Вера Петрук - Слепой
Масуна снова залилась слезами, но, шаги, раздавшиеся в коридоре, заставили ее поспешно закрыть рот платком. Арлинг давно слышал Майнора, но был уверен, что он им не помешает. Управляющий был занят тем, что подслушивал у спальни Рафики, а пустая комната Сейфуллаха его не интересовала. В доме Аджухамов всегда было трудно хранить секреты.
– Я пыталась уговорить Сейфуллаха, – продолжала кухарка шепотом. – Не надо, мол, все утрясется, как же можно против отцовского-то решения идти. А он мне: «Нет, Масуна, я не верю, что Маргаджан отдаст нам город. После захвата Муссавората будет еще хуже. То, что Рафику сделали наместником – только пыль в глаза. Я уйду, но скоро вернусь, и не один. В Самрии много недовольных Канцлером и его политикой. Регулярная армия нам не поможет, в Империи своих проблем полно. Будем сражаться сами. Освободим Балидет и не станем никому дань платить – ни Маргаджану, ни Канцлеру». Так и сказал. А я, дура, смолчала. Побоялась господину Рафике говорить, подумала, что он убьет мальчишку за такие мысли, ведь не раз грозился уже. Отпустила я его, как и сыночка моего. Да и что я, старая женщина, могла сделать? Вот только не спокойно на сердце. Сейфуллах обещал весточку прислать, что жив, но уже вторую неделю – ничего. А ведь он с собой почтовых голубей брал, они-то дорогу знают. С ним много молодых парней ушло. Потом рассказывали, что половину со стен перестреляли, когда они пытались через подкоп выбраться, но нашего мальчика, слава богам, среди них не нашли. Рафика, как узнал, сам просил Маргаджана погоню отправить, да только погоня вернулась ни с чем. Мне вот какая мысль сна не дает. Управитель мог специально нашему господину правду не сказать, а на самом деле, мальчишку они нашли, да и зарубили там же, в песках, чтобы не возиться. Драганы проклятые! Майнор тоже так думает. Хотя, порой, мне кажется, господин это тоже понимает. Уже какой день сам не свой ходит.
Служанка замолчала и рассеянно погладила Арлинга по голове. Регарди вздрогнул, возвращаясь в реальность. В ней было плохо, очень плохо.
– Бури кончились, говоришь? – хрипло спросил он, стараясь убедить себя, что все, о чем рассказывала Масуна, его не касалось.
– Ага, как заказывали, – кивнула женщина. – Едва только армия стала в поход собираться, так и бури ушли. Неспокойно в городе, ой, неспокойно. А в последние дни драганы и вовсе себя странно вели. Все по домам рыскали – нарзидов искали. Тех кучеяров, которые нарзидских слуг укрывали, выволакивали на улицу и прямо там головы рубили. А нарзидов не трогали, нет. Сама видела, как одну девчонку-нарзидку из подвала вытаскивали. Ну, думаю, сейчас ей и конец придет. Так нет, в повозку усадили и укатили, даже за волосы не оттаскали.
Арлинг слушал Масуну в пол уха. Нарзиды его не интересовали.
– Сейфуллах не первый раз в пустыне, – осторожно заметил Регарди, стараясь убедить себя, что разговор с кухаркой ничего не менял в его жизни. – Когда он ушел?
– Да две недели назад, пожалуй. Времени много утекло. Но если отправишься сейчас, то может, и успеешь. Поезжай, милый. Если не ты, то ему никто уже не поможет. А ты нужен ему, сердцем чувствую.
Регарди вздохнул и поднялся. Масуна не сомневалась, что он явился в дом Аджухама, чтобы немедленно отправиться на выручку господину. Бывшему. Не стоило разубеждать старую женщину.
– Ты позаботишься о нем, правда? Обещай мне, Арлинг, обещай. Ты ведь его халруджи. А это больше, чем отец или друг. Я давно живу на этом свете, поверь мне, знаю, что говорю. Ты богами для него послан.
«Ох, не теми богами я послан, Масуна», – подумал Регарди, но вслух сказал:
– Я найду его. С ним все будет в порядке.
А в голове вертелись совсем другие мысли.
«Да, я найду его. Но лишь для того, чтобы убедится, что он жив. Пока жив. Потому что после нашей встречи он может наступить на скорпиона, и никакой халруджи уже не спасет его. И потому что мне нужно время. Я еще не готов идти по пути Махди».
Неожиданно Арлинг вспомнил о записке имана. Ждать, пока пальцы обретут чувствительность, вдруг показалось бессмысленно. Ему было важно знать то, что написал иман, прямо сейчас.
– Ты можешь читать, Масуна?
– Да, – гордо произнесла кухарка.
Что ж, ему повезло. Не каждый слуга в Балидете умел читать, тем более, женщина.
– Тогда прочти мне это, пожалуйста. Я посвечу.
Арлинг протянул ей клочок бумаги, но зажег свечу не с первого раза. Руки непривычно дрожали.
Кучеярка читала долго и по слогам, но когда, она справилась с трудным слогом имана, на лице Регарди расплылась глупая улыбка. Записка гласила:
«Халруджи повторяет имя господина на каждом вдохе и выдохе. Он не одалживает чужой силы и отрекается от мыслей прошлых и будущих. А когда он упадет, ему не будет страшно, потому что, упав, он увидит Великий Путь, который откроется у него перед глазами».
В спальне воцарилась тишина. Женщина несколько раз перечитала последнюю строчку, так как не была уверена, что правильно разобрала слова, но Арлинг знал, что все было прочитано верно.
– Спасибо тебе, Масуна, – сказал он шепотом, горячо обнимая ее. – Я приведу его. Дождись нас.
Дом Аджухамов Арлинг покидал с легкостью на душе, которую не испытывал с тех пор, как иман велел ему открыть дверь для Беркута во Дворце Гильдии. Все вдруг стало ясным и понятным. Необычайная четкость мысли могла быть заслугой ясного корня, но Регарди сжимал в руке клочок бумаги и чувствовал, как от него поднималось тепло, которое впитывалось в руку и проникало в сердце. Он был похож на заблудившегося в лесу путника, который, увидев впереди свет, с надеждой бросился к нему, искренне полагая, что это огонек помощи, а не разбойничий костер или предательские огни смертоносной чарусы.
Светало. Повсюду царило необычное оживление. Драганы готовились выступать на Муссаворат. Вдоль центральной улицы вытянулась цепочка обозов, в которые еще грузили провиант и военный скарб. Ревели верблюды, трясли головами волы, ругались люди, захваченные духом всеобщего возбуждения перед предстоящим походом.
Густые заросли смоковницы служили хорошим укрытием, и Арлинг беспрепятственно добрался по их тени до ближайшего обоза. Убедившись, что возничий не смотрел в его сторону, он приподнял навес и нырнул внутрь. Сегодня с него достаточно приключений. Ему нужно было над многим подумать. А завтра он начнет поиски Сейфуллаха. Мальчишка был жив, потому что ему благоволили боги. И потому что он верил в это. На плече горела кожа, напоминая о подарке Даррена, но Регарди уже засыпал под сладкий запах маиса и кукурузы. Он падал, но ему не было страшно.
Арлинг не знал, что в соседнем обозе притаился еще один человек, который тоже тайно покидал город. Хамна бережно прижимала к груди покалеченную руку и представляла, как она убьет Сейфуллаха Аджухама. Разными способами. Если бы ее не задержали в городе дела, она бы уехала гораздо раньше. А так пришлось потерять две недели. Жаль, что смерть забрала слепого раньше, чем она добралась до него. Но теперь Хамна отыграется на мальчишке. Она чувствовала – Сейфуллах жив. Он не мог сдохнуть, потому что ее жертвы никогда не умирали до ее прихода. Ждали – таков был закон.
Наконец, волы тронулись с места, и наемница погрузилась в беспокойный сон. В нем была незнакомая ей женщина, которая ждала какого-то слепого, блуждая в туманах на берегу моря. Хамна проснулась и еще долго не могла заснуть, отгоняя от себя чужие сны.
На самом севере Согдарийской империи, там, где седые волны Барракского моря сливались с молочными просторами небесного края, стоял маяк. Его серая башня была похожа на последний зуб сварливой столетней старухи, который давно должен был выпасть, но, как и его владелица, упрямо цеплялся за жизнь, не ожидая от нее ничего хорошего, но веря в счастливую звезду потерявших надежду. И хотя годы и соленые ветры накренили маяк, вечно мокрые валуны, в которых он застрял, словно путник в трясине, не давали ему рухнуть в неспокойные воды бездонного моря. Порой, Гаю казалось, что маяк переживет не только его семью, но и сам остров, на котором он стоял. Ведь с каждым годом волны подбирались по серым утесам все ближе, а моря вокруг становилось все больше.
Гай родился и вырос на маяке, и, наверное, прожил бы на нем всю жизнь, если бы не война с Арвакским царством. Ему нравились арваксы. В те дни, когда их рыбаки заплывали в воды Согдарии, его семья всегда ужинала морскими деликатесами, которыми арваксы угощали смотрителя маяка за его работу. В прибрежных водах Барракского моря водились жирные кальмары, которые заставляли рыбаков заплывать далеко за свои владения, зато и рифы были самые коварные и опасные на всем северном побережье Согдарии.
Когда на остров причалила ладья с ярко-красным гербом соседей, а высадившийся на берег человек в военных доспехах и алом платке на шее объявил, что отныне маяк стал частью арвакской территории, Гай обрадовался. Их и, правда, не тронули, а самого Гая угостили шоколадом – сладким, похожим на твердый воск, лакомством, со слегка горьким вкусом и цветом высохших водорослей. Угощение юному сыну смотрителя маяка пришлось по душе. Драганы, которые были редкими гостями в их краях, никогда не привозили ему подарков, если вообще замечали его существование.
