Нейромант. Трилогия «Киберпространство» - Гибсон Уильям

– Хороший вопрос. – Он подсел к столу.

Энджи, не сводя с него глаз, жевала свою овсянку.

– Энджи, – начал Тернер, – когда Руди тебя сканировал, он нашел у тебя в голове нечто странное.

Девочка перестала жевать.

– Он не знает, что это такое. Это вживили туда, возможно, еще когда ты была совсем маленькой. Знаешь, о чем я?

Она кивнула.

– Ты знаешь, что это?

Энджи сглотнула:

– Нет.

– Но ты знаешь, кто поместил это туда?

– Да.

– Твой отец?

– Да.

– Ты знаешь почему?

– Может, потому, что я болела?

– Чем ты болела?

– Я была недостаточно умной.

К полудню все было готово. Заправленный ховер ждал у проволочного заграждения. Руди дал Тернеру прямоугольный черный пакет-зиплок, набитый новыми иенами, – некоторые банкноты от долгого употребления были настолько потерты, что стали почти прозрачными.

– Я попытался прогнать запись через французский «лексикон», – сказал Руди; одна из собак тем временем терлась пыльным боком о его штанину. – Не сработало. Похоже, это какой-то креольский диалект. А может, африканский. Хочешь себе копию?

– Нет, – ответил Тернер, – лучше сам с ней поиграйся.

– Спасибо, – сказал Руди, – но никаких копий; я не собираюсь признаваться в том, что ты вообще был здесь, если кто-то станет интересоваться. Что до нас с Салли, мы под вечер отправимся в Мемфис, погостим у друзей. За домом присмотрят собаки. – Он почесал животное где-то под пластиковым колпаком. – Правда, малыш? – (Собака было заскулила, но потом завиляла хвостом.) – Пришлось отучить их охотиться на енотов после того, как я поставил эти инфракрасные сканеры, – сказал он, – иначе в округе не осталось бы вскоре ни одного енота…

По ступеням веранды спустились Салли и девочка. Салли несла старый холщовый мешок, в который собрала им в дорогу бутерброды и термос с кофе. Тернер вспомнил ее в постели – там, наверху, – и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ. Сегодня она выглядела старше, чем вчера, и гораздо более усталой. Энджи сменила залитую кровью футболку «МААС-НЕОТЕК» на бесформенную кофту, которую ей подыскала Салли. В ней девочка казалась еще младше, чем была на самом деле. Салли даже удалось вписать блекнущие синяки в довольно эксцентричный макияж вокруг глаз, который дико контрастировал с детским лицом и мешковатой кофтой.

Руди протянул Тернеру ключи от ховера:

– Я заставил свой старый «Крей» сварганить мне сегодня утром выжимки из последних сводок новостей, раздел «Корпорации». Кое-что из этого тебе, вероятно, следует знать. А именно: «Маас-Биолабс» объявили о смерти доктора Кристофера Митчелла в результате несчастного случая.

– Подумать только, как неопределенно умеют выражаться эти типы.

– И смотри, чтобы ремни всегда были натянуты потуже, – говорила тем временем Салли, – иначе твоя попка превратится в сплошной синяк еще до того, как вы на кольцевую вокруг Стейтсборо выберетесь.

Руди глянул на девочку, потом снова на Тернера. Тернеру видна была сетка лопнувших сосудов у брата на носу. И глаза у того были налиты кровью, и левое веко явственно подергивалось.

– Ну, думаю, вот и все, – сказал Руди. – Забавно, но я уже было решил, что никогда больше тебя не увижу. Странно как-то снова видеть тебя здесь…

– Ну, – отозвался Тернер, – вы оба сделали больше, чем я был вправе рассчитывать.

Салли отвела глаза.

– Так что спасибо. Думаю, нам пора двигаться. – Он забрался в кабину ховера, желая поскорее уехать.

Сжав напоследок запястье девочки, Салли отдала ей мешок и постояла рядом, пока та карабкалась вверх по откидным подножкам. Тернер забрался на водительское сиденье.

– Она все спрашивала о тебе, – сказал вдруг Руди. – Через какое-то время стало так плохо, что даже аналоги эндорфина не могли подавить боль, и каждые два часа она спрашивала, где ты, когда ты приедешь.

– Я посылал тебе деньги, – сказал Тернер. – Достаточно, чтобы отвезти ее в Тибу. Там, в клинике, могли бы испробовать что-нибудь новое.

– Тиба? Господи, – фыркнул Руди, – она была старуха. Ну и что проку, если бы в Тибе растянули ее жизнь еще на несколько месяцев? Если больше всего на свете она хотела увидеть тебя?

– Тогда не вышло, – сказал Тернер, когда девочка села на соседнее сиденье и поставила мешок между ног на пол. – Увидимся, Руди, – кивнул он. – Спасибо, Салли.

– Прощайте, – отозвалась Салли, обнимая Руди за талию.

– О ком вы говорили? – спросила Энджи, когда опустилась крышка люка.

Вставив ключ в замок зажигания, Тернер завел турбину, одновременно пустив воздух в воздушную подушку. Через узкое окно на своей стороне он увидел, как Руди и Салли быстро попятились к дому, а собака, присев на задние лапы от рева турбины, залаяла. Педали и ручное управление были Тернеру велики, сконструированные в расчете на водителя в скафандре антирадиационной защиты. Тернер осторожно выехал из ворот и развернулся на широкой полосе гравийной дорожки. Энджи подтягивала пристежные ремни.

– О матери, – сказал он.

Турбина взревела еще громче, и машина рванулась вперед.

– А я никогда не знала своей матери, – сказала девочка, и Тернер вспомнил, что ее отец мертв, а она этого еще не знает…

Он прибавил обороты, и ховер сорвался с гравийной дорожки, едва не задев одну из собак Руди.

Насчет подвески Салли была права: от турбины шла постоянная вибрация. При девяноста километрах в час на горбатом асфальте старой трассы ховер просто вытряхивал душу. Бронированная воздушная подушка тяжело переваливалась через рытвины. Эффект скольжения, как на гражданской спортивной модели, будет возможен лишь на совершенно ровном покрытии.

Неожиданно для себя Тернер обнаружил, что ему это нравится. Нацеливаешься куда тебе надо, выжимаешь сцепление, потом даешь газ. Кто-то подвесил над передней обзорной щелью пару выцветших на солнце розовых игральных костей из поролона, которые теперь раскачивались из стороны в сторону. За спиной – ровный вой турбины. Девочка, похоже, расслабилась, впитывая пробегающий мимо придорожный ландшафт с рассеянным, почти довольным видом, и Тернер был благодарен, что от него не требуется поддерживать разговор. «Откуда же ты взялась такая на мою голову? – думал он, временами скашивая взгляд в ее сторону. – Пожалуй, едва ли найдется сегодня на поверхности планеты кто-нибудь еще, за кем шла бы такая же ожесточенная охота. И вот я увожу тебя в Муравейник в бронетачке Руди, оставшейся с прошлой войнушки, и понятия, черт побери, не имею, что мне с тобой делать… Или кто это был, кто разнес площадку в Аризоне…»

Давай-ка прокрутим, сказал он себе, когда они свернули по старому шоссе вниз в долину, еще раз прокрутим все по порядку, может, что и выскочит. Митчелл вышел на «Хосаку», сказал, что хочет к ним. «Хосака» наняла Конроя и набрала команду медиков, чтобы проверить Митчелла на предмет имплантатов. Конрой сколачивал группу, работая в контакте с агентом Тернера. Агент Тернера – это голос в Женеве, номер телефона, не более. «Хосака» заслала Эллисон, чтобы та проверила его в Мексике, потом Конрой вытащил его оттуда. Уэббер, прямо перед тем, как все пошло наперекосяк, сказала, что это она была подсадкой Конроя на площадке… Кто-то атаковал их, когда девушка уже подлетала, – осветительные ракеты и автоматные очереди. На взгляд Тернера, это было очень похоже на «Маас»; приблизительно такого хода он и ожидал от их спецслужбы, для подстраховки от этого и были наняты Комптон, Тедди, Коста и Дэвис. Потом побелело небо… Тернер вспомнил, что Руди говорил что-то про электромагнитную пушку… Кто? И этот бардак у девочки в голове, то, что появилось у Руди на дисплеях томографа и ЯМР-визуализатора. А Энджи сказала, что ее отец никогда и не собирался бежать сам.

– Нет компании, – сказала она, обращаясь к окну.

– То есть?

– У тебя ведь нет компании, да? Я хочу сказать, ты работаешь на тех, кто тебя нанимает.

– Верно.