда, по пять-шесть поколений, но я нашему сыну такое наследство оставлять не стану. Сам все сделаю, так и знай. Намедни раздобыл координаты манора Ноттов. Там настоящая крепость, но, если взяться по-настоящему, то нет таких крепостей, которые не взял бы хорошо замотивированный колдун. Так что, жди, Рэйчел. Скоро я сложу к твоим ногам скальпы всех Ноттов до единого. С Сэллоу сложней. Он вывез свою семью во Францию. Не хотелось бы, конечно, связываться с французскими аврорами, но мы, норманны, франкам никогда не уступали. Сэллоу слишком сильно мне задолжал, пора расплачиваться…»
Он вел беспощадную охоту на тех, кто был причастен к нападению на Лилс и Аннику, кто убил Эльзу Набокову, кто ранил дорогих ему людей, и кто отнял у него Рэйчел. Выслеживал их, вылавливал и убивал, но на этот раз не ограничивался ими самими. Они нарушили неписанное правило всех прежних войн: беременные женщины и дети неприкосновенны. Не то, чтобы это правило никогда не нарушалось. Нарушалось и неоднократно, но тогда семья преступника становилась законной добычей мстителя. И пожиратели сейчас пожинали то, что посеяли своими действиями. Даже вопрос весенних каникул в Хогвартсе оказался вдруг весьма актуальным. Слизеринцы впервые в истории отказались ехать на вакациях домой. В школе было безопаснее, вот в чем дело. Однако, что они станут делать летом, когда Хогвартс покидают все дети? Лето 1981 ожидалось жарким во всех смыслах. Вопреки расчетам, - и кто из них, спрашивается, так плох в арифмантике, - череда рождений в семьях друзей и родственников должна была растянуться с мая по июль. В середине июля предстояло родиться двум его сыновьям и дочери: Гэбриэл Эванштайн – сын Лилс, Шон[7] Сегрейв – сын Рэйчел и Барбара Энгельёэн – дочь Анники. И у них будет полно родных и двоюродно-троюродных братьев и сестер, не говоря уже о совсем дальних кузенах. Их семья увеличится и клан умножится, но до тех пор, пока идет война никто не в безопасности, и, как минимум, до ранних дней осени Анника, Лили, Белла и Мод остаются вне игры. Четыре из их первой десятки лучших боевых магов, причем, Анника и Белла, пожалуй, что даже из первой пятерки. И это тогда, когда поздняя весна и лето обещали стать по-настоящему тяжелыми. В Битчфилде бойцы ТС не отступили. Возможно, не смогли победить, но точно не проиграли, а в Косом переулке им досталась чистая победа. Пожиратели теперь явно не успокоятся, и Волан-де-Морт захочет, - не может не захотеть, - взять реванш. Где и когда он ударит в следующий раз, не угадаешь, но он обязательно нападет. И, скорее всего, это будет повторение двух мартовских сражений, но место и время предугадать сможет одна лишь Лилс, но, к сожалению, ее Дар непостоянен и срабатывает редко. Во всяком случае, нападение на них в Косом переулке она не предвидела, разве что успела поставить щит. Так что, увы, надеяться остается только на слаженность бойцов, их тренированность и время реакции. Однако же факт, что держать под ружьем слишком много отрядов быстрого реагирования они не смогут. Просто не хватит сил, в особенности, после нынешних потерь. Тяжелые потери, невосполнимые во всех смыслах этого слова. Правда, летом из Хогвартса должно выпуститься, как минимум, две дюжины вступивших в ТС семикурсников. Их конечно давно уже готовят к настоящей войне, но этого мало, тем более что Дамблдор усиленно мешает тренировкам. Ставит, сука, палки в колеса, и поет свои мудацкие песни о Добре и Зле, Тьме и Свете, о вторых шансах и непротивлению злу насилием.
