"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Белл Том

- Может быть, потому, что она лучше понимает их?

- Может быть...

Вздохнув, Валентина сказала:

- Если что-нибудь и заставляет меня сомневаться в том, что Группу надо распустить, а Наставнице запретить заниматься педагогикой, то именно отношение детей. Они до ненормальности терпимы. И не только к Наставнице, но и друг к другу. Этого я тоже не понимаю.

- Не понимаешь чего?

- Как Наставница вложила в них терпимость. Ведь изначально все они были неуживчивы! Все! Ты помнишь этого мальчишку, Тирета?

- Конечно.

- Недавно был дикий случай... скрыть его от нас не удалось именно потому, что это случилось недавно. Его ровесница, Лида, обиженная на какую-то выходку Тирета, нанесла ему удар. Причём удар несоразмерно сильный... и не физически, а при помощи "сенсорной проекции".

- Какой ещё сенсорной проекции?

- Ну, это они так назвали, а что имелось в виду - неясно. Дети! У них даже для психокинетических шлепков свои словечки. Неважно. Суть-то в чём? Тирет оказался на больничной койке.

- Из-за того, что его ударила Лида?

- Именно. Дикая выходка, совершенно дикая. Никакой нормальный ребёнок ни за что такого бы не сделал. Но! Тирет нисколько не был на неё обижен. Более того, он всеми силами старался её выгородить, упирая на то, что сам, мол, виноват, а Лида - "трудный ребёнок" и сердиться на неё нельзя, потому что она ещё не умеет толком держать себя в руках. - Инспектор невольно хихикнула. - Представляешь, каково слышать от двенадцатилетнего пацана, что его ровесница, мол, "трудный ребёнок"?

Неттель представил - и тоже хихикнул. А Валентина погрустнела.

- В общем, полный дурдом. Что делать, ума не приложу...

22

И тут за дверью, как ускоренный стократно восход, засиял знакомый сенс.

"Можно войти?" - спросила Анжи.

"Входите", - неохотно отозвалась Валентина.

Наставница вошла в открывшуюся дверь. Молодая и здоровая женщина в расцвете лет, не особенно красивая, но чертовски привлекательная. Беда в том, что Анжи, отлично сознавая свою привлекательность, умела казаться недоступной, как мраморное изваяние. Словно молча объявляла: любоваться - любуйтесь, с меня не убудет. Но попытаетесь тронуть, и...

Неттель Вири тайком поёжился. Неплохо развитая интуиция эксперта прямо-таки заходилась тревожным звоном. Что-то будет! Вот прямо сейчас!

Интуиция не подвела.

- Давайте поговорим начистоту, - не столько предложила, сколько объявила Наставница. Таким тоном в эпоху преданкавера, наверно, предъявляли ультиматумы. - Группа - моё детище. Любимое. Чтобы она жила, работала и росла, я готова на многое, об этом вы как минимум догадываетесь. Начинайте.

- Начинать что?

- Для начала - спрашивать. Вы о многом хотите меня спросить, я это знаю. И обещаю быть откровенной, насколько возможно.

Валентина слегка сощурилась, принимая вызов.

- А вы готовы откровенно сказать, насколько искусно можете при желании лгать сенсом?

Ответом была печально-ироничная улыбка.

- Вот ещё одно доказательство тому, что всякий вопрос содержит в себе ответ. Да, я могу многое из того, что считается невозможным. Могу и лгать сенсом, скрывая свои истинные мысли вуалями мыслей-отражений, тонко управляя своим настроением. Но моего умения недостаточно, чтобы сделать правдоподобной прямую ложь. Я, как вы понимаете, не стремилась много практиковаться в этом... искусстве. Даже недостаток откровенности с моей стороны для внимательного наблюдателя - вроде вас - будет хорошо заметен.

Вздох. А потом решительно:

- Поэтому я и обещала быть откровенной. Никаких недомолвок. Спрашивайте.

- Почему вы говорите с нами, а не со старшим инспектором?

Во взгляде Наставницы, брошенном на Неттеля Вири, молнией сквозь грозовые тучи блеснула ирония.

- Я не дура. И я тоже наблюдательна. Если говорить откровенно, инспектор Гангельт - выслужившееся за долгие годы спесивое ничтожество. - От этакой характеристики Валентину передёрнуло, а Анжи не унималась. - Пока он выполняет свои функции старшего инспектора Этического Надзора, ежедневная дотация, поступающая на его кредитный счёт, в семь раз превышает норму. Это и только это волнует его по-настоящему. А когда настанет пора принимать решение, он полетит к вам. Прочитает черновик заключения, написанный вами на пару, задаст вопросы - не слишком многочисленные и не особенно важные; затем с очень серьёзным видом выслушает ответы. Под конец сделает несколько непринципиальных замечаний и подпишет составленное вами заключение... ага, вижу, я попала в точку.

"Ещё бы тебе не видеть!" - подумал Неттель почти открыто. "При твоих аномальных ментальных талантах чужие души - как распечатки, сделанные крупным шрифтом!"

Ответом ему был внезапный, как вспышка магния, инсайт-посыл. Предназначенный одному лишь Неттелю... и, возможно, совершенно незаметный со стороны.

"То, что кажется талантом, обретено за много лет, в несколько этапов и очень дорогой ценой. Если ты хочешь сравняться со мной, я могу указать дорогу к алтарю. Но готов ли ты принести себя в жертву?

Нет, не так. Готов ли ты пожертвовать собой ЕЩЁ РАЗ?"

Десятки колоколов в сознании эксперта зазвенели тревожно и радостно. На фоне перезвона скрипки, пронзая стройный хор человеческих голосов, запели бессловесный гимн скорбным потерям. Утраченные иллюзии оплакивали они, и сожжённые мосты, и навеки оставшийся вне досягаемости покой. Под этот рвущийся ввысь тоскливый напев всё летело, летело куда-то, как зимней ночью летит мимо освещённых окон подхваченный вьюгой снег.

Фиолетово-чёрный снег. Неживой. Предобморочный.

Беззвучно раскрыв рот, как утопающий, Неттель Вири вынырнул из засасывающего кошмара... и обнаружил, что всё испытанное им по милости Анжи заняло меньше секунды.

Как ни в чём не бывало, Наставница говорила:

- Мнение инспектора Гангельта не имеет значения за отсутствием означенного мнения. Окончательное решение зависит от вас и только от вас. Поэтому я пришла к вам. Решайте.

- Не так быстро! - Валентина временно осталась в одиночестве, но, не заметив инсайт-посыла, не поняла этого. - Раз ты призналась, что о многом умалчивала, рассказывай всё!

- Так-таки всё? Не слишком ли долог будет рассказ?

- Не вижу ничего смешного. И ты прекрасно поняла, чего я хочу.

Наставница вздохнула и скрестила руки на груди.

- Жаль. Очень жаль. Потому что если я что-то и поняла, так это то, что обвинительный приговор уже вынесен, и обжаловать его будет ох как нелегко. Но почему? Что такого крамольного вы обнаружили у нас?

- Вопрос содержит в себе ответ, - заметила Валентина с изрядной долей самой настоящей мстительности (брови Анжи поползли вверх). - Ты ставишь этот акцент не так открыто, как твои воспитанники, но он всё равно выпирает занозой. Вы делите мир на "наше" и "ваше". И добро бы две половины признавались вами равноправными. Куда там! Вы считаете, что "ваше" лучше, а на всё, что не "ваше", смотрите свысока. И это уже преступление!

- Это преступление, согласна. Но мы не виновны в нём.

- Неужели?

- Вы приписываете мне и Группе свой собственный грех, инспектор Лапина, так как видите нас сквозь призму предубеждения. Концепция греха вам, надеюсь, знакома?

- Докажите!

Анжи тряхнула коротко остриженными волосами.

- Легко. Вам не понравится то, что я сейчас скажу, но я готова дать вам ту откровенность, которой вы требуете, но которой на самом деле не хотите. В предыдущую эпоху бытовало мнение, что воры и ловцы воров по сути своей отличаются мало. Та эпоха ушла. Воров не стало, полицейских тоже, но закономерности, подмеченные мудрыми циниками, никуда не делись. Вы изучали мою биографию, а я изучала ваши. И вы знаете так же хорошо, как и я: мы с вами, если брать в целом, прошли через одно и то же испытание. Мы едва не превратились в шейдов. Я - когда потеряла родителей и немного позже, когда ушёл Рышар. Вы, Валентина, - тремя годами ранее, после того обидного несчастного случая с вашим возлюбленным, отцом ваших детей. Вы, Неттель - ещё раньше, в тот тяжёлый психологически период, когда свыкались с превращением в симбомеха. Подробности не важны, важно иное. Вы после пережитого пошли работать в Надзор. А я... а я организовала Группу.