Елена Звёздная - Право сильнейшего. Дочь воина. Невеста воина (сборник)
Сижу – реву. Реально реву, даже слов нет, а слезы стекают по щекам и плюхаются в кофе, что еще держу в подрагивающих руках.
– Не плачь. – Мама вдруг улыбнулась. – Я благодарна ему за ту ночь… очень благодарна. Потому что у меня появилась ты. А ты, Киренок, моя самая большая радость в жизни. Ты вообще вся моя жизнь, доченька.
Теперь реву в голос, с подвываниями.
Мама улыбнулась шире:
– Глупенькая. Да за такую дочку, как ты, я ему еще и спасибо сказать должна.
– Урод он, – вытираю слезы, – глист викрианский!
Слезы я вытирала, но в то же время четко осознала – не прощу! Никогда не прощу! И очень жаль, что всего этого я не знала, тогда не стремилась бы остановить его убийц… сама убила бы! И за маму, и за себя.
– Мам, а что дальше было? – немного успокоившись, спросила я.
– Дальше?.. – задумчиво отозвалась мама. – Дальше… Агарн покинул дворец в то же утро, так как был вызван в столицу. Иристан готовился к войне, и стало известно, что именно хассарат Айгора подвергнется первому удару. Из-за этого произошла задержка с рассмотрением просьбы моего отца… – Грустная ухмылка, и, с трудом проговаривая каждое слово, мамуля продолжила: – К моменту появления представителя правящего клана моей беременности было уже две недели, и вопроса о моем возвращении в клан МакЭдл уже никто не ставил, я автоматически стала собственностью твоего отца. Сам он появился спустя сутки, долго стоял на пороге моей спальни, после чего решительно вошел и началось: «Теперь ты понимаешь, что останешься со мной навсегда. Теперь выбора у тебя нет, Киара. И я спрашиваю в последний раз… в последний, учти! Ты примешь дар моей жизни?»
– А чего это за фраза такая?
– Предложение стать единственной. – Мама усмехнулась. – И вот тогда, понимая, что терять мне уже нечего и худшее уже произошло, я высказала ему все, что о нем думала. Все! Не сдерживая себя ни в эпитетах, ни в выражениях. Как воин воину, указав на то, что он несдержанный юнец и недостоин называться воином. И если он надеялся, что беременность смягчит меня, то он очень сильно ошибся, потому что это дитя будет мне всегда напоминать о том, какое он ничтожество… К концу разговора в моей спальне не осталось ни единого целого предмета мебели, Агарн искромсал даже стены, но… но он, как и я, знал, что это правда. И этой правды мне не простил. Через две недели единственной была объявлена Эталин.
– Да уж… – пробормотала потрясенная я. – Это он так отомстил?
– Это он так пытался отомстить, Пантеренок. – Мама улыбнулась. – Мне было все равно. Действительно все равно… беременность меняла меня. Я засыпала и просыпалась с мыслью о тебе. Почему-то даже не сомневалась, что будет девочка. А потом ты росла в моем животике, дралась отчаянно и успокаивалась, стоило мне запеть. Моя маленькая жизнь. В то время мне казалось, что никто больше нам и не нужен, только ты и я… а еще была надежда, что мы с Кираном будем вместе, тогда я уже знала, что у него родился сын. Тоже зеленоглазый. Была надежда, даже не знаю почему, что, избрав единственную, Агарн отпустит нас с тобой в дом моего отца… Потом были роды, непростые и очень болезненные. Роды принимала моя мать, она была первой, кто увидел тебя. Она же гордо и объявила: «Девочка!» А потом обратилась ко мне с вопросом: «Как назовем?»
– И? – и вот знаю же, как назвали, а все равно интересно.
– Ты не понимаешь, – мама улыбнулась, – имя дает отец. Эйтна должна у него спросить, а она спросила меня… Демонстрируя тем самым, что хассар Айгора не вправе даже именовать собственное дитя. Ну, так ты и не была его ребенком, ты была моей! И я дала тебе имя брата – Киран.
– Еще! – потребовала я.
Мама отрицательно покачала головой, и я вдруг поняла, что именно с моим рождением и началось самое плохое. Хотя куда уж хуже-то!
– Ма-а-ам!
– Ки-и-ир, я тебе все рассказала. Достаточно на сегодня.
– А у меня такое ощущение, что главного ты и не рассказала. И знаешь что… если не расскажешь, я тебе не расскажу о вчерашней ночи… А она насы-ы-ыщенная была.
– Шантажистка, – как-то печально пробормотала мама.
– И?
– А что там было ночью?
– Мама, не начинай, а?! – раздраженно попросила я. – И так ясно – ты родила, а он даже не смотрел на меня, не брал на руки и говорил тебе только: «Женщина, забери свою дочь…» Хотя в свете рассказанного тобой эта фраза уже как-то иначе воспринимается.
– В свете всего сказанного… – печально повторила мама. – Знаешь, Кирюш, тебе не понять моих чувств, пока ты сама не родишь. Потому что материнство переворачивает мир женщины с ног на голову. И с первым криком младенца мир меняется, чтобы уже никогда не стать прежним… Потому что весь его центр смещается до маленького розового комочка, своим криком оповещающего вселенную, что вот он уже родился… И когда ты появилась на свет… я изменилась в один миг. Я просто смотрела на тебя и понимала, что вот оно, счастье! Мое персональное маленькое и чудесное счастье… И с той секунды весь мир я видела через призму твоего восприятия… Твоими глазами. И как же мне хотелось, чтобы не только я, чтобы все увидели, какая ты чудесная, красивая, умненькая и самая лучшая… – Пауза и полное горечи: – А никто не смотрел! И эта боль, с которой столкнулось мое сердце… именно ее я никогда не прощу твоему отцу! Мы с тобой стали нежеланными персонами во дворце. У меня забрали даже служанок. И это не так волновало меня, как то… что никто, ни единая душа, не помогал мне, не учил, как пеленать, не подсказывал, как кормить, и когда у тебя болел животик и ты часами плакала, а я не могла понять, что не так… ни одна из жен хассара не вошла ко мне! А мою мать просто не пускали на порог дворца после того, как она мне позволила дать тебе имя.
Да, вот как раз маминых переживаний по данному поводу я понять почему-то не могла. Насилие – это да, жестоко, а тут… Может, пойму после рождения своих детей… бррр, не особо и хочется.
А мама судорожно вздохнула и продолжила:
– Тогда мне помогла только Ашара – принеся сейр. Несколько ночей, едва ты, измученная болью, засыпала, я искала всю информацию, которую могла. Переводила с тех языков, которые не понимала, буквально по словам… Так выяснила, что мне нельзя есть многие продукты. Начала готовить для себя отдельно и только каши, и ты перестала плакать. Почему ни одна из жен хассара не поведала мне об этом, не знаю… Пусть это будет на их совести.
Я шмыгнула носом, но промолчала. Однако дворец не выстоит, это я гарантирую! И еще – я туда вернусь сегодня же! Отсиживаться у Исинхая больше точно не буду, и я им всем сладкую жизнь устрою!
